Время милосердия - Джон Гришэм

позвонила диспетчеру. Тогда Джози отказалась подписать жалобу. Парни клянутся, будто отчитались честь по чести, но я не нахожу рапорт. Четыре месяца назад было все то же самое – Кофер завалился домой пьяный и избил ее. Суэйз прибыл на вызов, но она отказалась от обвинения. Где его рапорт? Я не видел ни его, ни следующего рапорта. В этом проблема, ребята. Час назад у меня побывал Джейк. Его назначил Нуз; он утверждает, что не хотел брать дело и судья назначит другого адвоката, как только найдет. Мы не можем на это рассчитывать, это нам неподвластно. Сейчас Джейк – адвокат арестованного, и он быстро выяснит, что у нас пропадают рапорты. Если не сейчас, так потом, когда дело дойдет до суда. Я Джейка знаю, мы все его знаем, он всегда будет на шаг впереди нас.

– Почему Джейк должен совать в это нос?

– Я же сказал, его назначил судья Нуз. Мальчишке нужен адвокат. Больше никто это дело не взял бы.

– Я полагал, будет государственный защитник, – произнес Хастингс. – Мне Джейк нравится, не хотелось бы, чтобы он был на противоположной стороне.

Уилли Хастингс был двоюродным братом Гвен Хейли, матери Тони, жены Карла Ли, а в их мире на Джейка Брайгенса прямо-таки молились.

– Наш государственный защитник – новичок, еще не нюхавший серьезных дел. Слышал, Нуз его недолюбливает. Давайте так: Омар Нуз – окружной судья, он давно сидит в этом кресле. Любите вы его или ненавидите, он заправляет всей системой. В его власти возвысить или сломать адвоката. Джейк ему по душе. Отказать ему Джейк не мог.

– Я думал, он назначен только на предварительный период, пока не найдется замена, – подал голос Празер.

– Может случиться, что угодно, пока рано судить. С подбором замены Джейку могут возникнуть трудности. К тому же у него есть амбиции, ему может понравиться внимание. Не забывайте, что его нанял и выдрессировал Люсьен Уилбэнкс, бывший радикал, готовый защищать кого угодно.

– Невероятно! – воскликнул Тейтум. – В прошлом году Джейк готовил для моего дяди земельную сделку.

– Он сказал, что им уже звонят и угрожают, – сообщил Оззи. – Съезжу-ка я снова к Эрлу Коферу, выскажу свое уважение и все такое, поговорю о похоронах и постараюсь обуздать эту публику.

– Коферы и так смирные, – заметил Празер. – Некоторых из них я знаю, просто они сейчас в шоке.

– А то мы нет! – усмехнулся Оззи, захлопнул папку, вздохнул и посмотрел на троих помощников. Остановив взгляд на Празере, он произнес: – Что ж, послушаем.

Маршалл бросил свой листок на стол и закурил. Потом подошел к окну, приоткрыл его, дав доступ воздуху, и привалился к стене.

– Я поговорил с двоюродным братом. Он не пил с Кофером в субботу вечером. Он кое-кого обзвонил и выяснил, как было дело. В хижине Пса Хикмана, на озере, резались в карты. Покер, низкие ставки, игроки не из богатых. К ним присоединился некто с набитым карманом, благоухающий щеголь, стал всех угощать. Ну, этим лопухам только налей… Трое так напились, что свалились прямо там. Эти мало что помнят. Кофер решил отправиться домой и кое-как доехал.

– Уж не Гэри Гарвера ли самогон?

Празер затянулся и пристально посмотрел на шерифа.

– Я не спрашивал имен, Оззи. Мне назвали всего два: Кофера и Пса Хикмана. Кофер на том свете, а остальная четверка дрожит.

– Чего им бояться?

– Кто их знает, может, чувствуют свою ответственность. Резались в карты, лакали самогон, один их собутыльник допился до смерти…

– Вот дурни!

– Я не говорил, что они умники.

– Если мы начнем грести всех, кто играет в кости и в картишки, то придется строить новую тюрьму. Ладно, добудь мне имена. Убеди их, что им не предъявят обвинений.

– Попытаюсь.

– Сделай одолжение, Маршалл. Держу пари, что к завтрашнему дню их имена будет знать Гарри Рекс Боннер, а значит, и Джейк.

– Они ничего не нарушили, – заметил Мосс Джуниор. – О чем вообще речь? Совершено одно преступление – убийство, и убийца у нас, верно?

– Все не так просто, – вздохнул Оззи. – Если это дело дойдет до суда, то готов поклясться, что адвокат обвиняемого, кем бы он ни был, вовсю использует плохое поведение Кофера, приведшее к убийству.

– Как это? – удивился Празер. – Он же мертв.

– А почему? Разве потому, что вернулся домой пьяный и лег спать, а этот дурачок решил забавы ради выбить ему мозги? Ничего подобного. Может, он погиб, потому что подружке захотелось его денег? Тоже нет, Маршалл. Кофер расстался с жизнью из-за своей отвратительной привычки напиваться и колотить ее, вот сынок за мать и вступился. Процесс будет мерзкий, ребята, готовьтесь. В общем, нам необходимо все выяснить и поскорее. Начните с Пса Хикмана. Кто мог бы с ним поговорить?

– Его знает Суэйз, – сказал Уилли.

– Пусть немедленно примется за него. Но эти клоуны должны знать, что сами они нам ни к чему.

– Будет сделано, босс.

У Карлы столько времени уходило на уроки в школе, на подготовку к ним и на проверку домашних заданий Ханны, что на готовку его почти не оставалось. Обычно все трое садились ужинать ровно в семь часов вечера. Джейку случалось задерживаться допоздна или покидать город, но жизнь провинциального адвоката не требовала отдавать много времени дороге. Ужин съедался быстро, но был максимально полезным: курица, овощи, печеная рыба, мало хлеба и вообще мучного; красного мяса и сладкого они избегали. После еды стремительно убирали со стола, наводили порядок в кухне и переходили к более приятным занятиям: телевизору, чтению, играм, если Ханна к этому времени доделывала уроки.

В хорошие вечера Джейк и Карла любили прогулки по окрестным улицам, короткие экскурсии, когда дочь находилась в своей комнате, а дом был заперт. Ханна отказывалась гулять с родителями, потому что для такой большой девочки оставаться одной дома было захватывающим приключением. Сидя в безмолвном доме в обнимку с дворняжкой Малли, она читала книжку. Родители редко отсутствовали более десяти минут.

На сей раз, после одного из самых длинных понедельников на их памяти, Джейк и Карла заперли все двери и дошли до конца своей улицы, чтобы постоять под кизиловым деревом и насладиться его ароматом. Их дом, носивший имя Хокатт-Хаус, был одним из двух десятков зданий на старой тенистой улице в восьми кварталах от центральной площади Клэнтона. Большинство здешних жителей были пенсионерами, с трудом наскребавшими деньги на растущие коммунальные траты, хотя во многие дома уже въехали семьи помоложе. Неподалеку жил, например, молодой врач-пакистанец, которого сначала приняли настороженно, потому что никто не мог правильно произнести его имя и косился на темный цвет кожи. Но прошло три года, все неоднократно прибегали к его услугам, и этот человек, узнавший больше тайн, чем кто-либо еще в городе, стал всеобщим любимцем. Напротив семьи пакистанца