За дальним лесом - Алексей Гаврилов

ноте, каждому звуку, интонации всю свою душу и вдохновенную страсть. Чарующий, мистический голос пьянил слушателей, уносил куда-то далеко и возвращал обратно! Марусе казалось, что ещё мгновение, и этот голос оторвёт её, такую маленькую, от Земли и поднимет высоко-высоко в небо, до самых дальних звёзд! И ей хотелось лететь.Море притихло и успокоилось, наслаждаясь притягательно убаюкивающим пением. Изумлённые рыбы выглядывали из воды и ловили невообразимо волшебные звуки всеми своими жабрами, и всплески от их появления разбегались по водной глади блестящими искорками, заигрывая с яркими, веселящимися язычками пламени костра.

Когда голос певицы смолк и наступила тишина, рукоплескали все! Потрескивал костёр, размахивая своими огнями, волны, прибегающие к берегу, приносили свои аплодисменты, рыбы выпрыгивали из воды и кувыркаясь, и пролетая над водойво всю ширь хлопали своими плавниками, пока море снова не забирало их к себе. Но громче всех, кажется, хлопала Маруся и кричала: «Бис!». Она украдкой посмотрела на деда. Старик хлопал, не щадя ладоней, и на глазах его выступили слёзы, и Маруся вдруг поняла: Как же он любит свою богиню! Может быть даже больше и сильнее, чемтогда, в первый раз, когда они только встретились.

Вдруг, вдалеке послышался какой-то треск и лязг и пронзительный рёв мотора и это всё стремительно приближалось из темноты в сторону берегу, пока, наконец, не вспыхнуло вдалеке огнями сильных фар.

– Танк едет, – как-то уж очень спокойно определил старик. А уж он-то в армии служил, он знает.

Стальная громадина неукротимо приближалась к берегу,уже было слышно, как под натиском стальных гусениц лопаются и крошатся камни, перетираемые многотонной махиной в пыль. Не дойдя несколько метров до берега, танк остановился и притих, а затем и вовсе выключил мотор. Но его, даже молчаливое, присутствие не приносило спокойной тишины, наполняя воздух какой-то тревожностью.Лязгнув, на башне танка открылась крышка люка и из него вылез похожий в темноте на трубочиста танкист. Внимательно осмотрев всех присутствующих, он радостно улыбнулся и обращаясь к Марусе звонко возвестил:

– Какая встреча! Не думал, что мы так скоро увидимся. Здравствуйте всем. Не помешали?

Это был тот самый командир танка, который утром подарил девочке бумажного журавлика.

– Нет, – ответила Маруся, – Вы нам как раз антракт сделали. Сейчас вторую часть концерта начнём, присоединяйтесь.

– Это мы завсегда с удовольствием, – принял приглашение командир танка и уже обращаяськ своим танкистам, крикнул в открытый люк: Ребята, вылезай. Приехали. Нам тут концерт предлагают, – и в подтверждение своей команды, убедиться, что его услышали, постучал по броне башни привязанным к поручню за верёвочку молоточком.

Открылся люк механика-водителя и первым на берег из танка вырвался лохматый пёс и ни с кем не здороваясь, принялся радостно облаивать набегающие на берег волны. Следом, кряхтя,из танка вылезли два танкиста. Они оказались более воспитанными и вежливо со всеми поздоровались.

– Какой-то у вас пёс самоличный, – попрекнула девочка командира, – Как-будто не в армии служит.

– Внештатник.Вольноопределяющийся. Разгильдяй, – вздохнув, отозвался военный. Но было заметно, что этот пёс очень дорог ему.

– А вы что же, танк починили? – спросила Маруся.

– Да там дел-то было на полчаса, – ответил командир, – Да за всеми этими огородными делами всё некогда было. А сегодня, как ты ушла, муторно стало: На что время тратим? Мы же всё-таки армейские, а не колхозники. А тут как раз и приказ прилетел: «Выдвигаемся».

