В твоем плену - Лия Роач

отводит руку за спину или вверх, чтобы я не дотянулась, он вообще не двигается, но забрать трубку у меня не получается.

- Зачем ты звонила отцу, Хэвен?

Я, видимо, схожу с ума, потому что в его вопросе мне слышится искренняя забота, становясь тем триггером, что срывает вентили с кранов на моих слезных каналах. Соленой влаги в глазах становится так много, что она уже не задерживается, не заволакивает их, а непрошено стекает по лицу и шее, оставляя мокрые дорожки. Хорошо, что я из душа, и лицо очищено от косметики - нет ничего хуже, чем плакать при полном макияже. Но сразу после этой глупой мысли меня окончательно накрывает, и тихие слезы сменяются бурными рыданиями. Закрыв лицо, но, скорее, рот - чтобы не всхлипывать слишком громко - руками, я опускаюсь на край кровати.

И вздрагиваю всем телом, почувствовав, как Сойер рывком поднимает меня и прижимает к себе. Его руки успокаивающе гладят меня по волосам и плечам, голос бормочет стандартные нежности. Замерев в его руках, я не особо вслушиваюсь в смысл произносимых слов, но они точно действуют. Безоговорочно и безотказно.

Очень скоро мой скулеж стихает. Сойер бережно усаживает меня на кровать и садится передо мной на корточки. Протягивает мне мое же, небрежно брошенное на постель, полотенце.

- Успокоилась?

Киваю.

- Так зачем ты звонила отцу, Хэвен? - тихо повторяет вопрос, глядя на меня открытым внимательным взглядом.

Я долго смотрю в его удивительно серые - чистый металл, без примесей и крапинок - глаза, и вдруг решаю довериться. Не пытаясь анализировать почему и зачем. Просто беру и рассказываю.

Про Хайдена, про их неприязнь с Расселом и про то, что он был со мной в машине в тот день.

- Ты был прав, подозревая, что не твой отец - причина того обстрела. Но и не я. Никто за мной не гоняется, и защита мне не нужна. Она очень нужна моему брату, но его оказалось некому защищать, и… - голос снова срывается, но на свистящий шепот. - Вчера он пропал.

Он долго смотрит своим пронзительным, пронизывающим насквозь как лазером, взглядом и говорит спокойно и уверенно:

- Я его найду.

И я ему верю.

И улыбаюсь робко в ответ, когда он спрашивает:

- А, может, ну их, эти коктейли, жахнем национального неразбавленного?

Глава 16.2 По душам

Пока мы ждем доставку напитков и закусок в номер, Сойер выходит в коридор. Сказал, что ему нужно позвонить. При мне разговаривать, видно, не хочет. Или не может. Но причины меня не очень интересуют. Все, что я хочу, чтобы он нашел Хайдена. А как он это сделает, мне параллельно.

Сейчас параллельно. А там посмотрим.

За недолгое время его отсутствия я переодеваюсь в трикотажные брюки

Когда он возвращается, я не задаю вопросов. Да и не успеваю - едва Сойер входит, в дверь стучат.

Официант вручает ему поднос со всем, что он назаказывал, и мы усаживаемся в кресла перед приятно трескочущим камином.

Я испытываю такую сильную, всеобъемлющую усталость, причем больше моральную, нежели физическую, что всю сервировку и подготовку перекладываю на Сойера и с немой благодарностью принимаю потом из его рук бокал белого вина. От водки я все же благоразумно отказалась. Как и от шампанского - праздновать лично мне нечего, да и я хорошо знаю, как коварны могут быть его воздушные пузырьки. А мне категорически - совершенно, решительно - нельзя расслабляться.

Точнее, нужно, но в разумных пределах. А с вина меня обычно не сильно торкает.

Казалось бы, раз устала, сиди и молчи, наслаждайся покоем, хорошим вином и созерцанием огня, но я была бы не я… Меня тянет поговорить. Как всегда…

- Мое второе имя… - произношу негромко, покручивая бокал в руке и с увлечением глядя, как прохладная и тягучая, будто густая, жидкость, волнообразно скользя по запотевшим стенкам винного сосуда, отвоевывает у него все новые территории.

- Я, наконец, узнаю эту тайну? - несмело улыбаясь, спрашивает он, подталкивая меня продолжать.

- Моя мать слегка… - делаю паузу, подбирая менее обидное определение, чем пришедшее в голову "с придурью", - со своеобразным чувством юмора, и ей показалось забавным, если второе имя будет продолжением первого, и вместе они будут звучать как известная фраза. Мне достались Рай и Ад. Хэвен Энхел. И хоть она схитрила, объединив "и ад" в одно слово и оставив только одну "Л", никого этим не обманула.

Делаю еще один глоток чуть потеплевшего до оптимальной температуры, а потому потерявшего легкую кислинку, которая почудилась мне при первой дегустации, шардоне. Я далеко не сомелье и даже не гурман, но в курсе базовых постулатов правильной подачи вин. Если, конечно, в ваших интернетах не врут.

- В школе дразнили? - снова не дает мне Сойер увязнуть в своих скачущих, как блохи, мыслях.

- Не то чтобы дразнили, но без внимания сей чудный факт не оставляют до сих пор. Ты не исключение.

Впервые за вечер смотрю ему прямо в глаза.

- Прости за это, - он тоже смотрит на меня.

И в глаза, и сразу в душу. Серьезно и хлестко. Невыносимо.

- Ерунда, - трусливо отвожу взгляд и торопливо перевожу акцент со своей персоны. - Себя мать тоже не пощадила. И Хайдена, которому дала второе имя Сик[1], тем самым приговорив прятаться и по жизни. Как вы яхту назовете… - горько усмехнувшись, заключаю по-русски.

- А мое "Кей" от имени деда-ирландца, - переводит Сойер стрелки на себя, удовлетворяя и мое ранее озвученное любопытство, и голос его при этом звучит преувеличенно бодро.

Вряд ли он так уж воодушевлен историей семьи, скорее, это акция психологической помощи эмоционально неустойчивой мачехе.

- Его звали Conlaoch, что означает "высший вождь". По ирландским традициям меня вообще должны были назвать как деда. Первый сын - имя деда по отцу, второй - деда по матери, третий сын - имя отца. У девочек, кстати, так же. Но Рассел решил, что для Штатов такое имя слишком сложное, и оставил имя предка вторым, сократив до одной буквы. По произношению, не по написанию.

- Как сложно…

- Всегда сложно, когда правила и традиции противостоят желаниям, - говорит он и отводит глаза.

А мне почему-то вдруг кажется, что он имел в виду меня. Нас… Вспоминаю свою недавнюю крамольную мысль, что он хочет того же, что и я, точнее, не я, но мое