Записки генерала Ермолова, начальника Главного штаба 1-й Западной армии, в Отечественную войну 1812 года - А Ермолов

Замечено, что слабее охраняема опушка города, и решена общая атака по всей линии. Со стороны авангарда назначен г[енералом] Милорадовичем начальник 11-й пехотной дивизии генерал-майор Чоглоков, и полки Перновский и Кексгольмский ударили в штыки и вошли в город. Встретившая их колонна гренадер италианской армии поражена и преследована в городе. В то же самое время и в ближайшую улицу из войск, порученных атаманом в мое распоряжение, генерал-майор Паскевич с 26-ю дивизиею штыками открыл себе путь по телам противоставшего неприятеля, и минуты не остановясь, перешел реку, преследуя бегущих до крайней черты города. Сам атаман Платов с правой оконечности нашей вступил в город и, перейдя реку, занял большую часть оного. Мгновенно ворвались в город; состоявший при Милорадовиче адъютант мой поручик Граббе с командою стрелков и двумя орудиями конной артиллерии, а с противоположной стороны партизаны Сеславин и Фигнер. Повсюду уступал неприятель; поспешно удаляясь, зажег несколько домов, где была артиллерийская лаборатория, и пламя, распространяясь, охватило большой военный госпиталь, сделавшийся жертвою. Войска наши, занимая город, частию сил расположились по наружности. В этот день взято нами в плен: один генерал, много офицеров и нижних чинов более двух тысяч, два знамени и несколько пушек. Пленные показали, что их было три корпуса: вице-короля италианского Евгения, маршалов Даву и Нея, всего сорок тысяч человек. Маршал Ней был уже в 17 верстах за городом, но, услышав канонаду, возвратился в помощь сражающимся. Говорят, но не утверждая, что и сам Наполеон был в городе, когда мы приближались к нему, но отправился к гвардии своей и войскам, продолжающим отступление к Смоленску.

Неприятель, оставивши город, занял ближайшее к нему кладбище и на нем учредил батарею. На главной площади города стояла наша пехота, большое число казаков при атамане Платове и я вместе с ним. Огни бивуака служили целью, и часто не без вреда упадали ядра. В опушку города выслана рота артиллерии, но мы должны были оставить площадь[85].

Если бы стоявшая вблизи армия присоединилась к авангарду, на первой позиции был бы опрокинут неприятель; оставалось большое пространство для преследования; могли быть части войск совершенно уничтоженные, и гораздо прежде вечера город в руках наших.

С превосходством сил наших нетрудно было отбросить часть неприятеля на Духовщину и всегда предупреждать ее на худой дороге в следовании к Смоленску.

В Вязьме в последний раз мы видели неприятельские войска, победами своими вселявшие ужас повсюду и в самих нас уважение. Еще видели мы искусство их генералов, повиновение подчиненных и последние усилия их.

На другой день не было войск, ни к чему не служила опытность и искусство генералов, исчезло повиновение солдат, отказались силы их, каждый из них более или менее был жертвою голода, истощения и жестокости погоды. В четырех верстах далее Вязьмы, на переправе через небольшой ручей, нашли мы несколько брошенных орудий. Поспешность в отступлении не происходила от того, чтобы авангардом нашим тесним был неприятель, всю ночь шедший беспрепятственно.

23-го числа октября авангард в прежнем его составе под начальством Милорадовича, при котором дано мне приказание находиться, преследовал неприятеля по большой дороге на Дорогобуж. Атаман с казаками и их конною артиллериею пошел в правую сторону от большой дороги. Фельдмаршал с армиею взял направление на город Ельню. Мороз был необыкновенный.

Авангард, не сделав выстрела до села Семлева, взял в плен более тысячи нижних чинов и несколько офицеров, совершенно изнуренных и больных. По всей дороге разбросаны были пушки, зарядные фуры и обозы без упряжи. Единственная пища людей была лошадиное мясо, но и того было мало, ибо чуть годных лошадей брали под артиллерию. Неприятель отступил поспешно: отдыхал немного днем, не достигаемый нашим авангардом; в ночи, тревожимый казаками, продолжал движение. Следы его означали разрушение спасающейся бегством армии.

Не дошедши восьми верст до города Дорогобужа, неприятель, переправясь за речку Осьму, расположился на ночлег; мост сохранен был для последних его войск. Передовые наши отряды, стремительно преследуя их, в такое привели замешательство, что они, стеснясь на мосту, бросили пушки в воду, и лагерь подвергся близкому действию наших орудий. Но сильная колонна неприятельской пехоты быстро кинулась чрез мост на нашу сторону, и немалая опасность угрожала нашим батареям.

