Половцы - Светлана Плетнева

Поскольку, как говорилось, междоусобные склоки велись постоянно, то и военная добыча половцам поступала регулярно. А это, естественно, способствовало укреплению экономической базы половецких орд.

Уже в 1128 г. Всеволод Ольгович для борьбы с сыновьями Мономаха Мстиславом и Ярополком просил помощи у хана Селука, который не замедлил прийти с семью тысячами воинов к черниговской границе (за городок Вырь). Правда, в том году дело кончилось, видимо, благополучно для русских людей, поскольку половцы, не получив повторного приглашения от Ольговича, «бежаша усвояси» (ПСРЛ, II, с. 291).

Много трагичнее развернулись события в 1135 г. в междоусобице Ярополка, ставшего в 1133 г. киевским князем, с тем же Всеволодом Ольговичем. Всеволод позвал на помощь своих братьев и половцев и повел их прежде всего на Переяславское княжество (родовую вотчину Мономаховичей), «воююче села и городы», «люди емлюще, а другие секуще» (ПСРЛ, II, с. 296). Так дошли они почти до Киева, взяли и зажгли Городец, расположенный на левом берегу Десны примерно в 10-15 км от стольного города.

В следующем году эти же Ольговичи с половцами зимой (29 декабря) перешли по льду на правый берег Днепра у Треполя, т.е. обошли стороной черноклобуцкое Поросье, и направились на Красн, Василев, Белгород. Далее они прошли по окраинам Киева к Вышгороду, обстреляв через Лыбедь киевлян. Ярополк поспешил заключить мир с Ольговичами, выполнив все их требования. Киевское княжество было основательно разорено, окрестности всех перечисленных городков ограблены и сожжены.

Прошло всего два года, и вновь «приведе Всеволод Ольгович половце» (в 1139 г.). На этот раз пострадало переяславское пограничье – Посулье, в котором были взяты Прилук и несколько менее крупных городов. Ярополк также собрал для отражения большую рать, в числе которой было 30 тыс. берендеев. Черниговцы заставили Всеволода прекратить войну, сказав ему: «Ты надеешися бежати в половце, а волость свою погубиши» (ПСРЛ, II, с. 301).

В 1140 г. Всеволоду Ольговичу все-таки удалось сесть на киевский стол. На некоторое время прекратились и приглашения половцев для укрощения непокорных князей.

В удельной склоке 1142 г. Всеволод Ольгович воспользовался как полновластный киевский князь силами вассальных печенегов, не привлекая половецких воинов, а в 1146 г. в походе на Галич он использовал только «диких половцев». В 1146 г. Всеволод умер. Киевляне не желали, чтобы власть над городом прочно (наследственно) перешла в руки Ольговичей, и пригласили править собою Изяслава Мстиславича. В предыдущей главе мы говорили, что Изяслав победил с помощью черных клобуков. Однако Святослав Ольгович не захотел подчиниться Изяславу и просил своих «уев» (половецких дядей по матери) помочь ему в борьбе против Изяслава. Те прислали 300 воинов. Немного ниже в летописи поясняется, что «уи» были «дикими половцами» Тюпраком и Камосой Осолуковичами (Селуковичами). В 1147 г. те же родственники выслали навстречу Святославу уже не воинов, а 60 аилов (чадей), т.е. опять-таки примерно 300 воинов, но вместе с семьями. Во главе их стоял Василий Половчин. «Прашаем здоровья твоего, а коли ны велишь к собе со силою прити?» – осведомлялись дядья через Василия (ПСРЛ, II, с. 341). Позже они присоединились к Святославу, который призвал еще и других половцев – Токсобичей, возглавить которых он приказал своим, очевидно, нерусским дружинникам Судимиру Кучебичу и Горепе. Появление на Руси людей с тюркскими именами и, наоборот, в степи с русскими христианскими именами свидетельствует о непрерывных связях этих двух миров: родственных, служебных, дипломатических. Причем эти связи устанавливались не столько на самом высоком государственном (княжеском) уровне, сколько у рядовых дружинников и простых горожан и смердов. Однако как бы ни были близки между собой два соседних народа, князья, нуждавшиеся в военной поддержке, звали на Русь половцев обычно для грабежей и поджогов. Так, в 1147 году большие соединения Святослава прошли Посемье к Вырю и обратились к выревцам с требованием сдачи городка, а иначе «дамы вы половцем на полон», – пригрозил Святослав (ПСРЛ, II, с. 356). Вырь все-таки взять не удалось, но соседний Попаш был разграблен. Несмотря на частичный успех, половцы, услышав, что Изяслав с братьями и черными клобуками идет на них, бросили своего союзника и в «ту же ночь» ушли в степь. На этом фактически поход и закончился.

