Сегодня – позавчера - Виталий Храмов

— Теперь я понял, чем ты так всех покоряешь. С «губы» даже тебя сюда перевели. Ты знаешь, что тебя врачи чуть не выкрали?

— Откуда? Конечно, не знаю. Это они опрометчиво поступили.

— А комсомолки под окнами дежурят. Смену в госпитале — смену здесь. Твоё командование завалило нас рапортами.

— Блин, а приятно. Волнуются, помочь пытаются.

— Как же ты так повязал всех?

— Хотите по секрету скажу. Только вам. Я иностранный шпион. А этих людей подкупил и загипнотизировал. Вот сейчас с вами поговорим и вы меня отпустите в часть, потом на фронт, где я выкраду планы наступления нашей роты и передам их английскому командованию. Ведь так пишут под пытками ретивых дуболомов?

Чекист сначала удивлённо смотрел на меня, потом от души рассмеялся:

— Бывает и так. А я ведь тебе и то почти поверил. Чуть и меня не загипнотизировал. А ты владеешь?

— Нет. Я говорю правду. Она влечёт людей.

— И в чём она — правда?

— В том, что Родина моя в самой большой опасности, которую помнят ныне живущие. Ведь речь идёт не о потерях земель, смене правителей или грабеже. Вопрос — быть или не быть. Если фашизм не одолеем — русский народ исчезнет, как хазары или финикийцы. Это не люди идут на Москву, а звери, ведомые бесноватым. Они уже жгут села вместе с жителями, они соревнуются в меткости на головах наших детей. Они выделывают человеческую кожу славян и делают из неё перчатки и сумочки. А из костей — шахматные фигурки. Остановить этих тварей можно только навалившись всем народом. Сообща. И все, кто мешает в этом — тоже враги. И я жизнь положу, но остановлю их. Веришь?

— Верю. Хотя сам себе дивлюсь. Скажи кто другой — болтуном-агитатором посчитал бы, а тебе вот верю.

— Вот и они поверили. И нет никакого гипноза. Есть великая цель и каждый, кто движется к ней — становиться, сам для себя чуть, более велик. Души людей, нормальных людей, тянуться к подобным задачам, возвеличивающим их. А мрази — шкерятся в ужасе. Всё просто.

— Просто? Нет, всё очень сложно. И что с тобой делать теперь?

— А ты отпусти меня.

— И вместо тебя — в допросную?

— Да, ладно тебе. Прифронтовой уже город. Бардак. Я на фронт — и концы в воду.

— А вот это — врят ли. Без присмотра мы тебя не оставим. Городское управление тоже провело призыв. Все окажутся в твоей бригаде.

— А это очень даже хорошо. Чекисты от врага не бегут и не сдаются. Вы укрепите часть, как арматура. Вас бы ещё воевать научить. Бить подследственных — это не тоже самое, что бить немца.

— Вот и поучите. А в твою роту я определю сразу человек десять молодых оперов и милиционеров. И старшим над ними будет лейтенант госбезопасности с отчеством Тимофеевич.

— Благодарю за доверие! — я вскочил, проорал, как на параде.

— Так и мне спокойнее будет. Он за тобой приглядит, ты за ним. Да, вот возьми.

Он подписал какой-то бланк, протянул мне. Ну, нифига себе карт-бланш: на бумаге с ведомственными штампами было напечатано: «Предъявителю сего оказать всемерную поддержку». Вот так вот — ни много, ни мало. И подпись. Начальника управления госбезопасности города и области. Вот кем оказался Тимофей Парфирыч. Польщен, польщен.

— Буду считать это авансом доверия.

— Верно. Давай, не теряй больше времени. На выходе тебя ждёт машина и мой сын. Он будет твоим личным караулом. Поможет заодно решить некоторые проблемы. Ведь благодаря тебе снабжение бригады оказалось парализовано. Срочно восстановить! Звание подкинуть тебе не в моей власти, а вот обязанностей и полномочий — сколько угодно. При возникновении препятствий — говори лейтенанту, он свяжется со мной.

Вот как-то так и закончилось моё заключение. Даже не побили ни разу. А я-то собрался Мальчиша-Кибальчиша изображать. Побеседовали по душам, благословили. Ахренеть! А как же «питьсот-мильонов-невино-убиенных»?

А во дворе меня ждала машина. Что-то вроде «Победы». И двери книжкой открываются. В комплекте — водитель и сумрачный атлетичный гэбист с лицом молодого Тимофея Парфирыча. Я, как министр, тьфу ты, нарком, сел в машину. Не удержался:

— Шеф, трогай!

По-мне — это должно звучать круто. Но эти двое предков уставились на меня.

— В госпиталь. Гипс снять надо. И с Натаном перетереть.

Взгляды удивленные, переглянулись, но двигатель завёлся, поехали. Всю дорогу я любовался знакомо-незнакомым городом. Центр вроде и не сильно изменился, но был совсем другим. Да, город оказался в три раза меньше известного мне. А госпиталь и вокзал со станцией оказались вообще в пригороде, а в мое время — сердце города. Сейчас — сплошная частная застройка.

Моё появление в госпитале произвело не меньший эффект, чем «явление Христа народу». Медперсонал толпой вывалил во двор (мы подъехали с тыла), чуть меня на руках не стали качать. Каждая девочка-комсомолка в белом халате хотела прикоснуться, будто сомневались, что я реален, не мираж. Засыпали вопросами, затискали, как плюшевого мишку.

Так, толпой, и прошли до процедурки. Там меня ждали Натан и главврач, вернее начальник госпиталя. Тоже помяли. Ещё раз рассказал о своих злоключениях. Они — о новостях. Потом я обратился с просьбой — помочь интендантами. Обещали пересмотреть истории болезней, побеседовать с выздоравливающими.

Гипс сняли, констатировали хорошее состояние моего организма. Разом и выписали. Я же числился ещё в госпитале. Этим мотивируя, и пытались вытащить меня с гауптвахты. Я поблагодарил за заботу, попросил больше так не «подставляться». Из-за их стараний меня и упрятали в подвал управления НКВД, а они попали под «пристальный взгляд» органов.

Ещё раз поблагодарив всех за заботу, уведомил Натана, что заеду за ним вечером, откланялся и покинул заботливый персонал госпиталя.

Заехали в Казармы, где Бояринов, прознавший уже, что меня обязали быть его главным снабженцем, вывалил на меня кучу забот и заявок. Но сначала, конечно, помял меня единственной рукой.

— Рад, что всё обошлось.

— И я рад, — искренне ответил я. Я и вправду не верил происходящему. Как во сне — друзья, единомышленники, удача, содействие. Как? Я же всегда был неудачником, а тут вдруг!

— Основное, Иваныч, обмундирование, — продолжил гнуть своё комбат, — подгребли всё, что можно. Даже твою «берлогу» прошерстили. Тихо, тихо! Опись изъятого — составил. Верну, обещаю!

Я рассмеялся:

— Да, ладно! Моё что ли? Ротное имущество. А где брать?

— На складах? — неуверенно ответил комбат.

— Там уже нет ничего, — влез в разговор неожиданно Тимофеич, до этого исполнявший роль тени отца Гамлета, — Всё с них уже вывезли. Нет, не догоните. Месяц уже, как на запад всё отправили. Надо на фабрику наведаться.