Любимая - Джейн Фэйзер

Если бы Тео могла видеть предмет своих страхов и сомнений во время долгих ужасных часов ночи, она бы так не боялась. Сильвестр превратился в пустую оболочку, наполненную болью и безучастную ко всему окружающему. Теперь он глотал настойку опия, не раздумывая больше о том, принесет лекарство облегчение или нет. Возможно, даст передышку хотя бы на несколько минут. Он понимал, что плачет, что с губ его помимо воли слетают нечеловеческие стоны, но он был слишком слаб, чтобы сдерживать себя, и с облегчением сознавал, что рядом не было никого, кто стал бы свидетелем этой постыдной слабости. Сейчас он не думал ни о браке, ни о данном Генри поручении, ни о Тео, ни о том, что она собирается ему сказать. Он только молил Бога об избавлении от этого кошмара.

И кошмар отступил, когда взошло солнце и дом начал просыпаться. Последняя доза настойки принесла ему долгожданное забытье.

К полудню леди Илинор решила, что не может больше следовать приказу, отданному графом Фостеру. Граф не показывался уже вторые сутки. Никто не заходил в его спальню после отъезда Генри, и в воображении леди Илинор возникали самые мрачные картины. Может быть, он пьяница? Или имеет другие странные привычки, что заставляет его временами уединяться на несколько дней? Если граф хочет жениться на ее дочери, у него не должно быть никаких тайн.

Она тихо постучалась и, не получив ответа, нажала на ручку, отворила дверь и проскользнула в комнату, закрыв дверь за собой.

Атмосфера комнаты, казалось, была пропитана болью и страданием. Из-за полога кровати слышалось тяжелое, стесненное дыхание.

Леди Илинор на цыпочках подошла к постели и откинула занавеску. Было так темно, что она смогла различить только белое пятно лица на подушке, но когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела вокруг его рта и глаз залегшие морщины от перенесенной боли и темную щетину на скулах, слышала его тяжелое прерывистое дыхание. Взгляд ее упал на пустую бутылочку из-под настойки опия, стоящую на столике рядом с тазом.

Что это за таинственная болезнь? Может быть, последствия ранения, полученного на войне? Там было искалечено немало людей.

Она взяла тазик, накрыла его полотенцем и вынесла, покинув комнату так же тихо, как и вошла.

Когда леди Илинор спускалась по лестнице, навстречу ей попалась Тео, которая шла наверх.

— Стоунридж еще не выходил из своей комнаты, мама?

— Нет, и думаю, что он еще не скоро выйдет. В данный момент он спит.

— Но что с ним такое? — с раздражением воскликнула Тео. — Ведь он не показывается второй день.

— Наверное, это последствия ранения, — сухо проговорила леди Илинор. — И это не касается никого из нас.

Она прошла мимо дочери, унося тазик на кухню.

Тео закусила губу, затем взбежала по лестнице к двери графа. Она уже собиралась постучаться, но что-то удержало ее, некое чувство недозволенного вторжения.

Рука ее опустилась, и она повернула назад. Не может же он оставаться там вечно, но и она не может провести еще один день, вышагивая у его двери.

Но слава Богу, у нее много дел. Свежий воздух и работа, помогут ей побороть раздражение.

Поэтому, когда днем вернулся Генри, Тео не было дома. Он устал, так как провел в седле несколько часов, часто меняя лошадей. Но дороги были хорошие, и он успел вовремя. В кармане у него лежал сложенный экземпляр «Газетт», который он буквально выхватил в типографии, не дав просохнуть краске.

Он оставил лошадь в конюшне и поспешил в дом, раздумывая, пребывает ли еще граф в постели или же приступ на сей раз был кратковременным. Правда, так бывало редко, но никогда болезнь не длилась больше двух дней.

Фостер приветствовал его с высокомерным снисхождением старого слуги, еще не готового признать новичка.

— Его светлость все еще в спальне, Генри.

— Благодарю. Тогда, несомненно, ему потребуется чай, — бодро проговорил камердинер, нисколько не смущенный высокомерием дворецкого. — Сделайте милость, распорядитесь на кухне приготовить чай и горячей воды для умывания. Я спущусь за ними после того, как проведаю его светлость.

Не ожидая, как будет воспринято его требование, он поспешил наверх и без стука вошел в комнату графа.

На окнах шторы все еще были задернуты, но полог кровати открыт.

— А, Генри, старина! Все в порядке?

Голос у графа был бодрый, и Генри шагнул к нему, зная, что увидит. Стоунридж улыбался ему ясными глазами, цвет лица, несмотря на щетину, был нормальным, а сам граф излучал спокойствие, словно из него был изгнан некий ужасный демон.

— Милорд, газета у меня. — Камердинер вручил ее хозяину. — Если хотите, я принесу чай и тосты.

— М-м-м… спасибо, — рассеянно проговорил Сильвестр, пробегая глазами объявления. — Я голоден как волк.

Он удовлетворенно кивнул, прочитав краткую заметку о своей помолвке. Теперь для аннулирования помолвки со стороны Тео требовалось нечто большее, чем просто нежелание или нерешительность. Граф никогда не думал, что и приступ может быть полезен, но на этот раз он оказался весьма кстати.

— Умываться, сэр?

— Разумеется! Я ведь просто отвратителен! — воскликнул граф, складывая газету и с гримасой отвращения пробегая рукой по подбородку. — От меня, должно быть, ужасно пахнет.

Генри ухмыльнулся:

— Не так сильно, сэр, но я это заметил. Два часа спустя граф посмотрел на свое отражение в зеркале и удовлетворенно кивнул. Оливкового цвета штаны красиво облегали икры и бедра, а темно-коричневый сюртук подчеркивал его широкие плечи.

Коротко подстриженные волосы слегка поблескивали, глаза были ясны и излучали здоровье, а сам он был в приподнятом настроении, которое всегда следовало за пережитым адом. Его юная кузина вряд ли успела что-либо предпринять. Он поднял газету и расправил ее. Нет, эта цыганка будет вынуждена подчиниться!

Он вышел из спальни и направился к лестнице. В холле слышался голос Тео, разговаривающей с Фостером. Она опять опоздала, о чем очень-очень сожалеет. Граф взглянул на часы. Было почти шесть, и он готов был держать пари, что Тео вернулась с полей.

Заслышав шаги ее обутых в сапожки ног по деревянной лестнице, граф отступил в эркер.

— Опять опоздали, кузина?

Он вышел из тени как раз в ту секунду, когда Тео поравнялась с ним. Его глаза искрились смехом, а улыбка говорила, что его суровый тон всего лишь шутка.

— Ох, вы меня испугали! — Тео остановилась как вкопанная. — Вы всегда так делаете, Стоунридж?

— Прощу прощения, цыганочка.

Граф взял ее за руки и заставил подойти поближе.

— Я скучал без вас, — проговорил он, беря ее за подбородок.

— Где вы были? Что с вами произошло? — спросила Тео в свою очередь.