После этого с 1148-го по 1154 г. в борьбу за киевский стол вступает Юрий Долгорукий, ежегодно привлекавший половецкие отряды в свои войска. Например, «Гюрги же ста в Гуричева и пусти половци к Чернигову воевать, половцем же, пришедъшим к городу, много полона взяша и Семынь пожгоша…» (ПСРЛ, II, с. 456). И так, как мы видели, было всегда.

Половцы (ханы и рядовые) отнюдь не склонны были жертвовать жизнью за союзника, не заботящегося о своей земле, своих подданных и позволяющего их грабить.

Следует сказать, что в случае опасности (а иногда и ложной тревоги) половцы легко оставляли своего союзника: «…половци… ни по стреле пустивше, побегоша…» (ПСРЛ, II, с. 438). Так случилось в 1151 г. в битве, где явно начал побеждать Изяслав. В том бою при отступлении было взято в плен много половецких «князей», многие из них погибли. Однако имена этих «князей» или даже некоторых, наиболее крупных из них летописец не считает нужным упомянуть. Степные властители в те годы не выделялись своими военными подвигами и не привлекали внимания современников. Это были скорее «хозяйственники», участвовавшие в походах на русские земли не для славы или иных, более высоких политических соображений, а прежде всего для обогащения своего лично и своей орды (или рода).

Впрочем, нельзя сказать, что половцы вовсе избегали самостоятельно нападать на русское пограничье. В мае 1126 г., обрадовавшись смерти Владимира Мономаха, они буквально хлынули на Переяславское княжество, обошли Переяславль и осадили Баруч. Основной целью их был захват пленных, в частности переяславских торков. Однако, услышав о приближении Ярополка, они отступили в Посулье, там были настигнуты русскими, которые «часть их избита, а часть их истопе в реке». Этот разгром, по-видимому, показал половцам, что сражаться «на равных» они с русскими полками не могут. Почти четверть столетия о самостоятельных походах половцев на Русь летописец не упоминает. И только под 1153 г. появилась запись о том, что половцы «пакостехуть тогда по Суде», а под 1155 г. «придоша половци и воеваша Поросье». Этот набег отразили берендеи, возглавленные молодым княжичем Василько Юрьевичем – сыном Юрия Долгорукого, сидевшего тогда на киевском столе. Следует подчеркнуть, что оба набега были организованы уже в конце эпохи «замирения»: половцы начали активно пробовать свои силы.

Характерно, что не стремились в те десятилетия половцы и к заключению миров и брачных контрактов (династических браков), которые нередко фиксировались летописью в предыдущий период. Половцы предпочитали быть военными наемниками русских князей, разорявших в междоусобьях собственные княжества. Это было много выгоднее, поскольку самое главное для степняков было восстановление пошатнувшейся экономики, а на русских землях они находили скот, пополнявший их стада, рабов для домашних работ и продажи, хлеб и разнообразные предметы ремесленного производства. Беспрепятственный грабеж был чрезвычайно выгоден половцам.

Орды в глубине приднепровско-донских степей крепли и богатели. Отдельные небольшие набеги русских в степь, носившие не политический, а, как и набеги половцев, чисто экономический характер, не мешали общему заметному подъему экономики в степях. Поэтому с 60-х годов взаимоотношение сил на политической арене стало вновь меняться в пользу степняков. Начинался новый период их истории, отличающийся от прошедшего как внутренней стабилизацией, так и усилением политической значимости новых половецких объединений.

Глава 7. Половцы у себя дома

В течение нескольких тысячелетий восточноевропейские степи были колыбелью кочевничества. Одна за другой набегали кочевнические волны из Азии на берега Черного и Азовского морей и многочисленных могучих рек, прорезавших с севера на юг богатейшие пастбищные угодья – необозримые степные просторы. Н. В. Гоголь создал великолепное стихотворение в прозе, посвященное девственной степи: «Степь, чем далее, тем становилась прекраснее… Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов…» («Тарас Бульба»).

Попадая в царство многотравного изобилия после зауральско-заволжских скудноватых сухих пространств и азиатских полупустынь, кочевники всеми силами старались закрепиться на этих землях, предоставляющих им возможность максимально полного развития кочевого скотоводчества. По словам Ал-Джузджани, писавшего свой труд в середине XIII в., «Туши (Джучи. – С. Я), старший сын Чингисхана, увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих» (Тизенгаузен, II, с. 1.4). И он решил, что нужно остаться в этих степях. И так делали все и до монголов приходившие сюда орды.