Операция "Изольда" - Александр Лидин

Василий кивнул, хотя взгляд у него по-прежнему был нехороший.

— Дайте ему нож, — приказал я Шульцу.

Тот замешкался, ожидая подтверждения или отмены приказа от штурмбанфюрера Хирта.

— Дайте ему нож! — вновь повторил я.

— Хорошо, — кивнул штурмбанфюрер.

— Он пойдет с нами на «охоту», — продолжал я. — Эту «обращенную» тварь надо отловить. Не для опытов, — добавил я, заметив огонек интереса, вспыхнувший в глазах немца. — Она опасна. Это как инфекция. Через день тварей будет с десяток, а через сутки они наводнят всю округу.

Хирт кивнул.

— Действуйте, как посчитаете нужным.

Я перевел взгляд на Шульца, и тот протянул еще один штык-нож рукоятью вперед Василию, но тот только покачал головой, а потом, нагнувшись, выудил из-за голенища трехгранный штык с кольцом вместо ручки.

— Этот сподручнее будет, — ухмыльнулся он.

Выходит, все это время он был вооружен и даже не пытался напасть. Очко в его пользу. Хитрый мальчик.

Я кивнул, и мы направились назад по тропинке вдоль церкви на задний двор. Тот был небольшим, но загаженным донельзя. Груды грязных бочек, штабеля новых досок, поленница, телега без коня, на которой лежали какие-то тряпки весьма сомнительного происхождения. Там немцы добивали связанного энкаведешника. Из коридора, ведущего в подвал церкви, валили черные клубы дыма.

— Оставьте его! — приказал я, подходя к окровавленному, корчащемуся на земле человеку. Нагнувшись, я помог ему сесть. — Живой?

Тот кивнул и что-то промычал. Говорить он не мог. Разбитые губы превратились в толстые оладьи, правый глаз заплыл.

— Готов искупить… — тут я замялся, пытаясь подобрать нужное слово, что там перед немцами должен был искупить этот трясущийся человек.

Естественно, он был на все согласен. Тогда я повернулся к сопровождавшим меня эсэсовцам и зная, что Василий не понимает по-немецки — он бы на такое ни за что не согласился, я его знаю, — сказал:

— Мы идем на охоту. Этот человек, — я показал на избитого энкаведешника, — будет приманкой.

— Если нам предстоит охота, то не лучше ли взять ружья? — спросил Шульц. В его речи звучали неспешные баварские интонации, и слушая его, казалось, что вокруг ровным счетом ничего не происходит.

— Нет, эту дичь пулей не возьмешь, — покачал головой я. — Нужно, не раздумывая, бить ножом в сердце. И еще… если та тварь вас укусит — вам конец. Понятно?

Оба эсэсовца кивнули.

— Да, у вас в подразделении есть противогазы?

Шульц тут же продемонстрировал его мне.

— Тогда давайте противогазы мне, ему, — я ткнул в Василия, — и ему, — показал на энкаведешника.

Шульц кивнул и отошел к солдатам, которые только что избивали энкаведешника. Теперь они стояли группой чуть поодаль, наблюдая за происходящим.

Тем временем Василий помог избитому подняться с земли.

— Рядовой Арзубов, — представил он его мне. — Он из тех, что приехали командарма арестовывать. Там вообще история очень мутная.

Я кивнул. Если штурмбанфюрер Хирт говорил правду, и здесь и в самом деле располагался один из узлов энергетического поля Земли, то ожидать можно было чего угодно. Такие места сами собой притягивают различные неприятности. Тут всегда что-то происходит. И архив Троицкого попал сюда не случайно.

Вскоре мы впятером уже стояли у входа в туннель, откуда валил дым.

— Как я понимаю, там впереди металлические двери, за ними горящие ящики. В подвале хорошая тяга, так как весь дым идет сюда. Значит, наша задача перво-наперво пробраться мимо горящих ящиков и, очутившись за ними, можно осмотреть подвал, а может, отчасти и пожар потушить. — Последнее я сказал, скорее, для красного словца. Я точно так же, как и Василий, не хотел, чтобы фашистам достались архивы секретной лаборатории. — Что ж… виновники торжества вперед, — и я жестом предложил Василию и его товарищу идти вперед.

Надев противогаз, Василий подтолкнул энкаведешника ко входу.

— Похоже, мы первые.

Тот нахмурился, пригнул голову и, зажимая нос и рот рукавом гимнастерки, нырнул в черные клубы. За ним последовал Василий. Мне ничего не оставалось, как надеть противогаз и идти за ним, а эсэсовцы замыкали «шествие».

В первый момент я ослеп, поэтому мне ничего не оставалось, как засунуть нож за пояс и идти, вытянув вперед руки. Мгновение, и я натолкнулся на металлическую дверь. Шаг вправо, еще шаг вперед, и руки натолкнулись на ящики. Я пошарил влево, потом вправо и решил идти направо. Но я ошибся. Пара шагов, и я уперся в глухую стену. Пришлось возвращаться, а дышать мне уже было почти нечем. Несмотря на противогаз, дым все равно просачивался в легкие. Тем не менее, мне удалось сделать шагов двадцать вслепую в коридоре между грудами ящиков и коробок. Потом впереди справа полыхнул огонь. Меня обдало жаром. А сделав еще шагов десять в том же направлении, я оказался посреди большого зала, наполненного дымом и освещенного пламенем, горевшим у меня за спиной. Тут дым был не таким уж густым. Прямо посреди зала стояла керосиновая лампа. Возле нее на четвереньках стоял избитый энкаведешник. Ему было плохо, его рвало.

Василий стоял в стороне, ожидая меня и эсэсовцев.

Я огляделся. Часть ящиков у меня за спиной горела. Чуть приподняв хобот противогаза и сдвинув маску на лоб, я поинтересовался у Василия:

— И где твоя Катерина?

— Там, — и Василий кивнул головой в сторону горящих ящиков. Больше всего мне хотелось заняться спасением архива. Но… тогда записи Троицкого попали бы к фашистам. Так что пусть горит все синим пламенем. В конце концов, Хирт, если уж так хотел спасти записи профессора, то мог бы и сам догадаться послать пожарную команду. Лишь много дней спустя я догадался, почему штурмбанфюрер так и не сделал этого. Ведь если бы к нему попала часть архива, то все его дальнейшие заслуги могли быть приписаны русскому. Здесь могла пострадать честь Хирта как ученого, тем более, судя по результатам, Троицкий намного опередил своих коллег из Германии.

— Итак, — приказал я, увидев, что все в сборе (сначала я произнес всю речь на немецком, а потом повторил слово в слово на русском). — В первую очередь нужно выяснить, откуда этот сквозняк, где-то там есть еще один выход на поверхность, и достаточно большой. Надо увериться, что наш «клиент» не удрал из подвала, а потом обыщем эти катакомбы… Ты, — ткнул я в Арзубова, — пойдешь вперед. Ты, — безымянный немец, — пойдешь следом и если что… в общем, сам знаешь, что делать. Василий, ты — справа, я — слева. Шульц — замыкающим. И смотрите в оба. Эта тварь очень сильна.

— Да там еврейский очкарик… — начал было Василий, но я резко оборвал его.