Белоснежный лайнер в другую жизнь - Анна Данилова

Перед сном Катя позвонила Борису. Сказала, что у нее есть к нему разговор, поручение, важное дело. Они договорились о встрече, и на следующий день Борис по просьбе Кати появился в доме Ольги Михайловны.

За накрытым столом собралась приятная компания: хозяйка, Оливер с Питером, Катя и Борис Желтухин. Все, за исключением дяди Бори, чувствовали себя вполне комфортно, уверенно.

– Вот, дядя Боря, знакомься: это мои друзья – Оливер Пирс, это его сын, Питер, а это – Ольга Михайловна, у которой они живут…

Желтухин привстал, и мужчины обменялись рукопожатиями, Ольге Михайловне же Борис поцеловал руку.

– Я даже не знаю, с чего начать… Понимаешь, это мои друзья. Они живут в Лондоне. С Питером я… встречаюсь… – она даже вспотела от волнения и пожалела, что надела теплый свитер. – Они приглашают меня к себе в гости, в Лондон. Вот, собственно, и все, что я хотела тебе сказать.

– Хорошо… Я рад за тебя… – на лице Желтухина появилась некоторая растерянность. – Катюша, мне кажется, я начинаю понимать, зачем ты пригласила меня сюда… Думаешь, отец тебя не отпустит, так?

– Боюсь даже думать об этом… Понимаешь, я же в этом году никуда не поступала, сам знаешь почему… У меня есть время, а у Питера тоже есть время, чтобы он подучил меня английскому… И вообще, ты же понимаешь, что это такое – поехать в Лондон! Уговори его отпустить меня с ними. Стоит ему только согласиться, как Оливер расстарается, и я получу в самом ближайшем будущем визу… И уеду с ними! Как ты думаешь, когда и как мне стоит их познакомить с папой?

Катя сильно нервничала, много говорила, пока вдруг не поняла, что устала и что готова от волнения разрыдаться.

– Да ты успокойся, – вдруг проговорил Борис спокойным тоном. – Не в космос же ты собралась… Думаю, что мне удастся его убедить в необходимости и безопасности этой поездки… Больше того, тебе это путешествие будет только на пользу. Сменишь обстановку, многое забудется…

Они посмотрели друг на друга, и между ними появилось прозрачное видение, светящийся и видимый только им двоим призрак Ирины Бантышевой… Конечно, о том, что она забудет о смерти мамы, не могло быть и речи, но она хотя бы немного придет в себя, успокоится, поправит свою нервную систему. Другой мир, новое окружение, яркие впечатления…

– Конечно, лучше было бы, если бы ты поехала туда хотя бы весной… Сейчас в Лондоне холодно…

– Я не замерзну, – и Катя бросила быстрый взгляд на сидящего напротив нее за столом Питера. Тот взглядом подбодрил ее. И ей вдруг стало так хорошо, так тепло рядом со всеми этими людьми, что снова захотелось плакать.

– Со своей стороны, – вдруг подал голос молчавший до этого важный и серьезный Оливер Пирс, – я хочу заверить, что Кате у нас будет хорошо, у нас большая квартира, у нее будет отдельная комната… Она быстро и легко найдет общий язык с нашей мамой, она, кстати, русская… Ее зовут Рита.

18. Москва. Ноябрь 2005 г. Желтухин

Желтухин так нервничал, ожидая приезда Соловьева, что несколько раз приложился к коньяку. Поэтому, когда наконец в дверях раздался звонок, ему было уже все равно, с кем говорить о смерти Ирины Бантышевой. Коньяк был темный, но мысли, пропитанные им, оказались ясными и светлыми, как полуденное солнце. В сущности, он давно ждал подобного визита и был готов к нему. Тем более что Соловьев предупредил его, что беседа будет носить неофициальный характер.

Но Соловьев пришел не один, рядом с ним Желтухин увидел высокого худощавого господина очень приятной наружности и без труда понял, что это именно он и есть главное заинтересованное лицо в расследовании. Ну и пусть, ему, Желтухину, нечего бояться…

– Добрый вечер, Борис…

– Можно просто Борис, проходите, господа, раздевайтесь…

– Меня зовут Александр, а моего друга – Оливер. Он неплохо говорит по-русски, поэтому нам будет, я думаю, легко общаться…

На столе гостей ожидала легкая закуска: колбаска, лосось, масло, маринованные грибки… В центре стоял хрустальный графинчик с водкой, плоская темная бутыль с коньяком.

– Вы извините, но я перед вашим приходом все же позволил себе немного выпить… Видите ли, я разнервничался, вы же предупредили меня, что речь пойдет об Ирине… Знаете, я даже ожидал подобного визита, хотя более официального… Но я не к тому, что неофициальная беседа меня не устраивает, нет, напротив… Если хотите, у меня есть и виски, и ром, и вообще, полный бар всяких разных напитков, я живу один и могу позволить себе некоторые излишества…

– Почему вы сказали, что ждали подобного визита? Смерть Ирины и вам показалась подозрительной? – спросил Соловьев.

Гости, как это ни странно, произвели на Желтухина самое приятное впечатление. Они показались ему милыми и порядочными людьми. Вот только почему Соловьев?..

