Черный амулет - Александр Жиров

Уже не хватало сидячих мест. Остро пахло смесью алкогольного и табачного перегара. Скоро автобус пересек Обводной канал и Фонтанку. Это уже самый центр.

Кофи вышел перед тем, как автобус свернул на Невский. В залитом ярким светом киоске он выбрал самую дешевую водку и сливочный рулет в вакуумной упаковке. Кофи обошел киоск и уселся на металлическую решетку газона.

Глазом открывать водку вождь пока не научился. Поэтому достал перочинный ножик. На нем не должно быть крови.

Кофи не поленился прополоскать нож под краном в туалете «Тоусны».

Сорвав крышечку, он сделал два больших глотка. Водка обожгла разбитый рот.

Кофи раскрыл как можно шире рот и заглотил огромный кусок рулета. Жевать было больно. Даже такое нежное блюдо.

Проглотив все заглоченное, вождь отдышался. Он так проголодался, что по инерции все еще набегала слюна. Не все сразу. Кофи закурил. Чем труднее работа, тем вкуснее сигарета.

Отхлебнул еще. За четыре года в России он научился находить особую прелесть в смаковании водки. Хотя многие русские умудряются крепко пить и при этом не выносят водочного запаха.

Кофи нравились небольшие бодрящие глотки. Он любил прополоскать водкой рот, горло. Многие русские даже наблюдали за такими процедурами с содроганием.

Питерские аборигены хлопали Кофи по плечам и говорили: «Высший пилотаж!» Сейчас водка хоть и обжигала кровоточащие десны и губы, но и заживляла, дезинфицировала.

Еще рулет, еще сигарета. Снова водка.

Медленно накатывало расслабление. Лишь сейчас Кофи заметил, что накрапывает мелкий дождь. Это было приятно.

Части прохожих это, видимо, также было приятно. Они шли без зонтов. Кофи смотрел на петербуржцев, как на марсиан. Они проходили в нескольких метрах от него. Он знал их язык и обычаи.

Однако они находились в разных измерениях. Они жили разными ценностями. По асфальту куда-то шли обычные белые люди, с их многословием, жадностью и углубленным самокопанием. Он в этом чуждом мире купли-продажи выполнял заветы предков.

Надо было поторапливаться, пока не прекратил движение общественный транспорт. Пока не развели мосты на Неве.

Когда бутылка опустела на две трети, Кофи покинул неудобную жердочку, забрался в подошедший автобус и продолжил путь в общежитие.

В полупустом автобусе он сделал еще пару глотков. Люди смотрели на Кофи во все глаза. Кое-кто из них немало повидал в жизни. Но такого чуда не видел никто.

Здоровенный пьяный негр едва держался за поручень. Время от времени он прикладывал к губам бутылку «Русской».

А после пихал в рот огромные куски сливочного рулета.

Вид у него был такой, словно он сперва хорошенько подрался, а затем долго лежал в канаве. «Наш парень! — с затаенной гордостью думали простые люди. — Небось и матом ругается будь здоров…»

Словно прочитав мысли окружающих, рослый, плечистый негр встряхнул грязной головой и заявил:

— Все это херня!

И немедленно выпил. Мужчины, женщины, старики и немногочисленные дети, ехавшие в столь поздний час, радостно закивали, заулыбались. Стали переглядываться. Люди словно поздравляли друг друга. Даже в негре они встретили своего.

Хорошо сказал! Вот какова наша сила!

Дадим достойный ответ Чемберлену!

Скоро автобус затрясло на мостовых стыках. Кофи вышел за остановку до общежития, сопровождаемый ласковыми взглядами простых людей. Он побрел по широкому тротуару Пискаревского проспекта, сжимая в одной руке водку, а в другой — остатки приторно-сладкого рулета.

Первый же встреченный патруль застыл в немом изумлении. На асфальте выписывал замысловатую кривую негр.

Милиционеры невольно преисполнились той же симпатией к черному парню, что и пассажиры автобуса. У российских собственная гордость.

— Вот это по-нашему! — воскликнул один.

— Свой человек, — согласился другой. — А еще говорят: черные — не люди.

— Загребем? Мы ж пока только четверых сдали.

Старший патруля сдвинул кепи на глаза и поскреб затылок.

— До плана еще искать и искать, — сказал он. — Но, если он иностранец, лучше не связываться. Потом замучаешься объяснительные записки писать.

— Ну так давай загребать не будем, а только лупцанем? — предложил милиционер в бронежилете. — И ребят можно позвать с противоположной стороны. Нас они всегда приглашают…

Предложение выглядело заманчиво.

