Ты думал, что я слабая... - Виктория Осадчая

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ О ТЕРЗАНИЯХ, СО СВЕЖИМ ВЗГЛЯДОМ НА ЖИЗНЬ И НА МУЖЧИН

Ночь оказалась бессонной. До самого рассвета я прокручивала в голове проблему, возникшую в лице Вовы. Я вспылила, когда приказала себе бежать. Но не могу же я, в самом деле, прятаться от него всю жизнь. Если я хочу, чтобы что-то сложилось в ней, я должна раз и навсегда покончить с прошлым. М-да, сказать легко, а вот сделать… У меня просто не хватит смелости столкнуться с ним снова.

Ворочаясь в постели с боку на бок, я тщательно продумывала то, что скажу ему, чтобы убедить уехать отсюда. И вообще, он же судим, а его так легко впустили на территорию Европы, тем более в шенгенскую страну? Хотя, если судимость снята, то наверное, с этим проблем не было. Но опять же с нашим законодательством у него явно должны были возникнуть проблемы в получении загранпаспорта, потому что я не помню, чтобы он у Краснослободцева был. После того, как он пережил эту бюрократию с документами, он от меня просто так отстанет. Нет, тут ни слова, ни действия не возымеют. Ему что-то нужно было здесь. И скорее всего от меня. Все таки, как ни крути, а я чувствовала себя предательницей по отношению к нему.

Я уснула лишь на рассвете, сама не заметила, как погрузилась в беспокойный сон. Бывает, когда у тебя проблемы и ты засыпаешь, то тебе может присниться, что ты их решил. И ты просыпаешься с надеждой, что все будет хорошо, но потом понимаешь, что эти и проблемы никуда не денутся, а тебе их придется решать.

В этом своём сне я видела Вову, я видела его словно живого. Словно это было до его отсидки, когда он был не таким жёстким и…взрослым. Мы стояли на пустынном пляже, который находится недалеко от моего дома. Это не очень популярное место, так как очень часто в этой бухте возникают сильные волны, но я любила это уединение. Он обнимал меня за талию одной рукой, такой холодной и чужой, улыбался, но молчал при этом. А потом, словно в каком-то дешёвом триллере, в руках у него оказался нож, он блеснул в свете заходящего солнца, хотя я была уверена, что сейчас полдень. С благоговейной улыбкой на лице, он воткнул мне его в спину. Я не чувствовала боли, но мне было страшно, когда он смотрел мне прямо в глаза и улыбался «Ты ведь сделала то же самое со мной, предательница» — заявил он.

На этой фразе я подскочила на месте. Голова ужасно болела, а руки содрогались в нервной дрожи. Такой короткий сон, такой жуткий. Словно там, в царстве Морфея, я была всего несколько секунд, прежде чем Вова мне отомстил. Да нет, я просто накручиваю себе. Он бы никогда… «А ты уверенна?» — злобно хихикнул внутренний голос, и я сдалась. Что делать я не знала, а думать мне сейчас просто надоело. Я ведь слабая женщина, которая всегда нуждалась в защите и поддержке. Видимо, пришла пора показать себя с другой стороны.

Поднявшись с кровати, я поплелась в душ, всё ещё не понимая почему в комнате так душно. Прохладные струйки стекали по коже, оставляя на ней мурашки, смывали остатки сна. Я глубоко дышала, опираясь руками о холодный кафель на стене. Как мне говорил психолог? Нужна внутренняя концентрация, чтобы успокоиться, нужно думать о чем-нибудь хорошем.

Не получалось, хоть убейся, не получалось. Ведь жила же спокойно до его появления и в студенчестве, и в замужестве, и в бегах. Неужели он будет мне ещё долго портить жизнь? И как на зло посоветоваться не с кем. Как всегда. А я ведь сама виновата, что не подпускала к себе близко людей.

Ладно, была-не была. Я ведь могу вызвать полицию в любой момент, если вдруг почувствую опасность, поэтому, выходя из дома на пляж, где собиралась позагорать, поставила номер экстренного вызова на первую кнопку. Даже с блокировки телефон сняла.

Солнце находилось в зените, когда я направилась на звук моря, натянув солнцезащитные очки и шляпу с широкими полями. Внутри где-то теплилась надежда, что останусь незамеченной, по крайней мере не узнанной. Вот что значит пересмотрела в юношестве шпионских фильмов. О, это была моя большая слабость.

Меня прельщала эта романтика. Я часто представляла себя девушкой Бонда или докручивала историю Максима Исаева, где я была такая же крутая разведчица и помогала ему. Фантазия моя тогда зашкаливала. Это сейчас смешно вспоминать, но замашки, видимо, всё ещё остались.

— Алисия, — окликнула меня сеньора Роза, соседка, которая помогла мне когда-то устроиться в школу.

Женщина с пышными формами и толстой смоляной косой под платком, неслась ко мне через весь двор, и кажется лишние килограммы ей даже не мешали.

— Да, сеньора Роза, — улыбнулась я как можно более добродушно. — Добрый день!

— И тебе счастья, деточка! — отмахнулась она от меня. — Тут мужчина какой-то вчера вечером крутился, про тебя выспрашивал.

Засветился, значит, Володя. С одной стороны хорошо, значит будут если что, хоть косвенные, но свидетели. Боже, о чем же я думаю? Почему мысли все такие негативные?

— Правда? Как придёт, гоните его отсюда, — постаралась я натянуть улыбку. — Это мой бывший, покоя не дает. — объяснила я опешившей женщине.

— Ох, а я знала, что не такая уж ты тихоня, — расцвела Роза. Такие щепетильные темы про любовь и бывших всегда были «в ходу» у женщин. Дай только повод для сплетен. Я по их меркам была не очень интересна, так как не имела толпу любовников, или хотябы какую-нибудь душераздирающую историю. А тут и с Ардандо засветилась, и вот с бывшим.

— И ещё я тебя на праздник хотела пригласить. Двадцать лет, как я живу со своим несносным мужем, — она показала мимикой крайнюю степень недовольства, хотя я знала, что отношения у них до сих пор были горячие. Ох, эта итальянская страстная натура!

— Обязательно зайду поздравить, — пообещала я.

Мы распрощались, и я продолжила свой путь, отметив галочкой в голове, не забыть пройтись по магазинам, купить что-нибудь в подарок.

Как отмечаются такие события у итальянцев, я не знала, но вот у моих родителей на двадцатилетие была фарфоровая свадьба. Значит, буду связывать праздник соседей с русскими традициями, потом и объясню сразу. А ещё, я знала, что на такие события дарить дорогие подарки было не прилично, если ты не кровный родственник.

— Алиса! — окликнул меня знакомый мужской голос. Недалеко от меня, расположившись на огромном покрывале сидел