Походы и кони - Сергей Мамонтов

- Проклятая мышеловка, — подумал я. — Слава Богу, что темно и идет снег, — можно пройти незаметно.

Вдруг сердце мое скакнуло. На углу вырисовывались три силуэта конных. Мне нужно пройти мимо них.

Наши? Красные?.. Это красные. Они курят и громко разговаривают. Что делать? Только не останавливаться и не вызывать у них подозрения.

Сердце билось во всеуслышание. Но я продолжал идти не спеша, прижимаясь к угловому дому. Карабин был за спиной. Заряжен ли он? Конные не обратили на меня внимания, и я уже думал, что мне удастся пройти незамеченным, но Ванька, проходя, не мог не укусить одну из лошадей. Раздались ругательства.

— Надо убить такого коня да владельца вместе с ним. Ты не можешь смотреть за своей лошадью! Сволочь...

В ужасе я втянул голову и прибавил шагу. Когда отошли, я сказал тихо Ваньке:

- Ты хоть герой, но дурак. Из-за тебя чуть не влип.

Наконец площадь. Молчаливая группа — наши. Орудия уже запряжены.

— Проверьте, все ли тут, — говорит Шафров вполголоса.

Все в сборе. В поводу. Шагом марш. Казаки идут сзади.

Идущая в поводу батарея меньше привлекает внимания, Мы пошли к мосту. Вошли в изгибы улицы. Несколько выстрелов сзади, потом тишина. Мы прибавили шагу. Мы узнали потом, что казаки решили использовать ситуацию. Они подходили к отдельным всадникам и просили прикурить. Когда всадник наклонялся, его стягивали с седла и пыряли кинжалом. Одному удалось вырваться, что вызвало выстрелы. Красные, не подозревая нашей малочисленности, не решились нас преследовать в темноте. У моста стоял уже красный часовой.

— Какой части? — спросил он.

Молчание.

- Я вас спрашиваю, какой вы части? Никто не ответил.

— Язык у вас отнялся, или вы оглохли?

Вдруг он догадался. Он пытался отступить, но за ним был обрыв. Он весь съежился и замолк. Мы перешли мост.

— Стой. Садись. Рысью марш!

Какая радость оказаться вновь в степи, на просторе. Вышли из мышеловки!

Мы пошли в Константиновку.

ТРЕВОГА ЗА БРАТА

Поздно ночью подошли к Константиновке. Тут снега не было, а была гололедица. Светила луна. Мы увидали гусей в поле и решили захватить одного для еды. Несколько человек отделились от колонны, окружили гусей и зарубили двух. Колонна уже исчезла в селе. Мы крупной рысью пошли догонять батарею. Я догнал батарею и встал на свое место. Вдруг я услыхал крик:

— Лошадь поручика Мамонтова (брат был поручиком, а я еще прапорщиком).

Я выехал туда, где кричали, и вижу тяжело дышащего Рыцаря, со съехавшим седлом и оборванным поводом. Я поправил седло, взял Рыцаря и поехал назад искать брата.

Очевидно, он упал. Почему?

Доехав до того места, где мы ловили гусей, никого не встретил. Вернулся на квартиру — брата нет. Очень обеспокоенный, я поставил Рыцаря и Ваньку в конюшню и пошел пешком опять по дороге, стуча во все дома и спрашивая, не видали ли офицера. Никто ничего не знал. Я волновался все больше.

В это время из-за туч вышла луна и осветила разорванный сапог на дороге — сапог брата. Я стал внимательно осматривать дорогу и нашел гуся и несколько предметов из карманов брата.

Тут он свалился и, вероятно, сильно расшибся, раз он оставил даже сапог.

Не произошло ли на него нападение? Что делать? Пойду на квартиру и попрошу кого-нибудь идти со мной обыскивать ближайшие дома.

Тревога сжала сердце. Я стал горячо молиться. Единственно гусь меня несколько успокаивал. Если бы брата застрелили и унесли, то унесли бы, конечно, и гуся.

Я пришел на квартиру и, о радость, нашел брата. Вот что произошло.

Он шел крупной рысью, и на повороте, на гололедице, Рыцарь поскользнулся и упал, сейчас же вскочил, но нога брата осталась в стремени. Рыцарь испугался, поскакал и проволок брата саженей десять. К счастью, сапог был плохой, разорвался и освободил ногу брата. Брат был так избит о мерзлую землю, что едва пришел в себя, влез в проезжавшую повозку и доехал до квартиры. Три дня он едва мог двигаться.

НАПАДЕНИЕ

Мы стояли два дня в Константиновке. Наши офицеры играли в карты и редко выходили наружу. Брат вследствие падения плохо двигался, и я кормил Ваньку и Рыцаря да за компанию и других лошадей и часто проводил время в конюшне. На третий день я поил в конюшне лошадей, когда услыхал выстрел, еще и еще. Я вышел на двор, и около меня цыкнула пуля. На краю плоскогорья стояла цепь, очевидно, красные. Стрельба усилилась. Мешкать было нельзя. Я оседлал всех лошадей, проклиная наших в хате, ничего не слышащих. Потом вихрем ворвался в хату.

- Красные!

Все вскочили, стали спешно одеваться и собирать вещи. Очень обрадовались, увидя оседланных уже лошадей. Стреляли уже по всему селу. Мы бросились в парк. Ездовые запрягали. Дивизия скорей выкатилась, чем вышла из Константиновки. Штаб Врангеля выскочил полуодетым. Несколько казаков попались в плен. Когда назавтра мы снова заняли Константиновку, то нашли их изуродованные трупы. Это очень озлобило людей и пленных расстреляли.

ИСПУГ

Меня как разведчика послали однажды ночью из Петровского в Донскую Балку, где стоял наш взвод, с донесением. Очень неприятно. Ночь темная, дороги не знаю, и она идет под обрывом, занятым наверху красными. Фронта никакого нет и могут быть разъезды. Я мобилизовал местного жителя с повозкой, прицепил Ваньку сзади и сам лег на сено в повозке с карабином в руках, напряженно приглядываясь и прислушиваясь к темноте. Как я заснул, сам не знаю. Проснулся я оттого, что повозка остановилась и чиркнувшая спичка осветила трех склонившихся надо мной всадников. Кровь ударила мне в голову, схватив карабин, я вихрем скатился с повозки и юркнул в кусты. Только там я совсем проснулся и с запозданием осознал, что спичка осветила погоны на их плечах.

Черт вас дери, как вы меня напугали, — крикнул я робко из кустов, — я уж думал, что вы красные. Ха-ха. Мы и сами напужались, когда ты с карабином сиганул в кусты.

Слава Богу, это был наш разъезд. Больше я не засыпал и был рад-радешенек приехать в наш взвод.

ПЛОСКОГОРЬЕ

Петровское плоскогорье нас задержало на некоторое время. Обрывы были очень круты — от 400 до 600 метров высоты. Красная пехота могла легко их защищать, а нашей коннице было трудно туда взобраться. Кроме того, места, где можно было подняться, то есть где были тропинки, были редки и хорошо охранялись красными.

Все наши полки полезли наверх. Батарея лезла вслед за полками. Тропа была крута и извилиста. Упряжные лошади дымились от пота. Номера должны были все время напирать на колеса, чтобы продвинуть орудие в особенно крутых местах. Даже мне, коноводу, было трудно вести лошадей по тропе. Наконец мы достигли плоского верха и сели на коней. Но полки отступали и пули летели роями.