Зима в Мадриде - Сэнсом Кристофер

– Смерть королю Георгу! Смерть жирному еврею Черчиллю!

Хиллгарт засмеялся, а Гарри, скривившись, отшатнулся. Нелепость этих воплей только усугубляла их отвратность.

– Где охрана? – спросил он.

– Полагаю, им намекнули, что лучше пойти прогуляться. Это люди Серрано Суньера. Ладно, Поттер, подъезжайте к двери. Когда выйдем, держите выше голову, Бретт. Не обращайте на них внимания.

Гарри вслед за Хиллгартом выбрался на тротуар. Теперь крики было хорошо слышно, он почувствовал себя беззащитным и вдруг испугался. Сердце застучало. Фалангисты орали на них из-за машины, разъяренные юнцы завывали на английском:

– Потопим корабли англичан! Смерть евреям-большевикам!

Камень перелетел через дорогу – в двери посольства треснуло стекло. Гарри весь сжался и едва подавил побуждение присесть на корточки.

– Черт, заперто! – выругался Хиллгарт, взявшись за ручку двери.

Он постучал. В темном нутре здания шевельнулась чья-то фигура, и появился Толхерст – это он, пригнувшись, подбежал к двери и завозился с защелкой.

– Живей, Толли! – крикнул Хиллгарт. – Выпрямись, ради бога, это всего лишь шайка хулиганов!

– Берегись! – раздался крик шофера.

Краем глаза Гарри заметил что-то в воздухе, ощутил удар в шею и пошатнулся. Они с Хиллгартом вскинули вверх руки, что-то белое завихрилось над головой, и они едва не задохнулись. Толпа радостно загорланила. Перед глазами Гарри мелькнул разлетающийся в стороны красный песок.

Дверь открылась, и Хиллгарт нырнул внутрь. Толхерст схватил Гарри и с удивительной силой затащил в здание. Он вновь запер дверь и повернулся к ним с разинутым ртом. Гарри провел рукой по шее и плечам, но никаких ран не нащупал. Ничего красного, только какая-то белая пудра. Он оперся на стол и стал тяжело дышать. Хиллгарт понюхал свой рукав и засмеялся:

– Мука! Будь я проклят, это мука!

– Вот ублюдки! – выругался Толхерст.

– Сэм знает об этом? – Лицо Хиллгарта оживилось.

– Он уже звонит в Министерство внутренних дел, сэр. Вы оба целы?

– Да. Пошли, Бретт. Нужно привести себя в порядок.

Снова усмехнувшись, Хиллгарт направился по коридору. Толпа снаружи гоготала, радуясь своей выходке. Только тот слабоумный юнец продолжал яриться.

– Вы как? Нормально? – спросил Толхерст, посмотрев на Гарри.

Тот все еще дрожал.

– Да… да, простите.

– Пойдем. – Толхерст взял Гарри за руку. – Я отведу вас в свою комнату. У меня есть щетка для одежды.

Гарри покорно пошел следом.

Кабинет у Толхерста был еще меньше, чем у Гарри. Толхерст вынул из ящика стола щетку:

– У меня тут есть запасной костюм. Он будет вам великоват, но ничего.

– Спасибо.

Гарри счистил муку с тех мест, где она легла гуще всего, и ему стало намного лучше, он успокоился, хотя с улицы по-прежнему доносились крики. Толхерст выглянул в окно:

– Через минуту явится полиция и разгонит их. Серрано Суньер показал, что хотел. Сэр Сэм ему чуть ухо не отгрыз по телефону.

– Демонстрация его не напугала?

– Нет, он сегодня в форме, никак не Розовая Крыса, – покачал головой Толхерст. – Никогда не знаешь, как он отреагирует.

– Мне самому померещилась розовая крыса, когда на меня плюхнулась эта мука, – застенчиво признался Гарри. – Я не знал, что это, и на мгновение вернулся в Дюнкерк. Простите, наверное, я выглядел трусом.

Толхерст явно испытывал неловкость.

– Нет. Вовсе нет. Я знаю, что такое военный невроз, мой отец им страдал. – Он помолчал. – Знаете, в прошлом году персоналу посольства запретили вступать в армию. Боюсь, я тогда испытал облегчение. – Толхерст закурил. – Я не причисляю себя к героям, – признался он. – Мне, по правде говоря, лучше за столом. Не знаю, как я справился бы с тем, что пришлось пережить вам.

– Чтобы узнать, нужно через это пройти. Иначе никак.

– Соглашусь с вами.

– Капитан Хиллгарт, кажется, бесстрашный человек, – заметил Гарри.

