Вечность Эллы и Миши - Джессика Соренсен

Полдень, солнце блестит в голубом небе, воздух пахнет как свежескошенная трава и осень. Я иду через двор тихого кампуса к офису моего терапевта с телефоном у уха.

— Ты этого не делал, — говорю я Мише с улыбкой на лице. — Ты такой лгун.

— Я сделал, — спорит он с весельем в голосе. — Я бросил свою гитару и сказал им, что ухожу - я больше не хочу всей этой драмы.

Я открываю входную дверь и захожу в пустой холл. — Так что, ты бросил группу - покончил с этим, после нескольких месяцев поездок с ними?

— Случилось намного больше, чем ты думаешь, — отвечает он, и я слышу голос Итана на заднем плане. — Я ушел неделю назад, но до сегодняшнего времени я не хотел говорить тебе.

Я хмурюсь, опускаясь на стул, снаружи офиса терапевта. — Почему? Я не буду отговаривать тебя от этого. Пока ты счастлив, ты можешь делать то, что хочешь. Это все, что я когда-либо хотела для тебя.

— Я счастлив. Очень, очень счастлив, — обещает он мне с энтузиазмом. — Но не из-за этого я не говорил тебе.

— Хорошо... в чем причина? — я слышу голос Итана снова. — И почему Итан там. Он разве не должен быть в своей большой, авантюрной поездке горного стиля или как он там это называет?

— Мое Путешествие Горного Мужчины! — кричит Итан. — Формулируй правильно, женщина!

— Я на громкой связи? — спрашиваю я. — Миша, если это так, выключи. Пожалуйста.

— Я не могу. Ты воспримешь это лучше на громкой связи. — Он выпускает вздох. — Так ты будешь немного лучше сдерживать свой гнев, потому что знаешь, что Итан слушает и использует все, что ты скажешь против тебя.

Я смотрю по сторонам, никого поблизости в офисе. — Что за новости?

Он прочищает горло, будто готовясь к большой речи. — После того разрушения группы, которое произошло, я решил, что нужны перемены. И так же сделал и Итан. Он решил, что не настолько горный мужчина, как он думал.

— Это не настоящая причина, — заметил Итан. — Я просто пожалел твою тупую задницу, ведь твоя группа распалась.

— В любом случае, — прерывает его Миша. — Мы оба решили, что пришло время перемен, и я начал искать нечто постоянное, не включающее в себя переезды.

— Я думала, ты не хотел заниматься подобными вещами. — Я роняю сумку на пол и горблюсь на стуле. — Я думала, ты хотел быть частью группы и путешествовать.

— Неа, мне лучше самому, — говорит он мне. — Может, я буду поглядывать на новые группы, на те, которые не стали бы безнадежным делом. И теперь, я нашел место, где буду играть. Плюс, я получил подработку. Оплата дерьмовая, но это работа лишь на время, и это лучше, чем возвращаться домой.

— Что за подработка?

— Мужские эскорт услуги. Полагаю, это будет здорово. Я буду весь день поражать женщин - мы оба знаем, я в этом крут - и за это мне будут платить.

Я закатываю глаза, но подыгрываю. — Вау, звучит как работа, на которой ты будешь хорош, и я уверена, там будет очень интересно. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это работа твоей мечты.

— Да, я знаю, верно? — говорит он умно. — Хотя, я слышал истории о каких-то парнях фетишистах, которые пользуются этим, и это звучит так, будто все может стать немного неловко, но я сделаю все, чтобы выжить.

— Ты такой придурок. — Я перемещаюсь на своем сидении, засунув ноги под стул, когда заходит секретарь с кипой бумаги в руках. — Что ты делаешь на самом деле? А еще лучше, где ты?

— У нас с Итаном неполный рабочий день на стройке, но это лишь промежуточная работенка. — Он останавливается и затем громкий удар. — Ночью я буду играть в «The Hook Up».

— Эй, точно такой же клуб есть и в Вегасе, — говорю я, перекрикивая звук уничтожителя бумаги. — Хотя я не знала, что у них целая сеть.

Он колеблется. — Это и не сеть.

— Ты в Вегасе?! — Мой голос становится высоким, и секретарша смотрит на меня сквозь толстые стекла очков, скармливая бумагу уничтожителю. Поворачиваясь на месте, я понижаю голос и зажимаю пальцем ухо, чтобы лучше слышать. — Ты и Итан переехали в Вегас?

— Ага, сейчас во время разговора мы в Вегасе, раскладываем свои вещи в этой крошечной квартирке, — уточняет он. — Но это работает, и я счастлив.

Не уверенная как ответить, я молчу, тревожно барабаня пальцами по коленям. Телефон в приемной звонит и секретарь отвечает.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, милая девчонка, — призывает он, когда звучит сигнал о том, что он выключил громкую связь. — Итан тебя больше не слышит.

— Я думаю... не знаю, что я думаю... — Я поднимаюсь, когда двери терапевта раскрываются, и она высовывает голову.

— Элла, я готова принять тебя, — раскрывая дверь шире, она зовет меня внутрь.

— Я перезвоню тебе позже, — говорю я ему. — Прямо сейчас я направляюсь в офис терапевта. — Я вешаю трубку прежде, чем он смог что-то сказать, беру сумку с пола, сажусь перед ее столом.

Анна садится на стул, выбирает ручку из чашки, достает блокнот из ящика стола. Сегодня, ее брючный костюм нежного коричневого оттенка, а волосы убраны назад. Она надевает очки и читает записи последнего визита.

— Я разговаривала с Мишей по телефону, — объясняю я прежде, чем она смогла спросить, потому что она собиралась. — И я только что узнала, что он переехал сюда.

— О, я вижу. — Она кладет ручку и блокнот на стол, и придвигает свой стул ближе. — Кстати, это прозвучало так, словно ты этому не рада.

— Я не уверена, что чувствую, — обдумываю я свои чувства. — С одной стороны, хорошо, что он будет рядом, если он мне понадобится, но я пытаюсь отвыкнуть от него, так что может быть плохо, что он так близко. В этом есть смысл?

— В этом много смысла. — Она перелистывает страницы блокнота. — Как долго ты знаешь Мишу?

— Вечность. То есть, я помню, как мне было четыре, и я была очарована тем, как он сидел в гараже со своим отцом и работал над машиной. Хотя, мне всегда было слишком страшно пойти туда и поговорить с ним - вообще-то, он первый заговорил со мной. — Смех зарождается в моем горле. — На самом деле, сначала он подкупил меня перелезть через забор соком и игрушечной машинкой.

— Почему ты боялась заговорить с ним? — исследует она.

— Я не знаю. Думаю, может быть, я всегда чувствовала, что жила в альтернативном мире, который никто не понимал, даже он. — Я пожимаю плечами, рассматривая свои ногти. — Иногда я все еще чувствую себя так, что, возможно, я вижу вещи иначе, нежели большинство людей.

Она барабанит пальцами с французским маникюром по столу. — Думаю, ты слишком сильно переживаешь о том, что ты думаешь.

— Но это часть данности, — говорю я. — Я знаю, это на некоторое время, но то, что я до сих пор не понимаю, как перестать беспокоиться.