Разведчики-нелегалы СССР и России - Николай Шварёв

Дело рассматривалось в суде Олд Бейли — Центральном уголовном суде в Лондоне, — который приговорил Блэйка к 42 годам тюремного заключения. Это было беспрецедентное в истории английской юриспруденции наказание за подобного рода преступление. Разум Блэйка отказывался принимать такой приговор. Он испытывал чувство как бы нереальности происходящего, так как его освобождение должно было произойти только в 2003 году, т. е. в следующем тысячелетии. Если бы суд назначил бы ему 14 лет, то это, по словам Блэйка, произвело бы на него «куда более ужасное впечатление, — сорок два года находились вне пределов понимания». Но самое интересное состоит в том, что подобный срок подтолкнул Блэйка к мысли о побеге (не забудем, что он уже один раз бежал из-под стражи).

Все, что произошло в дальнейшем, укладывалось в философию Блэйка, его жизненную позицию. Джордж сравнительно быстро вошёл в режим тюремной жизни. Вел себя примерно и после 5 лет получил «повышение»: из мастерской, где шили мешки для дипломатической почты, его назначили в тюремную лавку — там заключенные покупали нехитрые припасы. Его навещала мать, жена и другие родственники. Это, с одной стороны, облегчало его пребывание в тюрьме, но с другой — было и большим моральным испытанием. Он чувствовал вину перед родственниками за то, что случилось, особенно перед женой, которая осталась одна с тремя сыновьями на руках.

Большой моральной поддержкой для Блэйка явились его беседы во время прогулок в тюремном дворе с советским разведчиком Гордоном Лонсдейлом, он же «Бен», он же Конан Трофимович Молодый, арестованный англичанами в результате предательства того же поляка Голеневского и осужденный на 25 лет в том же 1961 году.

Блэйк восхищался стойкостью и неизменно хорошим настроением, с которым Конон Молодый переносил выпавшие на его долю тюремные испытания. Вдвоём они часто обсуждали возможные пути оказаться наконец на свободе.

Конон Молодый вспоминал позже: «Однажды мы встретились с Джорджем на прогулке во дворе тюрьмы «Уормвуд Скрабз», где я тоже отбывал наказание. Я ему сказал тогда: «Уверен, что оба будем праздновать 50-летие Октябрьской революции 7 ноября 1967 года в Москве». Так оно и произошло. Оба они присутствовали на этом параде, а после парада пили «Советское шампанское».

К. Молодый в 1964 году был обменян на агента английской разведки Гревилла Винна, арестованного по нашей просьбе в Будапеште за шпионаж и приговорённого к тюремному заключению в СССР, а Дж. Блэйк в 1966 году бежал из тюрьмы в Советский Союз.

Со временем Блэйк как бы втянулся в распорядок тюремной жизни и начал даже находить её терпимой. Чтобы поддерживать себя в рабочем состоянии, он возобновил занятия арабским языком, посещал занятия по английской литературе и класс любителей музыки, организованные в тюрьме по линии попечительства.

Смелый побег из тюрьмы был осуществлён Блэйком в духе традиций авантюрных романов Александра Дюма, разве что с применением современной техники. Тюрьма «Уормвуд Скрибз» славилась тем, что из неё никто никогда не бежал. Поэтому туда и помещали таких опасных преступников, как разоблачённые советские разведчики. Содержались там заключенные и не столь опасные. Среди них были два члена «Комитета-100» — Майкл Рэндл и Пэт Поттл, осуждённые на 18 месяцев тюремного заключения за организацию демонстрации у базы ВВС США в Уэзерсфильде. Так получилось, что они тоже посещали занятия по английской литературе и класс любителей музыки. «С самого начала между нами возникло, — вспоминал Блэйк, — полное взаимопонимание. Однажды, когда никто не мог нас услышать, они предложили помочь мне, чем смогут, если я решусь бежать. Я был очень тронут таким великодушием и ответил, что если смогу разработать конкретный план и буду нуждаться в их помощи, то обязательно дам им знать. Вскоре их освободили, и мы не успели ни о чём толком договориться».

Прошли годы, но друзья не забыли про Блэйка и регулярно присылали рождественские поздравительные открытки. Блэйк верил им, они ведь сами предложили помочь ему. Но прежде всего Блэйку требовался человек, который смог бы войти с ними в контакт и осуществить необходимые приготовления.

Таким человеком оказался Шон Берк, он посещал те же занятия по литературе, что и Майкл Рэндл, Пэт Потта и Блэйк. Он их знал довольно хорошо.

Блэйк открыто пишет об участии этих трёх людей в его побеге, так как они сами публично признали это, описав в своих книгах. В противном случае он конечно же хранил бы молчание.

