Уцелевшие - Мэрион Брэдли

— Очень хорошо, — спокойно сказала Райэнна. — Я согласна.

Старика потрясли ее слова, насмешливое выражение постепенно покидало его лицо. Маршу внезапно стало его жалко, хотя хозяин и не заслуживал жалости. Наверняка это предложение и то, приняли бы его или нет, являлись важными элементами местной культуры и играли какую-то роль во взаимоотношениях отца с сыном; насмешка могла серьезно сказаться на будущем дома старика.

— Фелиштара?.. — Голос предводителя каравана задрожал, умоляя, но Райэнна говорила спокойно:

— Я беру твоего сына в обучение и обязуюсь сделать из него опытного бойца. Я чужестранка из Райфа и плохо владею вашим языком. Существует ли какая-нибудь формальная фраза, которую я должна произнести, чтобы считалось, что твое предложение принято?

Старик мучительно сглотнул и, казалось, сгорбился. Подождав несколько минут, Райэнна опустилась на колени и принялась обрабатывать рану Джоды.

— Очень хорошо, — наконец сказал хозяин каравана, стараясь выпрямиться. — Будем надеяться, что тебе с ним, фелиштара, повезет больше, чем мне. Он взглянул на лежащего с закрытыми глазами и сжатыми зубами Джоду, рваную рану которого обрабатывала Райэнна. И вся накопленная стариком злость выплеснулась в следующих словах:

— Ты слышал это, парень? Она теперь твой господин! Ты от нее узнаешь все то, чему я не смог обучить тебя за всю жизнь!

Он сердито зашагал прочь, но как только отошел на приличное расстояние, ссутулился, словно на шею ему повесили тяжелый груз.

— Вот и хорошо, — сказал Ромда, коротко кивая в знак оценки правильности поступка, и тоже пошел прочь.

— Очень странно, — заявил Аратак, который молча прислушивался ко всему происходящему. — Если я правильно понял, хозяин каравана является этому мальчику… — он помешкал, вслушиваясь в произносимые немного неправильно карамские слова, — отец?

В горле Дэйна диск дал весьма странный перевод: мать мужского пола?

Райэнна кивнула. Подошел огромный ящер, очевидно медик, и принялся осматривать рану Джоды.

— Очень, очень странно, — повторил Аратак. — Надо поразмышлять над этим. И ты уверена, дорогая, что поступаешь мудро?

— Да, — поддержал его Дэйн. — Зачем он тебе? — Марш посмотрел на Джоду, который, похоже, окончательно потерял сознание. — Признаюсь, мне тоже немного жаль парня, но твой поступок — это уж чересчур.

Райэнна слабо улыбнулась.

— Дело не в этом, — сказала она, понижая голос, чтобы никто, кроме друзей, не слышал. — Теперь у нас будет настоящий абориген, который из чувства долга будет всем помогать и не проговорится ни словом о моих делах, какими бы странными они ему ни показались. Вы разве забыли… — Она замолчала и огляделась; их никто не подслушивал, но она все равно не стала говорить на языке Содружества. — Вы разве забыли, что такие отношения здесь считаются более священными и тесными, нежели обычные клановые или семейные? Даже если он откроет для себя правду, — а я сама ни в коем случае не собираюсь посвящать его в истинное положение дел, — чувство долга заставит его остаться лояльным по отношению к нам. К тому же, я уверена, он может оказаться полезным.

Дэйн пожал плечами. Паренек обладает ценной информацией, но хватит ли у них ума задавать ему правильные вопросы? И он наверняка окажется обузой, если дело дойдет до настоящей схватки. К тому же парень казался не очень приятным субъектом.

Хозяин каравана долго не подходил к ним. Естественно, хлопот у него было немало — нужно было похоронить погибших; ну а когда караван продолжил путь, у него и вовсе не осталось времени на то, чтобы уделять им внимание.

И лишь когда караван остановился, чтобы разбить лагерь для ночевки, он подошел к ним.

За стеной зарослей садился Бельсар. Они как раз только что закончили помогать слугам благородной матери Ооа-ниши устанавливать для нее павильон, походивший на небольшой палаточный цирк-шапито. Четверо путешественников и Джода получили от нее приглашение разделить с домочадцами гостеприимство ее жилища. Дэйну интересно было узнать, что же наговорил ей Драваш; как рассказывали ее слуги, в течение всей битвы она и швефедж, странник из Райфа, закрывшись в повозке, без перерыва болтали.

Дэйн же размышлял еще и над тем, как бы завязать разговор с обезьяноподобными; эти создания казались посмышленее шимпанзе, хоть и ненамного. И может быть, они все-таки обезьянье стадо.

Дэйн, вообще говоря, предпочел бы спать на свежем воздухе, но такое его поведение наверняка сочли бы весьма странным. Аборигены этой планеты, согласно видеоматериалу, изученному землянином, твердо верили, что в ночном небе летают миллионы голодных и злых демонов. По мнению Дэйна, явление это объяснялось тем, что на планете со столь густой растительностью аборигены, сидящие в лесу у ночных костров, принимали редко проглядывающие сквозь кроны деревьев звезды за горящие глаза чудовищ.

Кроме того, тент предохранял от нападения рашасов.

Вечерняя трапеза готовилась отдельно для людей и ящеров. Дэйн, стоя в дверях палатки рядом с Райэнной, жадно принюхивался к восхитительному запаху пожаренного на костре мяса ганджира и старался не обращать внимания на аромат немыслимого варева, готовящегося для благородной матери и двух ее гостей-путешественников. Хотелось верить, что это блюдо стряпали не из скопившихся за недели путешествия гниющих отбросов, а из только что наловленных отборных насекомых. Когда запах достиг ноздрей Аратака, глаза его заблестели от предвкушения удовольствия; поэтому Марш пожелал ему и Дравашу приятного аппетита и постарался подальше убраться от распространяющейся вони.

Услыхав покашливание, он обернулся и увидел приближающегося хозяина каравана. Дэйн удивился; он полагал, что теперь старик будет постоянно избегать их.

— Прошу прощения, — сказал тот, избегая поднимать глаза на Райэнну, но… вы все-таки путешественники, и, может быть, случайно вам приходилось видеть такой клинок? Для меня это новое оружие; я подумал, что вам во время путешествий доводилось…

Он продемонстрировал кинжал с длинным странным лезвием. Оружие не походило ни на один из виденных Дэйном образцов; он взял его в руки, пытаясь представить вид раны, нанесенной этим клинком, и тут же ощутил антипатию и даже отвращение к тому, кто мог бы воспользоваться таким оружием даже для охоты, не говоря уж о схватке с соперником.

Скорее уж оно походило на совок, чем на кинжал, напоминая букву «Y», отчего у него было три острых режущих ребра. Все три кромки сходились в точку и были увенчаны пилообразными зубцами. Более того, грани клинка были шершавыми, как у терки.