Рожденная для его любви (СИ) - Марина Кистяева

Майя никого не винила. Зато она выросла той, кем является на данный момент. Семья научила её преодолевать трудности, и она была рада преподанным урокам.

Борис не стал настаивать. Если она не хочет принимать от него помощь, он не будет больше предлагать.

Он и так достаточно возится с девчонкой. Хотя, если разобраться, операция заняла бы несколько часов. Хански и не с такими тяжелыми случаями справлялся.

— Мне тоже особо нечего рассказывать, — начал Борис, и сам не заметил, как его голос приобрел хрипотцу. Он впервые делился с женщиной пережитым. — Ожог, что ты видишь на моем лице, мне нанесла девушка, которую я любил и хотел, чтобы она стала моей подругой крови. Она дала согласие. Я был на седьмом небе от счастья. Дело кончилось тем, что она меня пленила, заковала в кандалы и пытала. Оказывается, я в своё время убил её возлюбленного, и она мне мстила. Вот и вся история.

Майя не сразу нашлась, что сказать. Она до последнего не верила, что Борис ответит на её вопрос.

Когда она впервые услышала имя Бориса Сандровского, то говорившие упоминали о шраме-тату, которое он с гордостью носит на своем лице. И позже, чуть сбавив тон, они стали делиться домыслами, откуда он мог у него появиться. Строили самые разнообразные предположения. В конечном итоге пришли к выводу, что он получил его в драке, дуэли. Они же и упоминали о том, что напрямую Сандровского спрашивать о происхождении шрама не стоит. Мол, он не равнодушен к нему.

И поэтому, когда вопрос сорвался с губ Майи, она тотчас пожалела о нем.

Как оказалось — напрасно.

— Ты так просто об этом говоришь…, - только и смогла сказать она, пораженная его безразличным тоном.

— О прошлом только так и стоит говорить. Выходи, мы приехали.

Дверцы лифта распахнулись, и Майя, опираясь на трость, вышла вслед за Борисом.

Любопытство часто подводило женщин, и в данном случае, Майя не стала исключением, не удержавшись от следующего вопроса:

— А она тебя тоже притягивала запахом?

Борис обернулся, и на его лицо было страшно смотреть, оно исказилось от первобытной ярости. Он зарычал.

Реакция Майи ещё никогда не была такой быстрой. Она невольно сделала несколько шагов назад, и оказалась в кабине лифта. И когда Борис бросился к ней, она нажала на кнопку первого этажа.

Борис не успел какую-то жалкую долю секунду, но его ругательство Майя отчетливо разобрала. Она сжалась. Правильно говорят, что язык женщины её враг! Какой черт её дернул задать этот вопрос?

Ой, что теперь будет!

Она не сомневалась, что когда лифт достигнет первого этажа, Борис будет её там ждать. И на этот раз о пощаде не стоит даже думать! Майя приглушенно застонала. Почему она не прикусила язык вовремя? Молчала бы себе и молчала! Нет, надо было ей полезть с расспросами!

Зато теперь она знает историю Бориса. Хоть какой-то плюс.

Пока лифт с тихим шуршанием спускался вниз, неся её к неминуемой расплате, в её голове пронеслось множество мыслей. Неужели Борис Сандровский пострадал из-за женщины? Если верить его словам, то его предала любимая. Предательство — само по себе ужасающий факт, который был не приемлем для Майи. А если предает близкий человек — вдвойне больно.

Она даже не могла предположить, чтобы князь Борис Сандровский был влюблен. Влюбленность мужчины у неё ассоциировалось с нежностью и заботой. Князь — с властью, жесткостью, подчинением.

То, что она вызывала у него желание — её перестало удивлять. Возможно, на уровне гормонов её запах был очень притягателен для него. Природная химия, не более того.

А вот влюбленность…

Майе не доводилось испытывать любовь. Но, как и любая молодая женщина, она думала о ней, мечтала, пыталась представить, как могла измениться её жизнь, появись в ней вампир, способный вскружить ей голову, заставить улыбаться и просто радоваться мелочам.

Вместо этого в её жизнь ворвался Борис Сандровский.

Который поджидал её в огромном фойе здания.

Майя прикрыла глаза.

Лифт продолжал спускаться вниз.

Она видела, как требовательно замигала кнопка вызова на первом этаже. Кто её нажимал — тоже не вызывало сомнений.

Хорошо, что он не прыгнул в туннель лифта. С него стало бы….

Перед смертью не надышишься, и Майя попыталась изобразить на лице невинную улыбку. Может, поможет?

Когда дверцы лифта плавно разъехались в сторону, естественно, первым кого она увидела — был Борис.

Он стоял, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками. Вся его поза говорила о лености, точно он и не пытал негодованием. Лишь в глазах застыл предупреждающий огонёк.

— Я не знаю, как это получилось, — Майя решила, что перед смертью не надышишься, и заговорила первой. — Я не знаю, зачем тебе задала вопрос, и не знаю, как шагнула в лифт! Ты выглядел очень грозно, и я напугалась! У тебя настроение меняется постоянно, я не успеваю за этими переменами! Борис, я не хочу с тобой воевать поэтому, пожалуйста, не смотри на меня так, точно собрался порвать голыми руками.

Майя и понятия не имела, как близка к истине. Борис негодовал. Мало того, что девчонке удалось вывести его на откровения, так она ещё посмела от него сбежать!

Тем, что она заговорила первой, она немного остудила его пыл. Он почувствовал, как злость, которая была едва ли не постоянной его спутницей, отступала. К тому же, Майя выглядела смущенной, её щеки порозовели, отчего она стала казаться беззащитной, маленькой и ещё более желанной.

— В мои планы не входит растерзание тебя голыми руками, — он произнес слово «растерзание» столь спокойно, что не возникло сомнений, что он с легкостью может порвать противника без оружия. — Но мне нравятся эти слова по отдельности. Именно сейчас я хотел бы, чтобы мы оба оказались голыми, и я ласкал тебя руками.

Майя покраснела сильнее.

Начинается…

Для неё безопасно, когда они находятся на нейтральной территории, стоит оказаться в доме, как Борис возвращается к теме сексуальных отношений.

— Снова попытаешься посягнуть на моё тело, Сандровский?

— Почему попытаюсь? Сегодня я собираюсь получить желаемое.

— То есть поставить меня на колени к себе задом? — спросила Майя и приглушенно застонала.

Сегодня явно был день нелепых вопросов. Да что с ней такое? Почему она не может контролировать то, что говорит? Где её хваленое самообладание?

Борис сразу же вспомнил, как она вчера встала в коленно-локтевую позу, и возбудился. Он ничего не стал говорить, вошёл в лифт, нажал на кнопку и пошёл на Майю.

Та стала отступать, но в замкнутом пространстве не убежать от надвигающейся опасности. А Бориса она продолжала воспринимать, как опасность.