Газета День Литературы # 176 (2011 4) - Газета День Литературы

Без родины, без памяти,

без чести.

кандидатам в лауреаты

Что там за очередь

в Союзе нашем?

За премией –

надеждой простаков.

А кто же лидер

в том ряду калашном?

Костров, Куняев,

Лёва Котюков.

поэту Льву Котюкову

"Вертит задницей, как бес,

Головой – как глобусом.

Всем без мыла в … влез

С эпиграммой Лопусов". Лев Котюков

"Он по когтям

узнал меня в минуту,

Я по ушам узнал его как раз". А.Пушкин

Дано лишь избранным

искусство эпиграмм,

Бессмертна магия

аттического слова.

Меня, как Пушкина,

узнают по когтям,

По пошлости узнают Котюкова.

автоэпитафия

Здесь, под пятою пыльных плит,

Забытый Лопусов лежит.

Он раньше водку пил живую,

Теперь пьёт воду дождевую.

Людмила ШАМЕНКОВА В ДОМЕ ТВОЁМ

БУДОЧКА

Любовь моя – будочка на ж/д полотне.

Только там мне тепло и тихо.

Проплывают огни – рыбами в полынье

Или с грохотом – лихо.

А у меня пахнет хлебом, и пёс

Греет лапами мокрый нос.

Ватник сушится и сапоги

Размером больше моей ноги.

Я возьму свой флажок и выйду на пост

Указать скоростному дорогу на мост.

Он промчится, блондинистый мой завиток

Растрепав по щеке, как листок.

Ветер схлынет, и тут же другой

Чуть не вырвет из рук мой флажок завитой

И протянет вдоль стёкол мелькание лиц

Разносящих чаи проводниц.

Провожая вагонов стучащих орду,

Я в ответ на немыслимый лязг проору,

Что прекраснее музыки нету, чем стук

Убегавших вагонов – на юг.

Так живём: магистральная скорость и я…

Отгремит металлический шум бытия,

Я сверну свой флажок – и обратно в ковчег,

Где не встретит меня ни один человек.

ИЗ БИОГРАФИИ ХУДОЖНИКА ФИЛОНОВА

Упал со стула рыжий бражник.

Об стол шарахнул злой кулак.

С порога брякнул бравый стражник:

"Чего орёте, так растак!.."

Кого-то уносили вон.

Гремел вовсю посудный звон.

С утра гуляли от души

Собравшиеся алкаши.

А наверху под этот ор

Художник нервно краски тёр,

Бежал к окну и клял весь свет:

Нигде, нигде покоя нет!

Когда сырой закат потух,

Он просто выключил свой слух

И оказался за стеной

Безумной праздности людской.

Беззвучно стёкла разбивались.

Безмолвно открывались рты.

А на холсте переплетались

Все нервы мозга, все мосты.

***

Ты перестал любить мои стихи

С тех пор, как перестал любить меня.

И всё-таки твои стихи плохи! –

Ты говорил мне, изредка звоня.

Я верила, поскольку ты велик

И к возраженьям прочих не привык.

Но иногда, когда во тьме одна,

Я слышу, как в груди моей струна

Тихонько голосом моим поёт

И доверять великим не даёт.

ПОЩЁЧИНА

Дозволено не всё. Напрасно

Уподоблять вину просчёту.

Подобно поцелую страстному

Пылает на лице пощёчина.

Придав движенью необузданность,

Впечатать – чтоб до посиненья.

И взглядом, ненавистью суженным,

Сопроводить своё движенье.

Пусть грубо – эту вседозволенность

Диктует пламенная месть.

Как сладко – видеть опозоренность

Противника. Какая честь

Сыграть в дуэль без примирителя

И в мыслях выстроить барьер.

И с гордым видом победителя

Оставить эту канитель.

БЫВШИЙ БАС

Седоусый Тарас –

Ненавистник мышей,

От хозяйской руки получавший взашей

За пристрастие метить по тёмным углам,

Недоступным, увы, ни рукам, ни совкам,

Как он горд

Необузданной страстью своей –

Ставить точки над "и"

Перечёркнутых дней.

От афиш "Иолант"

И других, где на роль

Выдвигался басов знаменитый король,

Оставалось подобье трухи, залитой

Пенной влагой наливки хмельной.

Невпопад с перегаром мохнатых овчин

Красовались за стёклами лица мужчин

От сохи, но при бабочке, или

Сами их никогда не ловили?

Дом басит как отвыкший от топки вокзал,

Степень стужи – вокзал, но душой – филиал,

Где волшебно светился, как тот бриллиант,

Позолоченный зал с перестуком пуант.

Так в соседстве с дыханьем могучих октав,

В шуме, вызванном плеском ладоней,

Суетился старик, глянешь – сущий вахлак.

Вот каков бывший гений сегодня.

ПРОЩЁНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Я помню: ждала, леденея на грех,

Но сердцем горячим пылая.

Ты молвил, ладони мои отогрев:

"Ошибочка вышла, родная".

В тревогах и смутах прошло много лет.

Не стоило ждать примиренья.

Прощёного слова живительный свет

Мобильник донёс в воскресенье.

ОСЕННЯЯ НОЧЬ

Золотые капельки смолы

Будто шляпки гвоздиков сияли.

Разве скроешь от людской молвы

Счастье с острой примесью печали?

Все равно, что об стену горох.

Повторялись заклинанья ночи.

То недоуменье, то восторг,

А слова все тише и короче.

Нас баюкал потемневший сад.

Мы не ждали юности возврата.

Нам казалось, что пришла расплата

За былые страсти невпопад.

За окном кружился листопад.

Жар печной и губ достиг каленья.

Было слышно, как со звуком "пп-а"

Груши совершали приземленье.

Помнят стены о свиданьях тех,

Как судьбы боялись наши души,

Как взлететь мешал им горький грех,

Как срывались с голых веток груши.

СМЕРТНИЦА

Обхват – мужских ладоней страсть,

Стянуть тугим ремнём.

О талии ль тут толковать,

Когда разрушен дом.

И нет в живых того, кто пил

Влюблённых уст нектар.

Отмщенья негасимый пыл

Сильнее, чем пожар.

Стянув потуже ремешок,