– Да. По-моему, он наслаждается опасностью. Вас наверняка восхитила его отвага.

– Я совсем немного разволновался в сравнении с тем, как отреагировал бы пару месяцев назад.

– Хорошо. Это хорошо, – кивнул Толхерст и повернулся обратно к окну. – Вы только взгляните. У них нет хлеба, но они бросаются мукой. Могу поспорить, ее взяли со складов «Социальной помощи». Фаланга отвечает за снабжение продуктами бедняков.

Гарри подошел к Толхерсту, глядевшему на волнующееся море синих рубашек.

– Хорошо еще у них нет картошки, – заметил он.

– Вы знаете, мы отправили на анализ в Лондон хлеб, который здесь выдают по карточкам. Специалисты сказали, что он не годится для питания людей. К муке подмешаны опилки. И тем не менее они осыпают нас отличной белой мукой.

– Тем, кто верховодит в Фаланге, не приходится есть опилки.

– Это вы верно подметили, – кивнул Толхерст.

– Они кричали что-то против евреев. Не думал, что Фаланга в этом замешана.

– Теперь замешана. Как и Муссолини, на радость нацистам.

– Ублюдки! – с неожиданной горячностью выпалил Гарри. – После Дюнкерка я иногда задавался вопросом: какой во всем этом смысл? Зачем бороться? Но когда видишь такое… Фашизм. Как растят головорезов из подростков и натравливают на невинных людей, как бомбят мирных жителей, расстреливают из пулеметов уходящих с поля боя солдат… Боже, я их ненавижу!

– Да. Но здесь нам приходится с ними общаться. К несчастью. – Толхерст указал пальцем в окно. – Посмотрите на этого идиота.

Парень, кричавший на английском, схватил плакат «Gibraltar español» и с важным видом вышагивал с ним вдоль здания посольства; толпа его подбадривала. Гарри удивлялся, откуда юнец знает английский. Парень был высок, хорошо сложен, вероятно, из семьи среднего класса.

Вдруг открылась дверь, и в комнату влетел взмыленный посол. Он был разъярен:

– Вы в порядке, Бретт?

– Да, сэр, благодарю вас. Всего лишь мука.

– Я не допущу, чтобы на моих сотрудников нападали! – Высокий голос Хора дрожал от гнева.

– Со мной все в порядке, сэр, честное слово.

– Да, да, да, но это дело принципа! – Посол сделал глубокий вдох. – Кажется, вас искал Стокс, Толхерст. – Он кивнул на дверь.

– Да, сэр.

Толхерст испарился.

Посол глянул в окно, фыркнул и повернулся к Гарри. Его блеклые глаза смотрели оценивающе.

– Хиллгарт доложил мне о вашей утренней встрече. Маэстре – трепло. Он упомянул Хуана Марча и рыцарей Святого Георгия… Вы ни с кем не должны это обсуждать. Наша деятельность здесь весьма многообразна. Вам нужно ознакомиться с основами, понимаете?

– Да, сэр. Я сказал капитану, что буду молчать.

– Молодец. Рад, что вы не пострадали.

Хор хлопнул Гарри по плечу и, с отвращением посмотрев на испачкавшуюся в муке руку, повернулся к двери.

– Скажите Толхерсту, пусть почистит вашу одежду, – бросил он.

Оставшись в одиночестве, Гарри опустился на стул. Он чувствовал себя ужасно усталым, в ушах шумело, давило, как в Дюнкерке, когда рядом упала бомба. Тогда он, пошатываясь, опустился на землю, его присыпало песком, теплым и влажным. Голова плохо соображала, мысли разбегались. Потом кто-то коснулся его плеча, и он открыл глаза. Над ним нависал низенький курчавый сержант:

– Вы в порядке, сэр?

Гарри едва слышал его, что-то не то было с ушами. Он сел прямо. Форму покрывал кровавый песок, вокруг все усеивали какие-то красные комья.

«Томлинсон», – сообразил он.

Сержант потащил его вниз, на пляж, в море. Вода была холодная, и Гарри задрожал всем телом, он не мог двигаться.

– Томлинсон, – произнес он, почти не слыша своего голоса, – такие маленькие обрывки.

Сержант схватил его за плечи, повернул к себе, заглянул ему в глаза:

– Пойдемте, сэр, нужно идти в лодку, – и повел глубже в воду.

Вокруг плескались мужчины в хаки. Гарри посмотрел вверх, на коричневый деревянный корпус лодки. Казалось, борт невероятно высокий. Двое мужчин нагнулись и взяли его за руки. Он почувствовал, как его снова подняло в воздух, и отключился.