Чистая вода - Рой Якобсен

— Многого ты не знаешь о своих земляках, Юн! Он не ответил.

— Лиза исчезла предположительно двадцать седьмого августа. А здесь вот написано,— и он выудил новую бумажку,— что было произведено «картографирование дна озера Лангеванн в целях прокладки нового водопровода». Георг с партнером выполняли эти работы между двадцать пятым и тридцатым августа. Это означает, что в тот момент на озере уже находилось все необходимое оборудование — и лодка тоже. За три недели до того, как ты увидел темное пятно в воде. То есть у них уже тогда была возможность утопить тело без лишних проблем. –Да.

— Потому что без лодки этого не сделаешь.

— Нет.

— Утопить тело мог и кто-то другой, мало-мальски сведущий в водолазном деле, пока эти двое напивались в деревне — они ведь по выходным уходили в загул, верно?

— Да.

— Двадцать седьмого августа как раз была суббота (новые бумажки: календарь, план мероприятий молодежного клуба) — в клубе устраивали праздник, и оба водолаза были там.

— Да?

— А ты там был?

Юн не помнил и сказал:

— Вероятно.

Редкий праздник в округе обходился без его присутствия — где-нибудь неподалеку в лесу.

— Насколько мне удалось узнать, тебя там не было.

— Вот как.

— А Лиза как раз была. Несколько человек видели ее, причем в компании водолазов, с Георгом. Он, кстати, вообще пользуется славой бабника. Его не только Римстад, но и многие мужчины на острове недолюбливают. А тебе он нравится?

— Не знаю.

— Тебе не за что его любить?

Юн дернул себя за волосы и опустил глаза.

— Вроде нет.

— В тот вечер ты пил у Карла, помнишь? Ты был на взводе.

— Не помню.

— А он запомнил, потому что вы поругались: ты потребовал плату за то, что помогаешь ему искать в горах овец, хотя раньше никогда не просил. Дело дошло до потасовки, и он выгнал тебя.

Юн улыбнулся.

— Перестань улыбаться! Тебе от этого пропойцы так же мало проку, как и мне.

Тишина.

А потом началась настоящая бомбардировка вещественными доказательствами: отчет водолазов; опись снаряжения и путевые листы — подтверждение недостачи компрессора; карты и чертежи с тремя вариантами прокладки трассы и сметами; журнал учета больничных листов; протокол вскрытия; билеты на самолет и паром; выписки с метеостанции о погоде (по дням); несколько личных вещей Юна, рисунки, какие-то письма — он их едва помнил; рождественская открытка, характеристика из школы, рецепты на лекарства (значит, обыскали дом: где же была в это время Элизабет?); вырезки из газет, расписание автобусов, фотографии, заключение сотрудников принудительного психиатрического патронажа, следивших за ним в переходном возрасте (по просьбе Элизабет), когда ему не разрешили хранить оружие и он разнес в щепы весь дом… Безжалостный и бесконечный документальный эпос. Полицейский вбивал вешку за вешкой — человека, событие, дату, время — на строго отведенные именно им места в мозаике островной жизни и называл это правдой, голой правдой.

Юн впал в ступор. Такой правды он не понимал. Но старался, насколько мог — реагировал, отвечал. «Все сложнее, чем оно кажется»,— звенело у него в ушах. Это состояние напоминало ему головокружение высоко в горах, когда облака внизу вдруг расступаются и ты с фотографической четкостью видишь каменную осыпь, обрывающуюся в пропасть на том самом месте, где только что спокойно и безмятежно стоял. И когда Юн совсем осоловел и его повело, он покорно отключился и с облегчением перенесся в мыслях на остров, к мерцающим образам лета с живой Лизой.

Германсен налил ему черного кофе. Была уже глубокая ночь.

— Остальное — вольные фантазии,— произнес полицейский. День за днем, с двадцать седьмого августа по сегодняшний момент, они восстановили ход событий, насколько он отражен в документах.— Ты мастер выдумывать, Юн. Теперь твоя очередь.

Юн стиснул зубы.

— В этой истории есть еще один мужчина — Ханс. В свое время он вел ваш с Лизой класс. Теперь он с Элизабет. А с кем еще?

Юн не ответил.

Полицейский подтолкнул к Юну через стол две фотографии. С таким же успехом он мог бы предъявить ему пару картонок — мысли Юна были далеко.

— Лиза и Элизабет: они очень похожи, ты замечал? Наверняка. Впрочем, это лишь эстетическая ловушка. Что за роман был у Ханса с Лизой?

— Роман?

— Не переспрашивай.

— Не знаю.

— На острове говорят, что она уехала из-за него.

— Не знаю.

— Это слухи?

— Да.

— И ты их никогда не слышал?

