Шпион по призванию - Деннис Уитли

Роджер слегка поежился, осознав, что находится один на кладбище в полной темноте. Смутные очертания белых надгробий походили на привидения. Быстро пробравшись между ними, он вышел на дорогу и, задыхаясь, с колотящимся сердцем, добежал до Хай-стрит. Улица была пуста; большинство жителей города уже легли спать, и свет горел лишь в верхнем окне Монмут-Хаус на углу Черч-Лейн.

Отдышавшись, Роджер перешел улицу и двинулся по ней мимо окон магазинов с закрытыми ставнями и примостившихся между ними жилых домов, но, не доходя до ратуши, свернул направо, в узкий проход между двумя зданиями. Переулок, именуемый Эшли-Лейн, имел в длину менее сотни ярдов, но переходил в тропинку, тянущуюся вниз между полем с одной стороны и обнесенными стеной лугом и огородом его собственного дома — с другой.

Теперь, когда его глаза привыкли к полумраку летней ночи, Роджер мог различить квадратные очертания дома и высокие деревья рядом с ним. Две минуты ходьбы — и он оказался у дороги, куда выходили конюшенные ворота дома. Они были заперты, как и следовало ожидать, но Роджер легко взобрался на них и спрыгнул вниз. В этот момент часы на ратуше пробили следующие полчаса.

Керли, ирландский волкодав, вышел из конуры и злобно зарычал. Роджер тихо заговорил с ним, и при звуках хорошо знакомого голоса собака успокоилась, встряхнулась, звякнув цепью, и вернулась в конуру. Пройдя двор на цыпочках, Роджер вошел в сад и, осторожно ступая по траве, начал обходить дом в поисках признаков бодрствования кого-либо из его обитателей.

Выйдя на лужайку, Роджер с тревогой увидел, что за занавесками окон библиотеки горит свет. Очевидно, отец ждал его там. С минуту он стоял в нерешительности, охваченный страхом при мысли о том, что с ним произойдет, если его поймает взбешенный родитель. Роджер не осмеливался войти внутрь, но каким-то образом ему было необходимо добраться до полуночи до его коробки с деньгами. Оставалось только ждать и надеяться, что вскоре отец пойдет спать.

Спрятавшись в беседке, Роджер медленно сосчитал до тысячи, потом снова шагнул за угол дома. Свет все еще горел. Вернувшись в беседку, Роджер поклялся себе, что не выйдет оттуда до следующего боя часов на ратуше, так как ему казалось маловероятным, что отец продолжит бдение после одиннадцати.

Он ждал, снедаемый нетерпением, но когда часы пробили снова, к его удивлению и досаде оказалось, что только без четверти одиннадцать. Тем не менее Роджер снова обошел вокруг дома, чтобы испытать лишь очередное разочарование.

Возвратившись в беседку, он сообразил, что не обедал и очень голоден. В саду было много фруктов, и хотя они не могли заменить обед, все же это было лучше, чем ничего, тем более что их поиски помогут скоротать время вынужденного ожидания. Ступая на цыпочках по дорожке, Роджер прошел сквозь арку во фруктовый сад и направился к западной стене, возле которой стояли сливовые деревья. Большинство плодов еще не созрело, но он знал каждое дерево в саду и двинулся прямиком к пурпурной сливе, с которой уже готовились собирать урожай. Съев несколько плодов, Роджер атаковал куст малины, но она оказалась невкусной без сахара и сливок, поэтому он перешел к южной стене, где росли персики и нектарины. Обнаружив, что все ранние сорта лишены плодов для вчерашнего обеда по случаю возвращения отца, он подошел к абрикосам и стал есть их, пока не насытился.

Наконец часы начали бить одиннадцать. Сдерживая нетерпение, Роджер заставил себя еще раз сосчитать до тысячи, затем вышел из сада и снова обогнул угол дома. Свет в библиотеке по-прежнему горел.

В отчаянии Роджер стал спрашивать себя, осмелится ли он войти в дом, зная, что отец еще не лег. Комната Роджера находилась в задней части дома, и он, наверное, смог бы пробраться туда незамеченным, но, чтобы уложить вещи, ему придется зажечь свет, а дверь комнаты выходит на лестничную площадку. Если отец решит отправиться спать, то заметит свет под дверью. Поэтому Роджер решил не рисковать.

Но если он не доберется до коробки с деньгами прежде, чем придет время идти на причал Нортовера, весь его план рухнет. Роджер пообещал Дэну пять фунтов, и контрабандист, не увидев денег, может отказаться взять его на борт. Роджер мучился сомнениями, переминаясь с ноги на ногу, и тут свет погас.

Его облегчение быстро вытеснила новая волна нетерпения. Нужно было дать отцу время запереть двери и лечь в постель. Боясь, что его заметят из окна, Роджер быстро отступил к беседку и сел там, считая секунды. Наконец часы пробили четверть двенадцатого. Он не мог больше ждать и потихоньку двинулся к внутреннему двору у задней стены дома.

Буфетная старого Бена представляла собой единственный проход, связывающий старое крыло с новым зданием. Взобравшись на ее крышу, Роджер мог легко достичь окна своей спальни. С бешено колотящимся сердцем он вскарабкался к дождевой бочке и, подтянувшись, влез на низкую крышу. Окно его спальни, приоткрытое на фут, слегка заскрипело, когда Роджер поднял стекло до отказа, и он застыл, прислушиваясь. Из комнаты не доносилось ни звука, и Роджер скользнул внутрь.

В спальне была кромешная тьма, но его пальцы вскоре нащупали трутницу, и он зажег свечу. Мысленно Роджер уже составил перечень вещей, которые намеревался взять, и без промедления принялся собирать их, стараясь двигаться бесшумно. Его гигантская тень колыхалась на стенах и потолке.

Прежде всего Роджер открыл коробку с деньгами. На протяжении нескольких последних лет он ничего в нее не клал, но в ней хранилась большая часть денежных подарков, полученных им в детские годы. Он быстро пересчитал монеты — набралось пятнадцать гиней золотом и горсть серебряных крон. Порадовавшись, что денег оказалось значительно больше, чем он предполагал, Роджер сбросил верхнюю одежду и быстро облачился в свой лучший костюм из голубого сукна, а поверх надел зимнее пальто. Достав из сундука просторную кожаную сумку, запихнул в нее смену белья, пару отделанных серебром пистолетов (подарок матери к его пятнадцатилетию), модные туфли с серебряными пряжками и еще несколько вещиц, которые могли оказаться полезными. В один карман он сунул деньги, а в другой — узелок с драгоценностями Джорджины, оставил в ящике туалетного стола письмо, которое написал матери, поспешно огляделся, задул свечу и вылез в окно.

Быстро миновав сад, Роджер двинулся по газону к восточному краю террасы, отодвинул засовы маленькой калитки в высокой ограде, а когда вышел наружу, свернул на подъездную липовую аллею и пустился бежать, опасаясь, что слишком долго собирал вещи и не успеет добраться до причала к полуночи. Но прежде чем Роджер одолел половину пути, часы на ратуше пробили без четверти двенадцать, и он со вздохом облегчения сбавил темп. Крутой улочкой между старыми домами он спустился от аллеи к воде.