Чарующий апрель - Элизабет фон Арним

распорядилась миссис Фишер и подумала: «Ну что за манеры! Это же не отель, и следует соблюдать установленные правила». Особенно удивила миссис Арбутнот: уж она-то не производила впечатления небрежной и непунктуальной. Да и леди Кэролайн тоже: кем бы она ни оказалась на самом деле, но держалась почтительно и обходительно – чего не скажешь о третьей особе.

Франческа взяла гонг, вышла в сад и, извлекая из нехитрого устройства громкие звуки, подошла почти вплотную к леди Кэролайн. Не покидая плетеного кресла, та дождалась, когда над ухом умолкнет призывный гул, открыла глаза и, повернув голову, излила на Франческу поток сладчайшей музыки, которая на самом деле представляла собой пламенную обличительную речь, но та не услышала в череде мелодичных звуков даже намека на брань. Да и как можно было узнать гнев в столь изящном исполнении?

Широко улыбаясь, ибо смотреть на эту молодую леди без счастливой улыбки было невозможно, она радостно сообщила, что спагетти готовы и остывают.

– Если я не иду к столу, значит, не голодна, – ответила раздраженная Лапочка. – Впредь прошу не беспокоить.

– Леди плохо себя чувствует? – не переставая улыбаться, участливо осведомилась Франческа. Никогда, никогда не приходилось ей видеть таких прекрасных волос: настоящий лен, как у младенцев с севера. На этой чудесной головке уместно только благословение, на этой чудесной головке прекрасно смотрелся бы нимб святости.

Лапочка снова закрыла глаза и не снизошла до ответа. Тактика оказалась ошибочной: Франческа не на шутку встревожилась и поспешила сообщить миссис Фишер, что гостье нездоровится. Не в состоянии отправиться к леди Кэролайн из-за трости, та послала к ней двух других дам, которые как раз в этот момент, запыхавшись, вошли в столовую, а сама вознамерилась приступить к следующему блюду – великолепно приготовленному омлету с аппетитно выглядывавшим из глубины нежной массы молодым зеленым горошком.

– Обслужите меня, – опять распорядилась дама, поскольку Франческа, похоже, вознамерилась дождаться остальных.

«Ах, ну почему они не могут просто оставить меня в покое?» – в отчаянии спросила себя леди Кэролайн, услышав шорох шагов по гравию.

На этот раз она не пожелала открыть глаза: с какой стати идти на ленч, когда есть не хочется? Это не частный дом, и она не обязана подчиняться строгим правилам надоедливой хозяйки. Сан-Сальваторе скорее отель, и ей самой решать, выходить ли к столу, в зависимости от настроения.

Однако леди Кэролайн понимала, что ей не дадут просто посидеть с закрытыми глазами: кто-нибудь непременно захочет пожалеть, погладить и приласкать. Даже повариха едва не похлопала по плечу. И вот сейчас на лоб легла чья-то нежная ладонь. Ах, до чего же надоели эти мерзкие нежные ладони!

– Боюсь, вы неважно себя чувствуете, – прозвучал не принадлежавший миссис Фишер голос.

Значит, это одна из чудачек, подумала леди Кэролайн и решила сослаться на головную боль: наверное, это кратчайший путь к спасению.

– Глубоко сожалею, – тихо заметила миссис Арбутнот, так как нежная ладонь принадлежала именно ей.

«И я тоже», – подумала леди Кэролайн, понимая, что все надежды хотя бы на месяц избавиться от материнской заботы рухнули!

– Может быть, крепкий чай? – заботливо предложила миссис Арбутнот.

Чай? Сама мысль показалась отвратительной. Еще чего! Пить чай в такую жару, да еще в середине дня!

– Нет.

– Наверное, лучше всего просто оставить леди Кэролайн в покое, – прозвучал другой голос.

До чего разумно! Она чуть-чуть приоткрыла один глаз: ровно настолько, чтобы увидеть, кто произнес эти замечательные слова. Выяснилось, что веснушчатая чудачка. Значит, рука принадлежала другой, темноволосой. Веснушчатая сразу вызвала уважение.

– Поверьте, это невыносимо: знать, что у вас болит голова, и не пытаться помочь, – не желала успокаиваться миссис Арбутнот. – Может быть, желаете чашку свежего кофе?

Леди Кэролайн не ответила: все так же молча, без движения ждала, когда же наконец с ее лба уберут ладонь. В конце концов, не сможет же эта дама стоять здесь целый день!

– Кажется, леди Кэролайн хочет только одного: покоя, – повторила веснушчатая особа.

Наверное, она потянула ту, другую, за рукав, потому что ладонь наконец убрали, а после минутного молчания: в это время обе наверняка ее разглядывали, как обычно, – снова зашуршал гравий, и шаги постепенно стихли.

– У леди Кэролайн болит голова, – сообщила миссис Арбутнот, вернувшись в столовую и заняв место возле миссис Фишер. – Мне не удалось уговорить ее выпить хотя бы немного чаю или кофе. Вы не знаете, как по-итальянски «аспирин»?

– Лучшее лекарство от головной боли – касторовое масло, – твердо заявила миссис Фишер.

– Но у нее не болит голова… – вмешалась миссис Уилкинс.

– В свое время Карлайл часто страдал от головных болей, – покончив с омлетом, поведала миссис Фишер. – И всегда лечился касторовым маслом. Должна заметить, принимал он его едва ли не в избытке, а называл, как сейчас помню, очень забавно: «масло печали». Отец говорил, что касторовое масло наложило отпечаток на отношение Карлайла к жизни, на всю его философию, но явно из-за передозировки. А леди Кэролайн нуждается в одной-единственной дозе. Принимать касторовое масло постоянно было бы ошибкой.

– А вы знаете итальянское название этого средства? – спросила миссис Арбутнот.

– О, боюсь, что нет, а вот сама она должна знать. Можете спросить.

– Но у леди Кэролайн не болит голова, – сражаясь со спагетти, повторила миссис Уилкинс. – Ей просто хочется побыть одной.

Обе собеседницы взглянули на нее недовольно. Действия миссис Уилкинс заставили миссис Фишер вспомнить слово «загребать».

– Тогда зачем же она это сказала? – удивилась миссис Арбутнот.

– Потому что все еще старается вести себя вежливо. А скоро, когда проникнется местной атмосферой, перестанет: вежливость проникнет в ее душу и превратится в черту характера.

– Понимаете, – с улыбкой заговорила миссис Арбутнот, обращаясь к миссис Фишер, которая с каменным лицом сидела в ожидании следующего блюда, а миссис Уилкинс все еще возилась со спагетти, хотя, как полагала почтенная особа, остывая, они теряли остатки привлекательности. – Понимаете, Лотти придумала собственную теорию насчет влияния этого места на…

Однако миссис Фишер, не пожелав слушать очередное сумасбродство, перебила ее, сурово глядя на миссис Уилкинс:

– Право, не понимаю, с какой стати вы считаете, что леди Кэролайн солгала?

– Не считаю, а знаю, – возразила та.

– Позвольте спросить откуда, – уточнила миссис Фишер ледяным тоном, потому что Франческа назойливо предложила миссис Уилкинс еще немного спагетти, и та с готовностью согласилась.

– Когда я на нее смотрела там, в саду, то видела насквозь.

Отвечать на это заявление миссис Фишер не собиралась: зачем затруднять себя логичным возражением на откровенно абсурдное высказывание, – а вместо этого, хотя Франческа по-прежнему оставалась возле буфета, громко ударила в стоявший на столе маленький гонг и