– Понимаете, молодая женщина, жена состоятельного человека… Умирает от перитонита… Почему? Разве нельзя было вызвать «Скорую помощь»? Я не думаю, что приступ начался с невыносимых болей, вызвавших болевой шок… Ирина была очень аккуратным человеком, я имею в виду, она относилась к своему здоровью, а также к здоровью своих близких весьма серьезно… Знаю, что все в семье принимали витамины, время от времени ездили на курорты, в санатории, чтобы подправить здоровье… И Ирина не была исключением.

– Расскажите, как все-таки это случилось? С чего все началось? Как вы попали в квартиру? Если можно, по порядку…

– Пожалуйста. Нет ничего проще. Вам, вероятно, известно, что мы с Сергеем Бантышевым были друзьями… Вернее, были и продолжаем оставаться друзьями. Я часто бывал и бываю у них, мне эта семья очень дорога, все члены этой семьи очень близки мне… И вот однажды, точнее, восьмого июня, я, как обычно, решил зайти к ним. Перед этим зашел в магазин, купил бисквит, вино… Поднялся к ним на лифте, позвонил, но мне, понятное дело, никто не ответил. Сами знаете, как это бывает, когда пришел уже, а тебе никто не открывает: не сразу уходишь, а продолжаешь еще надеяться, что вот сейчас раздадутся шаги в передней… Я понимаю, вы хотите меня спросить: был ли я в курсе того, что Сергей и Катя находятся в отъезде… Так вот, я слышал, что они собираются в Крым, но точную дату не знал. В любом случае в квартире могла находиться Ирина. Она – прелестная женщина, готов даже признаться в том, что был безнадежно, повторяю, безнадежно влюблен в нее… Увидеть ее – это для меня означало праздник.

– Значит, вино и бисквит предназначались ей?

– Говорю же, я не был уверен, что она дома одна. В конечном счете, даже если бы никого дома не оказалось, я бы поехал к себе: такое случалось много раз… Я же не мог всякий раз звонить и предупреждать о своем приходе. Я на машине, а потому перемещение в пространстве не является для меня проблемой. Понимаю, моя сентиментальность, пожалуй, сейчас никого не тронет, если я признаюсь в том, что мне доставляло удовольствие даже стоять под дверью квартиры, в которой живет женщина, которая была для меня всем на свете… Желая предупредить иронию, которая может просквозить в ваших вопросах, скажу сразу: я простоял перед дверью не слишком долго, всему есть мера. Но и уходить мне не хотелось. Бывало и такое, что я некоторое время поджидал под дверью в надежде, что вот-вот появится кто-то из домочадцев… Но в этот раз я просто нажал на ручку двери, желая проверить: а может, она открыта?.. Думаю, каждому из вас приходилось проделывать подобное: так, на всякий случай, а вдруг дома кто-то есть, в ванной, к примеру, кто-то плещется или стирает, и не слышит моего звонка… или просто забыли запереть дверь, хотя – это вряд ли… Во всяком случае, еще ни разу такого не было, чтобы дверь была открытой… А на этот раз дверь действительно оказалась открытой! Не хочу показаться излишне чувствительным, но, видимо, это действительно так… Я сразу почувствовал что-то неладное. У человека много чувств, помимо известных, существуют и другие, малоизученные. К примеру, передача мыслей на расстоянии. Или мы чувствуем что-то кожей, наша кожа, возможно, передает или принимает какую-то информацию. Возможно, и я принял информацию от Ирины, когда ей было совсем плохо, поэтому внезапно принял решение поехать к Бантышевым. Говорю же, шансов застать в квартире кого-то из них было ничтожно мало. Я же приехал к ним днем, а не вечером. Словом, квартира была открыта, я вошел и сразу понял (не знаю, повторюсь, каким чувством), что произошло что-то непоправимое. И еще этот запах… Я никогда прежде не чувствовал этот тяжелый, страшный запах! Не бывал, знаете ли, в моргах… А тут, не чувствуя своих ног, я двинулся прямо к его источнику… Вы извините, что я так подробно обо всем этом рассказываю… Но вы же сами хотели подробности.

Дальше рассказывать так же гладко он не смог. Замолчал. Рука его повисла в воздухе с рюмкой, в которой янтарно блеснул подсвеченный солнцем коньяк. Набрал в легкие воздуха и вдруг неожиданно икнул. Извинился.

– Я нашел ее в спальне, на кровати… Она, бедняжка… Словом, на нее невозможно было смотреть. И мухи, знаете ли… Я бросился открывать балконную дверь, словно это могло ей помочь… А потом было все как-то странно, словно я не двигался, а плавал, и все, что окружало меня, казалось мне стайкой раздутых, цветных рыбок. Мне было очень плохо. Я никак не мог понять, где я, что я и почему мне так грустно и невыразимо одиноко… Мысли возвращались к Ирине, и я откуда-то знал, что ей уже не больно, что она не страдает, бедняжка, что ей теперь все равно, изменяет ли ей Сергей с этой «испанкой» или нет… Я не знал, что с ней, думал – сердце. Вызвал «Скорую помощь»… Или нет, не «Скорую помощь», видимо, я понял, что врачам здесь делать нечего. Я позвонил ее участковому врачу, телефон нашел в телефонной книжке, на столике, в передней… Можете взглянуть, вы тоже без труда найдете этот номер… Это была женщина, довольно-таки молодая, и по тому, как она вела себя, я понял, что она хорошо знала эту семью, была знакома с Ириной, поэтому вопрос опознания отпадал сам собой…