Поганое поле. Возвращение (СИ) - Цзи Александр

— Зачем вам шпионить за Вечной Сиберией? И почему вы отдаете технологии? Все эти комбайны и квест-камеры…

Я замолк, перехватило дыхание.

— Мой глюк… Это вы спланировали, да? Отвечай!

Я направил на него Знак Урода.

— Не пытайся меня заколдовать, сибериец, — презрительно проговорил Габриэль. — А то я могу и обидеться. Я все расскажу, но тогда, когда сам сочту нужным. Итак, вы будете слушать?

Во мне клокотал гнев. Руки чесались вынуть шпагу и добавить россу еще несколько дырок в дополнение к естественным отверстиям организма и тем, что проколоты пирсингом. Слабый голосок здравого смысла подсказывал, что надо потерпеть — глядишь, все само проясниться, но бушующие эмоции гнули свое. Пока я колебался, Кира положила прохладную ладонь на мое предплечье.

— Пусть расскажет, — сказала она.

Габриэль мерзко захихикал.

— Вы меня умиляете! Знаете, что самое наивное может быть в человеке? Его вера в то, что он что-то контролирует!

Но я уже пришел в себя и решил не давать повода россу хихикать над нами. Откинулся на спинку пня-стула и сложил руки на груди, молча ожидая рассказа. Габриэль сразу посерьезнел и сказал:

— Итак, начнем с базовых основ. Во-первых, Республика Росс — это не совсем республика. Ее так называют, чтобы было понятно ПоПовцам — то есть жителям Поганого поля. На самом деле Росс — это конгломерат Секций, и в каждой Секции — свои законы. Есть что-то общее, есть различия. Общее — это право на скрытое ношение оружия и запрет насилия.

— Эти вещи противоречат самим себе, — не удержалась Кира.

— Вовсе нет. Когда все граждане вооружены, уровень насилия падает в разы. Если же оружие совершенно, как у нас, то насилие исчезает совсем. Насилие существует только тогда, когда есть неравенство в силе. Иными словами, когда есть соблазн обидеть слабого. Если же все сильны, никто не пытается совершать насилие.

— В человеческой природе драться и воевать, — снова вставила Кира. Похоже, она лучше меня разбиралась в теме, поднятой Габриэлем. Меня же вся эта философия вовсе не интересовала; я ждал, пока разговор коснется лично моих проблем. — Есть личности, которых не остановит даже то, что любая его потенциальная жертва вооружена.

— И таких мы отправляем в Секцию Буфер, — подхватил Габриэль. — Ту часть страны, где идет договорная война с Отщепенцами. Они называют ее Прикордоньем. Горячие головы и любители риска спускают там пар, а Отщепенцы имеют возможность не терять воинских навыков, которые так ценят. Они же нас развлекают, и за это мы даем им кое-какую устаревшую технику.

“Вот откуда у них комбайн! — подумал я. — Но откуда комбайны у сиберийцев? Они-то как развлекают россов?”

— Вы — Спикер именно этой Секции? — уточнила Кира.

— Верно. Росс состоит из Секций, таких как Грин, Резорт, Оазис, Тек, Содом, Эдем и так далее… Это то, о чем я хотел рассказать “во-вторых”. Какими бы ни были потребности росса, он всегда найдет себе Секцию по душе. Нравятся развлечения и вечный кураж — добро пожаловать в Содом. Любишь природу — к вашим услугам Грин. Хочешь как следует расслабиться — вот вам Резорт, а если жаждешь создавать новые технологии и произведения искусства — езжайте к Секцию Тек. Но запрет на насилие по отношению к гражданину Росс и право на оружие сохраняются везде.

— А Эдем?

— Эдем надо заслужить, — непонятно ответил Габриэль и продолжил: — В-третьих, мы, россы, делимся на касты. Восемь каст, включая ту, куда входят только ПоПовцы. Речь, конечно, о Слэвинах — слугах и рабах. Дальше идут Солаги — они практически бесправны и набираются из Слэвинов, которые заслужили гражданство; далее идут Серферы, Спайдеры, Спикеры, Сеньоры, Сюзерены и Спириты… Гм… Спириты считаются мифической кастой, но пусть будут… Чем одна каста отличается от другой — тема отдельной большой лекции. Вам пока надо знать, что я перечислил касты в порядке возрастания прав на собственность и возможностей.

— Над вами, получается, только Сеньоры и Сюзерены? — не удержался я. — Если не считать Спиритов?