Атаман Платов из Вязьмы отправился на Духовщину по известиям, что туда идет парк тяжелой артиллерии, высланной в Можайск пред выступлением Наполеона из Москвы. Медленно было его движение по причине огромного количества повозок под канцеляриями различных штабов и экипажей множества чиновников (non combattans). Прикрытие состояло большею частию из войск армии вице-короля италианского и прочих союзников. Уклоняясь от большой дороги, они почитали себя в безопасности, не соблюдая порядка, ни малейшей осторожности. Внезапное появление тучи казаков с самим атаманом Платовым привело все в замешательство; никто не помышлял о защите, всякий искал спасения. Взяты в плен: один генерал, занимающий важное место в армии, все чиновники, много нижних чинов и многочисленная коллекция карт и планов[86]. Казакам при самой незначительной потере достались в руки шестьдесят три орудия и богатая весьма добыча.

Атаман Платов, пришедши на правый берег Днепра, остановился против предместия Смоленска, укрепленного французами. Наполеон с гвардиею и вся армия занимали город.

Из Дорогобужа предписано генералу Милорадовичу с авангардом следовать к армии, а мне приказание приехать в главную квартиру.

От реки Осьма до Дорогобужа генерал-майор Юрковский с двумя егерскими полками и легкою кавалериею преследовал неприятельский арриергард, который, слабо защищаясь, оставил несколько пушек. Далее, разбивши его у Соловьевой переправы, отнял много орудий и от Смоленска возвратился к своему месту в авангард.

Прежде прибытия армии нашей в город Ельню генерал-адъютант граф Орлов-Денисов послал с отрядом овладеть французскими рекрутскими депо, расположенными в разных местах окрестности, частию осмотренными уже партизанами Давыдовым, Фигнером и Сеславиным.

В Ельне находился генерал-майор князь Яшвиль (Владимир Михайлович), командовавший милициею Калужской губернии. Узнавши о движении генерала Ожеро, он оставил город, но настигнутый, должен был принять неравный бой против сильного рекрутского депо. Внезапно прибывший генерал граф Орлов-Денисов охранил милицию и, преследуя генерала Ожеро, атаковал его, упорно защищавшегося в занимаемом селении. Графу Орлову-Денисову содействовали трое наших партизанов. Огнем артиллерии нашей взорваны фуры с патронами, и генерал сдался. Взято пленными более полутора тысяч человек. Спешивший на помощь с рекрутскою своею конницею генерал Шарпантье, потеряв часть ее, отброшенную в болото, удалился. В селении Клементине сожжены магазины с заготовлениями разного рода. Встреченный нашими партизанами с рекрутским пехотным депо генерал Бараге д'Илье, узнавши о сдаче генерала Ожеро, разменявшись несколькими ружейными выстрелами, поспешно отступил.

В движении от Смоленска до Москвы неприятельская армия для обеспечения сообщений располагала военные посты, достаточно укрепленные против внезапных нападений в церквах и отдельных строениях, где удобно могли храниться запасы продовольствия и другие снабжения для войск, идущих к армии. Но беззаботливость до такой простиралась степени, что нигде и никаких запасов заготовляемо не было.

Не прежде окрестные поселяне Москвы взялись за оружие, как по занятии ее Наполеоном. Быстрое движение его армии не давало времени тревожить деревни, лежащие по обеим сторонам большой дороги. Жители не покидали домов своих, производили сельские работы и ни в чем не терпели недостатка. Неприятелю могли служить чрезвычайно важным пособием находящиеся в тылу армии селения, если бы шедшие за нею нестройные толпы развратной союзной сволочи воздерживаемы были от бесчинств и разбоев. Между народом спокойным и не раздраженным рассыпанные ловким образом деньги в уплату за доставляемые припасы если бы и не могли предотвратить восстания, то конечно не сделалось бы оно общим и столько гибельным; но даже нет сомнения, что нашлись бы и готовые усердствовать.

Наполеон, видевши нашу армию в грозном порядке отступившую после ужасной битвы Бородинской, Москву, оставленную без защиты, обреченную произвольно на истребление пламенем, должен был убедиться, что продолжение войны неизбежно, и особенно когда, долго ожидая тщетно предложений о мире со стороны фельдмаршала, прислал он с объяснениями генерала Лористона[87] в главную его квартиру селение Тарутино.

Правдоподобно было, что он умножит армию идущими свежими войсками, призваны будут недалеко расположенные сильные во множестве резервы. Но каждый далек был от мысли, чтобы так скоро и в самое неблагоприятное время предпринял он отступление.