– И куда теперь? – сочувственно произнесла девочка.

– На границу поедем. Там картоном встанем. То есть: кордоном. Извини. Там уже и обоснуемся.

– А как же ваше садово-приусадебное? – изумилась Маруся, – Вы же там такую культуру развели!

– А мы там плащ-палатку оставили. И Ксешинского. Он присмотрит. А осенью сгоняем, урожай заберём. И Ксешинского тоже. Чего ему там одному куковать? А пока что получается: уехали мы, а в командировке он. Чисто армейская путаница – чтобы ни один враг не догадался. Но для начала решили сюда вот, на море прокатиться, искупаться. Давно в отпуске не были. А там уж утром рванём дальше, ну, или, может быть, задержимся до обеда.

– До обеда, – самоуверенно вставил старик, – Я вас, сынки, без обеда никуда не отпущу. Такой ухи наварим – плавники оближите! Гостями нашими будете.

– Благодарствую, – согласился танкисти будто вспомнив, продолжил, – Где же там ваш балет? Антракт закончен. Занимаем зрительные места! – и танкисты ловко вскочили на броню танка. По привычке. И оттуда лучше видно.

– Не балет, а оперный театр, – но шутку Маруся приняла и поспешила занять своё зрительское место – вот-вот должно было начаться продолжение. Костерок прогорел и уже слабо подсвечивал сцену, стало как-то тускловато.

– Наводчик, посвети, – отдал команду старший. Наводчик включил на башне мощный прожектор и направил его на сцену.

– Чуть помедленнее, – скорректировал командир, и наводчик приглушил яркий свет. Стало заметно уютнее, – Вот так. Хорошо. Так держать.

И снова в воздухе разлились пьянящим вином сладкие, торжествующие, уносящие вдаль звуки. Танкисты слушали, затаив дыхание и не сводя внимательных глаз с овладевшей их слухом и душами народной певицы.

Вдали проплывал теплоход. Капитан лайнера, заслышав волшебные звуки, приказал рулевому держаться ближе к берегу и встал на якорь. Ну, вы поняли: Приказал отдать якорь морю, чтобы оно пока не уносило лайнер с этого места.Сотни воодушевлённых пассажиров высыпались на палубы теплоходаи вслушивались, в чарующую их, мелодию голоса неизвестной им певуньи.Десятки прожекторов вспыхнули ярким светом, освещая импровизированную сцену на берегу, недалеко от кромки воды. Весь белоснежный лайнер стал одним огромным зрительным залом с заполонившими его палубы-балконы сотнями восторженных зрителей! Это был аншлаг! Раздавались громкие аплодисменты. Овации подолгу не затихали и слышны были бесконечные, восторженные крики: «Браво!»Cпалуб – балконов такого невиданного доселе зрительного зала в сторону берега летели цветы и коробки конфет и падали в воду. Пронырливые дельфины шастали туда-сюда, собирали их и приносили к берегу, где эти подаркиу них забирала благодарная Маруся и аккуратно складывала около сцены, к ногам общепризнанной певицы. Праздник был в разгаре!

Спустя примерно час, капитан теплохода, чтобы не отстать от установленного маршрутного графика, всё же приказал отобрать у моря якорь, дал прощальный длинный гудок и теплоход тронулся в путь. Долго ещё с его палуб махали руками уходящие вдаль пассажиры и слышались перебивающие друг друга и затихающие вдали крики на разных языках: «Браво…!», «Brillant…!», «Divine…!», «Awesome…!» «Phantastisch…!», «Benissimo…!» «Charmant…!»«Charmant…!»

Звуки восхищений смолкли в ночной тишине. Стало немножечко грустно…

– Устала я что-то сегодня, – сказала королева сцены, всматриваясь в затухающие угольки костра, – Давно я так не пела. Пожалуй, что и никогда.

– Вы пели божественно, – с нескрываемым восторгом отозвалась Маруся.

Женщина улыбнулась:

– Ну ты и скажешь. Но за комплимент