Блэйк с Шоном Берном попали в тюрьму примерно в одно и то же время и вскоре познакомились. Шон был привлекательным мужчиной, довольно крепкого телосложения, и производил впечатление человека уравновешенного и добродушного. Он попал в тюрьму за то, что послал по почте бомбу полицейскому, который обвинил Шона в растлении малолетнего мальчика.

Восьмилетнее заключение Шона подходило к концу. Он зарекомендовал себя как прекрасный издатель тюремного журнала. Отношения Блэйка с Шоном переросли почти в дружбу. Блэйк решил, что настало время действовать.

Во время одной из ежедневных прогулок Блэйк изложил Шону своё намерение бежать и спросил его, не мог ли он помочь ему. Он сразу согласился. Блэйк предложил ему подумать несколько дней, прежде чем дать ответ; но он сказал, что всё уже решил и готов взяться задело. Шон относился к Блэйку с симпатией и считал его тюремный приговор чудовищным. По его словам, ничто не доставило бы ему такого удовольствия, как помочь Блэйку осуществить побег.

Блэйк с Шоном сразу же приступили к разработке операции. Главнейшим условием была надёжная связь. В общежитии, которое находилось на территории тюрьмы, в это время шёл ремонт. Там работали заключенные из сектора «Д», и среди них можно было найти кого-нибудь, кто согласился бы передавать записки. Блэйк с Шоном обратились к общему другу, которому оба симпатизировали и доверяли. Его звали Филипп, это был обаятельный человек, который в ответ на вопрос: «Какова ваша профессия?» — откровенно отвечал: «Вор». Они договорились, что, как только Шон выйдет из тюрьмы, он сразу же свяжется с Майклом и Питтом, с тем чтобы убедиться, что они по-прежнему готовы помочь Блэйку, и обсудить с ними дальнейшие действия.

Несколько недель спустя Шон был переведён в общежитие. Однажды вечером в начале ноября 1965 года Блэйк попрощался с Шоном, и последний приступил к работе. Первая часть операции началась.

Как только Шон оказался в общежитии и смог свободно передвигаться по Лондону до десяти часов вечера, он сразу же встретился с матерью Блэйка. В состоявшемся разговоре произошло недоразумение. Тогда Шон вместе с Майклом и Пэтом связались с матерью Блэйка. Была собрана сумма в 800 фунтов. На эти деньги в первую очередь был куплен автофургон для нелегального вывоза Блэйка из Лондона.

Оглядываясь назад, Блэйк благодарен своей сестре за то, что она дала безумно необходимую сумму денег Шону. Как потом стало явным, без участия Майкла и Пэта и их друзей побег Блэйка не имел никаких шансов увенчаться успехом.

Однажды у Блэйка произошел неприятный случай. Один из его сокамерников позвал его в свою камеру и показал ему письмо Шона, начинавшееся словами «Дорогой Джордж!» и содержавшее некоторые детали, не оставившие ни малейшего сомнения в том, что готовится побег. Де Курси, в руках которого оказалось это письмо, оказался верен своему слову. Он выполнил данное Блэйку обещание. В свою очередь Блэйк тоже сдержал обещание и информировал его о том, как шли дела.

В результате этой путаницы, о которой Блэйк предупредил Шона, его осенила идея: из тех денег, что ему теперь платили за работу, он купил «уоки-токи». Этот аппарат он тайно передал Блэйку через связного. Блэйк довольно конспиративно пользовался аппаратом и в основном в позднее вечернее время. Хранил он аппарат в надёжном месте.

Между тем подготовка к побегу подходила к концу. Шон купил подержанный автомобиль и снял маленькую квартиру в пяти минутах ходьбы от тюрьмы.

Шон побывал в Ирландии и вернулся уже под другой фамилией. После его возвращения был назначен день побега: 22 октября, в 6.15 вечера. В это время уже достаточно темно, а большинство заключенных уйдут смотреть еженедельное кино.

В среду перед операцией у нас состоялся окончательный разговор. Выбранное для него время совпадало с часом побега. Шон сидел в машине, припаркованной у боковых ворот больницы Хаммерсмита на Артиллерироу, узкой улочке, отделявшей её от стены тюрьмы, там же, где он будет ждать меня в условленный вечер. Шон спрятал рацию в букете цветов, как будто он собирался навестить кого-то в больнице.

Побег был спланирован таким образом, что не было нужды прибегать к насилию, так что друзья решили однозначно: Шон не станет брать с собой оружие и ни в коем случае не применять силу.

В субботу, во время обеда, у нас состоялся закрытый разговор. Никаких неожиданных помех не возникло. Стекло в нижнем углу окна за день до этого было вынуто. В последний момент оставалось лишь выломать железную перегородку. Обстановка вокруг была спокойная. Кругом тихо. Это были самые тихие часы за истекшую неделю.