— Правильно, — осклабился Габриэль. — В этом поезде мой статус — самый высокий. Поэтому я и позволил себе забрать вас с собой на туристический поезд.

— Зачем мы вам нужны? — спросил я, не особо надеясь на ответ. Я помнил, как он сверлил нас глазами, а потом сосредоточился на мне. Что показывают ему желтые линзы? Что он видит? В-токи?

— Не вы, а ты лично, колдун из Вечной Сиберии. Зачем ты мне понадобился, я объясню в Республике Росс, не раньше. Пока же помни, что все тобой пережитое не было случайным. И ты ничего не контролировал… и не контролируешь.

— Я это уже понял, — не без раздражения сказал я. — К чему повторять одно и то же?

— К тому, что смирение упростит тебе жизнь, колдун.

— Меня зовут Олесь.

— Да? — вроде как удивился Габриэль. — Неважно. Смирение и ненасилие — вот что важно. Если выполните эти простые правила, проблем не будет, обещаю.

— Смотря что называть насилием, — вмешалась Кира. — Если я сейчас вас обругаю, это будет моральным насилием или нет? А если расскажу о том, какой вы нехороший человек, большому количеству знакомых? Или попытаюсь манипулировать и шантажировать вас? Это будет психическим насилием?

— А ты умна, — отметил Габриэль. — Как тебя звать?

— Кира.

— Насилие только физическое, Кира. Этим злоупотребляют религиозные ПоПовцы, которые очень навязчивы в плане распространения своей идеологии. Но если бы в нашей стране были запрещены все виды насилия, то в итоге мы пришли бы к тоталитаризму с его единой идеологией. И тогда единственным и самым мощным источником психического и физического насилия стало бы государство. В Республике Росс нет единой идеологии, потому что нет государства с его монополией на насилие. Понятно?

— Это либертарианство, — буркнула Кира.

— Возможно, — легко согласился Габриэль. — Хотя мы считаем себя феодалами. Все, что есть в Росс, принадлежит частным лицам. Секции находятся во владении Сюзеренов, которые выдают ярлыки на владение входящих в Секции феодов нижним кастам. В сущности, от того, чем ты владеешь, и определяется кастовая принадлежность.

Меня в настоящий момент меньше всего интересовала социальная структура Республики Росс. Я раздумывал над словами Габриэля о том, что я ему зачем-то понадобился и что все произошедшее в моей жизни не было случайностью. И что я ничего не контролирую. А кто контролирует? Получается, Габриэль и ему подобные манипулировали мной? Но как? Организовав глюк, который стер мне память, а потом заставил сбежать из Вечной Сиберии? Но зачем я им понадобился? Вряд ли ради нейрочипа и допартов — все это барахло и без того производится в Росс.

Почему Габриэль намерен рассказать о моей роли только в Республике? Не потому ли, что тогда я уже никуда не денусь? И не пора ли мне делать ноги?

Я рассудил, что бежать не имеет смысла. У меня нет цели, кроме фантастической идеи-фикс о возвращении Витьки. В Росс я могу узнать как можно больше о тайнах Поганого поля. Не исключено также, что жить в Республике лучше, чем где бы то ни было.

— Мы были в Князьграде, — внезапно заговорил я, припомнив один любопытный нюанс, в свое время оставшийся без ответа. — Не в том, что сейчас является столицей Вечной Сиберии, а заброшенном городе. Это первая столица Сиберии. Он был очень продвинут… то есть высокотехнологичен. Там даже тротуары двигались!

— Движущиеся тротуары, — улыбнулся росс. — Верно, была такая мода в древней урбанистике. Но сейчас это почти пошлость.

— Неважно! Это круто! Но в то же время жилые квартиры спланированы как под копирку. Вы знаете, почему? У вас тоже так?

— Нет, конечно, — поморщился росс. — Наши хаты все индивидуальны… Хотя их можно сгруппировать по категориям. Экохаты, Тек-хаты, Облачные хаты и прочее. Даже в этом поезде все хаты… кажется, на северном наречии это называется купе… разные. Что касается заброшенного Князьграда, то он построен россами… То есть не совсем россами, а теми, кто основал наше государство. Тогда еще не было Республики Росс в том виде, в каком она существует ныне. Сиберийцы заказали себе столицу у нас, чтобы производить впечатление на весь мир. Но тоталитарное общество не любит индивидуальности. Индивидуальность пугает вертикальную власть. Поэтому внутри зданий все было сконструировано предельно шаблонно. Чтобы жители не забывали, что они лишь кирпичики могущественной державы, а не отдельные личности со своими неповторимыми особенностями.