Ключ - Наталья Болдырева

- А не сын?

- Хватит! Сколько уж можно? Дочь! Назовем мы ее Кристиной, и пусть голосок у нее будет, что твои рождественские бубенчики, раз уж приспичило ей родиться в такое время! - Мельник подошел, оперся о телегу, настроившись поболтать со старым другом.

- Слыхал новости, Авил? - Отец Джеймс встал совсем рядом, заговорил тише, - что говорят о доминиканцах? "Псы Господни, что идут терзать тела врагов Его". - Джеймс, очевидно, повторял чьи-то слова.

- Крестовый поход папы Иннокентия на еретиков? - Авил пятерней расчесал густую бороду. - Как же, наслышан.

- И что ты об этом думаешь? - Джеймс крутил в пальцах соломинку, через такие, бывало в детстве, пили собранный в берестяные баклажки березовый сок.

- А зачем мне об этом думать? - Авил успокоился, когда понял, куда клонит монах. Уже не первый год в окрестностях Гастингс холла селились беженцы. Пришлые говорили на чужом наречии, а в остальном всем походили на местных. Толковали, будто бы те пришли из Кале, Руана, а иные - из самой Тулузы. - Мы в Бога веруем, в церковь всегда ходим, да и не мой ли дед отдал Гастингс-холл под монастырь, когда старый лорд помер?

- Да я-то все это знаю. Вот только станут ли меня слушать? Кто знает, как оно повернется дальше? Джон - никудышный король. Аквитания, Нормандия, а теперь еще и Фландрия - все наши земли за каналом достались Филиппу. Джон отказался принять папского прелата. Иннокентий очень зол на него. Если в ближайшее время ничего не изменится... - Джеймс замолчал, выжидая.

Авил вынул соломинку из его пальцев, надкусил кончик, пожевал.

- Я участвовал в битве на реке Сенлак. Это было более ста лет назад, Джеймс. Я был так же молод, как и мои сыновья сейчас. Тогда тоже были плохие времена, Джеймс. Норманны пришли на землю саксов. Кто вспомнит теперь о тех днях? Кто расскажет, на чьей стороне я тогда выступал? Только пара стариков вроде меня. Не вечно же Джону сидеть на престоле? Бароны волнуются... Все проходит, Джеймс. Перемелется - мука будет.

- Ну, как знаешь. - Джеймс не мог скрыть досады, отнял и бросил соломинку наземь, - если что... приходи в монастырь.

Вернувшись домой, Авил первым делом увидел Тома. Мальчишка всегда встречал его с мельницы. Крепкий и стройный как молодой тополь, паренек не бежал работы и обещал стать отличным помощником.

- Как отец, Том?

- Уже лучше, дядя Авил. Идемте, мама на стол собирает.

В большой столовой на первом этаже собрались обе семьи. Только мельник Джон, сломавший на днях ногу, обедал у себя в комнате. Авил наскоро вымыл руки, пригладил волосы и сел за стол. Прозвучала короткая молитва, и два десятка ложек одновременно ударили по мискам. Обед как всегда проходил в молчании, и даже дети не очень-то шалили. Лишь налив в кружку эля, Авил позволил себе откинуться на спинку стула и слегка распустить шнурок на жилете. Жена Джона принялась убирать со стола, ей помогали многочисленные дочери мельника. Провожая взглядом маленькую Юдит, которая также не хотела оставаться в стороне и потому несла корзинку с ножами и ложками, Авил подумал, что именно такой и будет его дочь. У него уже было шестеро сыновей, но, Боже, как приятно, когда по дому бегает маленький ясноглазый колокольчик, задорно смеется и вешается отцу на шею, не считая это глупыми нежностями. Улыбнувшись своим мыслям, он встал, поцеловал жену Софью и пошел наверх, навестить Джона.

Выпив эля и поговорив о делах в деревне и на мельнице, два старых друга погрузились в молчание. Авил лениво наблюдал за тем, как солнце, с трудом перевалив высшую точку своего пути, медленно падало куда-то за горы. Джон снова плеснул себе эля, жадно припал к кружке.

"Уже третья сегодня", - невольно отметил про себя Авил. Это было не похоже на мельника.

С грохотом поставив пустую кружку, Джон вдруг выпалил.

- Я хочу, чтобы ты ушел, Авил!

Авил выпрямился на стуле, пошевелил затекшим плечом.

- Я и так собирался идти. Дел еще невпроворот...

- Нет, я хочу, чтобы ты ушел совсем!

Джон тыльной стороной ладони вытер внезапно выступивший пот. Авил опешил. Ища и не находя причин, он старался заглянуть в глаза Джона.

- Да что же так?

Еще ниже опустив голову, Джон прошептал:

- Люди и так Бог знает что толкуют из-за того, что я мельник...

- Доминиканцы!

Авил понял все. Глаза застлала черная пелена ярости, горло сжимали мучительные спазмы. Он едва взял себя в руки.

- Могу я забрать лошадь и кое-что из вещей?

Джон вскинул голову. В глазах его стояли слезы.

- Боже, да бери хоть все!

Авил коротко кивнул в ответ. Спустившись в зал, понял, что никому ничего объяснять не нужно. Софья, зарыдав вдруг, кинулась упаковывать вещи, сыновья тащили сундуки и корзины к телеге, домовой вывел из стойла лучшую лошадь. Руки, словно забыв привычные движения, путали упряжь.

- Дядя Авил, дядя Авил!

Авил, проклиная все на свете и чертову упряжь в первую очередь, обернулся на зов. Томми, взмахнув руками, резко остановился, глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. Помедлив, Авил протянул руку и взъерошил шевелюру мальчишки. Том привычно улыбнулся, но тут же нахмурился, сердясь на себя.

- Я тут подумал, дядя Авил, может мне к вашим сбегать, предупредить?

Два старших сына Авила уже обзавелись своими семьями и жили отдельно, один - в семье суконщика, другой - у печника.

- Ну что ж, беги.... Спасибо, Томми.

Тот тряхнул головой.

- До свидания, дядя Авил.... Возвращайтесь. А то без вас все как-то не так будет.... Уже как-то не так...

Дом мельника стоял на отшибе. Им не пришлось последний раз проехаться по центральной улице деревушки. Лошадь ровно шла в гору - к спрятавшемуся в зарослях можжевельника замку - сидя на передке, Авил спиной чуял тихий и печальный взгляд из занавешенных окон. У последнего поля стайкой воробьев на ограде нахохлились мальчишки. "Будто на ярмарку провожают", - подумалось домовому. Только вот никто не улюлюкал радостно и не подкидывал к небу плетеные из соломы шляпы.

Первое, что увидел Авил, въехав в ворота старого родового замка, были ряды телег, стреноженные лошади, костры, разложенные прямо на широком каменном дворе. Здесь собралась почти половина населения долины. В толпе беженцев перемешались бородатые домовые, невысокие и хрупкие лесные духи, кряжистые гномы, страшноватые гоблины и даже маленькие безобидные буки, которые только и умели, что ловить мышей, да вечером, свернувшись на стропилах, распевать свои бесконечные песни-сказки. Беззащитные твари путались под ногами, хныкая и просясь на руки.

Авила встретили сыновья. Оказалось, что они пришли сюда еще утром. Враз постаревший мельник всплеснул руками, увидав их. Кое-как устроив семью, братья францисканцы успокоили домового, пообещав скорый ужин и ночлег, Авил прошел к отцу Джеймсу, но не в его маленькую келью, а в Гастингс-холл, зал, носивший то же название, что и замок. Грустная улыбка отца встретила Авила.