Патрульные развернулись и направились вслед за Кофи Догме. Здесь, вдали от центра, прохожих было немного, но ни один из них не отказал себе в удовольствии понаблюдать за пьяным вдребадан темнокожим.

Старший сержант на ходу передал по рации сообщение на противоположный тротуар Пискаревского проспекта. «Спускаемся в подземный переход», — был лаконичный ответ.

Четверо милиционеров окружили мулата как почетный эскорт. Кофи не выказывал ни малейшего беспокойства. Шел себе и шел, покачиваясь и путаясь в собственных ногах.

— Документики, гражданин, — начал для затравки один из милиционеров.

В ответ раздалось что-то нечленораздельное. Кофи и не подумал останавливаться.

— Вы что, гражданин, не слышите? — грозно повторил кто-то. — Предъявите документы!

— А пошел ты…

Больше от Кофи никто ничего добиваться не стал. Этой фразы было достаточно. Милиционеры закинули за спины автоматы и отцепили дубинки.

Один из них преградил вождю путь.

— Стоять! — приказал он.

— А пошел ты, — повторил Кофи.

В следующую секунду на Пискаревском проспекте словно работала бригада по выбиванию ковров. Кофи свалился от первых же ударов. Каждая дубинка опускалась на него ровно два раза в секунду.

Зазвенела по асфальту водочная бутылка. Вывалились из руки липкие остатки рулета.

— Харэ! — раздалась команда.

«Выбивание ковра» вмиг прекратилось.

— Посмотри, может, наш? — сказал один из сержантов.

Другой нагнулся. Темнокожий лежал без признаков жизни. Милиционер расстегнул один нагрудный карман и достал какую-то черную железку. Сунул ее назад.

В другом кармане оказался зеленый паспорт.

— Зеленый, — сказал сержант, — не наш.

— А чей? Давай светану.

— Гляди, какой герб! Я таких еще не видал…

Они встали в тесный кружок возле Кофи и в слабом свете карманного фонарика стали переводить с английского. Из носа у Кофи текла кровь. Он очнулся.

Приоткрыл один глаз. Посмотрел на блюстителей порядка и закрыл.

— Хрен его знает, — услышал он над собой. — Какой-то Бенин. Что за страна, где?

— Может, тогда загребем? Карманы вывернем, — раздался другой голос. — Страна малоизвестная, проблем не будет.

— Черт его знает — будет или не будет.

А вдруг сейчас в Москве с визитом ихний президент? Помните, Петьку Лукьяненко уволили из органов за то, что трезвых граждан Люксембурга отлупил и отправил в мойку? Потом вдруг выяснилось, что Люксембург — международный финансовый центр и что у нашего мэра там личный счет в банке. А ведь сначала Петька тоже думал, что страна неизвестная и шума не будет.

Все милиционеры разом обернулись на стон.

Негр стоял на четвереньках и силился подняться.

— Ах ты, сука черномазая! — воскликнул тот, кто неоднократно предлагал забрать парня в вытрезвитель. — Крепкий, гад…

Милиционер размахнулся дубинкой и обрушил на спину Кофи страшный удар.

За ним — другой и третий. Кофи повалился набок.

— Подожди, — положил руку на плечо разбушевавшемуся милиционеру старший патруля. — Ты ж ему так на хер легкие отобьешь.

Милиционер недовольно прекратил избиение. Он поступил в милицию потому, что не мог найти другой работы. Сейчас он работал уже не только ради денег.

От каждого дежурства он ждал таких вот минут, когда можно бить во всю силу, не жалея, не таясь, не боясь искалечить или убить.

Наоборот: он старался сделать именно это. Если нельзя убить, то хотя бы искалечить.

У одного из сержантов на груди забормотала рация.

— Вовремя мы тут сошлись, — сказал он. — Возле кинотеатра молодняк машется. Аида туда.

У разбушевавшегося загорелись глаза.

Групповая драка — это не один-единственный негритос. Если не зевать, то можно всласть душу отвести.

— На, сунь негру паспорт в рубашку…

Значит, так. Как увидим драку, вы ее обходите оттуда, а мы отсюда. И погоним друг на друга. Так меньше пацанов разбежится.

38

Катя лежала в глубоком обмороке перед распахнутой морозильной камерой.

Молодой лейтенант пытался привести девушку в чувство. Он соскребал ногтями рыхлый лед со стенок камеры и посыпал Катино лицо.

За этой сценой с интересом наблюдал рослый сержант в бронежилете. В порыве человеколюбия лейтенант расстегнул верхние пуговицы на Катиной блузке, и автоматчику теперь прекрасно была видна белая бретелька бюстгальтера.

В широком коридоре загрохотали шаги.

— Здорово, хлопцы! — с порога рявкнул человек в штатском и сунул автоматчику под нос удостоверение.