— Нет.

— Исследуя мотивы, я всегда начинаю с простейших. Я прислушиваюсь к самым гадким и грязным намекам, ибо на преступление человека редко толкают счастье и радость. Первое, что я посчитал нужным выяснить: не была ли Лиза беременна. Согласно протоколу вскрытия — нет,

но примерно два с половиной года назад она уезжала с острова в положении.

Белые пальцы выудили очередную бумажку.

— Она сделала аборт.— Называются клиника и фамилия врача, а также год и число.— Предположительно, по настоянию отца, хотя он клянется, что был не в курсе. Зачем надо было подвергать растерянную, перепуганную девочку этим средневековым жестокостям — аборт, проклятие, отлучение от дома?

Юн не знал.

— Думаю, дело в некой порочности самой этой беременности. Инцест? Идиотизм? Может, она понесла от Ханса? Или от тебя?

Полицейский дал время ошеломленному Юну собраться с мыслями и продолжал, понизив голос:

— Есть ли вообще связь между беременностью и убийством? Моя нечистая фантазия склонна простить Ханса, но здравый смысл возражает. Что, Юн, неприятно?

— Да.

— Будет еще хлеще.

— Понял.

— Но для тебя это, наверно, в порядке вещей — у тебя вся жизнь такая.

— Нет.

— Свидетель сообщает, что на празднике двадцать седьмого августа, где-то между одиннадцатью и полуночью, Георг и Лиза поссорились. Она в ярости убежала. Остановить ее или поговорить с ней никто не пытался — похоже, для нее такое поведение считалось нормой. Никто, включая и самих водолазов, не помнит причины ссоры. После этого ее никто не видел…

Юн не слышал последних слов, он крался вокруг стола. Он должен защищать свою жизнь: все было не так — наоборот, он хотел как лучше… Юн схватил Германсена за горло, но полицейский, видно, ждал нападения и отразил его коротким техничным ударом, вдобавок пару раз съездил Юну по лицу и насильно усадил его обратно на стул.

— Юн, ты теряешь рассудок! — громко закричал он.— И в такие моменты не соображаешь, что делаешь, верно?

— Нет.

— Юн, когда ты теряешь рассудок? Когда? Нет, смотри на меня,— я с тобой разговариваю; открой глаза, ты уже выспался. Ты теряешь рассудок, когда раздражаешься. Но ты можешь сказать, что тебя раздражает? Что?

— Замолчи.

— Отвечай! Это не тебя убили, а Лизу! — И Германсен заголосил: — Лизу убили! Слышишь, Лизу!

— Да, да, да!

Повисла долгая пауза. Полицейский снова сел.

— Хитрый же ты, черт! — сказал он.— Дурак дураком, а хитрый, как бестия. Слышишь меня?

Юн не ответил.

— Слышишь или нет? — снова сорвался на крик Германсен.

— Да.

— Ты скинул компрессор в болото, чтобы заставить их искать там, где ты видел тело. Ты перекрыл воду, чтобы тебя нашли. Ты пугал по ночам Заккариассена и послал Георгу бочонок с твоим собственным котом в рассоле, чтобы спровоцировать их. Ты хотел понять, что им известно. Как они отреагировали?

— Заккариассен сообщил в полицию, Георг не отозвался.

— И тебя это смутило?

— Да.

— Почему?

Юн более или менее включился в беседу снова. Он никогда и не думал, что Георг кого-то убил. Ему только хотелось узнать, много ли водолазу известно. Но делиться такой изощренной мыслью с Германсеном вряд ли стоило. И Юн ответил:

— Не знаю.

— Заккариассен или Георг? — пророкотал полицейский.

Юн подумал, что для него лучше Заккариассен. Это вокруг него — человека, разрушившего жизнь Лизы,— и плелась вся интрига. Но теперь он совсем не вписывался в общую картину…

— Юн, ты хочешь что-нибудь рассказать? — наседал на него Германсен.— Или нет?

— Не хочу,— ответил Юн.— Я не помню. И заплакал.

20

Они выехали на остров. Германсен уже бывал здесь: изучал местность, расспрашивал людей. Теперь он решил, что пришло время привлечь к расследованию Юна, и взял его с собой — проводником. На природе полицейский работал ровно с той же неутомимостью, дотошностью и обстоятельностью, с какими разгребал бумажные завалы в импровизированном кабинете в гостинице. Они поднялись в горы и заглянули под камень, где была найдена Лизина одежда; зашли в пустой дом; попили на кухне у Карла жидкого кофе; Римстад свозил их на снегоходе на Лангеванн, по свежему голубому льду они обошли все озеро, обсуждая работу водолазов и рассматривая в бинокль горы и резервуар с водой, и еще раз восстановили ход событий.