Забытое слово - Оксана Николаевна Виноградова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночлежек для бездомных в нашем городе пока еще не открыли.
Я не замечала, как выкуривала сигарету за сигаретой.
– Вы много курите, – раздался голос сзади.
Я обернулась. Все ожидающие, которых я видела, ушли. Решили, видимо, что легче поезда дождаться. Передо мной стоял интеллигентного вида некрасивый человек лет тридцати, на глазах очки, на голове аккуратная классическая стрижка, в руках дипломат. «Наверно, маньяки именно так и выглядят», – подумалось мне.
– Не знаете, автобусы еще ходят? – спросила я сторонника здорового образа жизни.
– Сейчас должен «первый» пойти. А вам какой нужен?
– Мне все равно.
– Куда же вы едете?
– Еще не придумала.
– Интересно. А что у вас случилось?
Не зная зачем, я рассказала ему о Варе с Ленькой и о том, что произошло вечером.
– Зря вы все сказали его жене. Вот увидите, они помирятся, а вы у них плохая будете, – назидательно рассудил незнакомец.
– Думаю, вы правы. Но я не собиралась этого делать, все как-то само собой получилось. Не надо было Варе причитать: «Где же мой любимый Ленечка, что же с ним случилось…» Меня прорвало.
– Я предлагаю вам поехать ко мне домой. Клянусь, что приставать не буду, – неожиданно предложил мужчина.
– Может, сначала скажете, как вас зовут?
– Павел Семенович. Паша. А вас?
– Надя.
– Хорошее имя.
Вдали показался автобус.
– Вы едете со мной? – заторопился Паша.
– А вы не маньяк? – сама чуть не засмеялась от вопроса.
Паша, смеясь, быстро вынул из кармана паспорт, развернул его и дал мне в руки.
Автобус подошел к остановке, остановился, открыл двери и закрыл, поглотив нас.
Квартира Паши оказалась довольно милой и уютной. Женщиной в ней не пахло.
– Есть хочешь? – спросил меня Паша, как только я влезла в его домашние тапки.
– Хочу, – не задумываясь ответила я.
Паша открыл холодильник. Ничего себе! Столько и такой еды я давно не видела. «Может, я стоящего кадра подцепила?» – игриво подумала я.
«Стоящий кадр» в это время накрывал стол: апельсины, шоколадные конфеты, ликер…
В углу холодильника я увидела пельмени. Робко попросила: «Давай отварим…» Отварили. Наелись. «Ну, все. Сейчас приставать будет. Боже мой… Вдруг извращенец какой-нибудь?»
Он ушел застилать кровать, я медленно допивала чай, оттягивая время.
– Ты идешь спать? – раздался крик в мой адрес спустя несколько минут.
«В самом деле, ну не всю же ночь, как дуре, на кухне сидеть», – сказала я себе. И вошла в комнату.
– Ты будешь на кровати спать, а я – в кресле. Укладывайся, я не смотрю, – скомандовал Паша.
Сильно не раздеваясь, легла. Паша тоже лег и потушил свет.
Немножко помолчали. Я лихорадочно соображала, как бы прояснить все неясности. Делано смеясь, спросила в темноту:
– Ты на меня набросишься, когда я усну?
В темноте раздался вздох и прозвучал ответ, который вселил в меня еще больше тревоги:
– Я импотент. Спи спокойно.
Уткнувшись в подушку, подумала: «Точно маньяк. Ничего не может и поэтому убивает людей, когда они спят. Может, и в еду мне чего-нибудь подмешал. Не пора ли делать ноги?»
– Почему импотент? – не удержалась и спросила я. Ну день выдался такой, чтобы дурацкие вопросы задавать! Поздно уловив себя в нетактичности, добавила:
– Впрочем, можешь не отвечать.
– Почему же, отвечу. Жена мне изменяла всю нашу совместную жизнь, а прожили мы с ней немало: двоих детей сделали. Любил ее, и детей до сих пор люблю – хотя неизвестно, мои ли. Может, моего лучшего друга, с которым она встречалась. Ну, застукал я их, поругался, подал на развод, ушел к родителям жить. По детям стал скучать страшно. Подумал: фиг с ней, поговорю, прощу и будем жить по-прежнему. Я ж думал, она случайно, один раз мне изменила. Явился к ней. А как стали разговаривать, тут-то все и выяснилось. Сказала она мне, что всю жизнь со мной не жила, а мучилась, что друга моего любит, а со мной притворялась. Послушал я ее, да и стукнул легонько об стену. Смотрю: стена в крови, жена – без чувств. Все, думаю, убил. Слава Богу, что дети в школе были…
Паша замолчал.
«Раз он сейчас со мной разговаривает, то его не посадили. Раз не посадили, значит, не убил», – прокрутилось у меня в голове.
– Потом, – продолжил Паша, – накинул я веревку на детский турник и повесился. А спустя какое-то время очухался в больнице. Шея синяя, опухла, глотать невозможно. Как оказалось, жена пришла в сознание и скорую вызвала… Три месяца назад это было. С тех пор и импотент. Даже желание отсутствует.
– М-да, – протянула тихо я, – хорошая у тебя жена была.
В темноте было слышно, как тикают часы.
– Вообще-то я не зацикливаюсь на этом, у людей бывают проблемы и пострашнее, – Паша, казалось, утешал себя.
– Слушай, а когда ты с петлей на шее потерял сознание, видел что-нибудь?
– Ничего не видел. И все, что говорят о загробном мире, – неправда. Нет его. Нет ни черта, ни Бога.
– Может, ты потому ничего не видел, что смерть выбрал неправильную. Мало того, что самоубийство, так еще и через повешенье, как Иуда.
– Да я не думал об этом тогда…
– Если бы я захотела свести счеты с жизнью, то, наверное, спрыгнула бы с девятого этажа, – нервно хихикнула я.
– Нет, ты плохо придумала, – хмыкнул Паша. – В гробу каша лежать будет.
– Зато полетаю. А то жизнь – жестянка, ну ее в болото…
Наутро я проснулась живая, здоровая и невредимая. На журнальном столике рядом с кроватью, где я спала, стояла чашка с кофе.
– Давай быстрее ешь, а то я на работу опоздаю, – сообщил Паша, внося тарелку с бутербродом и двумя конфетами «Белочка» сбоку. – Впрочем, если хочешь, оставайся и живи у меня.
Ну надо же! Прямо как в любовных романах! «Прынц» только с проблемами, и коня нет.
– Ладно, – кивнула я. – Сейчас мне на работу надо, а в остальном – я подумаю.
– Да. Подумай. А я к тебе зайду на днях. Где ты живешь, я знаю.
Паша проводил меня до остановки, и мы разъехались в разные стороны.
Писательские и художественные наклонности
В то утро мы Ленькой помирились; Варе я сказала, что все напридумывала. Ленька великодушно простил меня и смылся «по делам». Когда я с подругой осталась наедине, она колко спросила:
– Придумала?
– Ну конечно, – ехидно кивнула я.
