Птица счастья - Сара Орвиг

— Комната вашего сына тоже розовая? — поинтересовался он.

— Нет! — отрезала Кортни. — Можете пойти посмотреть, если вы так чертовски любопытны.

— Еще бы, показывайте куда идти.

Кортни спохватилась, что сама загнала себя в ловушку. Ей ничуть не хотелось показывать комнату Райана, водить по дому, в спальню…

— Но ведь вы не хотите идти…

— Тогда она розовая, — заявил Джерет и покачал головой.

— Неправда! Пойдемте! — Все в Кортни напряглось, казалось, каждый нерв оживает под пристальным взглядом гостя. Но, взяв себя в руки, она поправила свой белый пушистый свитер, пригладила рукой волосы и, подстраиваясь под медленные шаги Джерета, повела его по коридору.

— Хороший дом, — похвалил Джерет. — Здесь вы и выросли?

— Да. Мой отец был профессором Вандербильдского университета, но вскоре после моего рождения здоровье бабушки ухудшилось, и мы переехали сюда. Моя мама ухаживала за ней. Потом приехала незамужняя бабушкина сестра и осталась жить с нами. Когда мне было одиннадцать лет, папа умер. Вы выросли в доме, где были только мужчины, а я — с одними женщинами. Моя встреча с внешним миром произошла только в колледже.

— Каком?

— В колледже при Вандербильдском университете. Спустя много лет после его окончания. — Кортни рассмеялась. — А сколько лет вам?

— Мне тридцать семь. Много лет назад я тоже учился в этом университете.

— Наверное, здорово доводили своих профессоров.

Джерет засмеялся и погладил ее по щеке:

— Ну, не таким уж я был плохим.

— Ну, конечно. Я специализировалась по английскому языку, но не закончила, вышла замуж. А вы?

— У меня есть степень по энергетике, — небрежно бросил Джерет, а Кортни очень удивилась. — А что преподавал ваш отец?

— Английский язык и литературу. Его фамилия Рейнз. Он изучал Теннисона, Браунинга, Шекспира и литературу средневековья. Вы работали инженером?

— Да. А потом женился на Лие и с головой окунулся в бизнес по торговле недвижимостью. Мы встретились с ней еще в университете, она была из Мемфиса. Наш брак длился двенадцать лет.

— Вас трудно представить торговцем недвижимостью.

— Коммерция очень отличается от всего остального, от фермерства, например. — Глаза его заблестели. — В моей жизни были интересные события… — В это время они подошли к двери, в спальню. Пытаясь отвлечь его внимание, Кортни сказала первое, что пришло в голову:

— Эбенезера мы заперли.

Джерет остановился перед дверью и, глядя невинными глазами, спросил:

— Это спальня Райана?

— Нет! — Тем не менее он вошел в комнату и начал осматриваться. Кортни осталась в коридоре. Ну почему она позволила вовлечь себя в экскурсию по дому?

— Так это ваша спальня, — тихо проговорил Джерет.

— Она похожа на все остальные.

— Нет, она похожа на вас. — Кортни побоялась спрашивать, почему.

— Боитесь войти сюда вместе со мной?

— Нет, я жду. Думала, вы хотите посмотреть комнату Райана.

Джерет усмехнулся:

— Вообще-то нет. Я хотел посмотреть вашу.

— Боже, как вы мне надоели! Давайте вернемся в гостиную, — поспешила предложить Кортни, лихорадочно думая, как же выставить его из спальни.

Джерет рассмеялся:

— Клянусь, Малыш, на ночь вы переодеваетесь в бабушкины ночные сорочки.

— Это определенно не ваше дело! — Кортни в эту минуту ненавидела румянец, который уже окрасил ее щеки.

— Но я ведь прав. Ваши алые щечки выдают вас с головой. Хотите знать, в чем сплю я?

— Нет!

Джерет рассмеялся, подошел к кровати и сел на нее. Чтобы не потерять его из виду, Кортни пришлось подойти к двери. Картина сидящего на ее кровати мужчины показалась ей такой странной и невозможной, что потрясла до глубины души.

— Убирайтесь с моей кровати!

— Не надо так пыхтеть, я ведь не съем вас, только посижу немножко на постельке. Для пружин может и плохо, а для вас — совершенно безопасно.

— Я подожду вас в гостиной!

— Задержитесь на минутку, — попросил Джерет, явно забавляясь сложившейся ситуацией. — Мне хотелось удовлетворить свое любопытство, я вовсе не собирался вас пугать.

— Я и не боюсь вас. — Кортни прошла через комнату и стала прямо перед ним, сложив руки на груди: — Я не понимаю, почему вы так настойчиво преследуете меня. Мы с вами совершенно разные люди, такие разные, как день и ночь. Вам не нравится мой образ жизни, и, видит Бог, мне претит то, как живете вы, — решительно заявила она.

Джерет встал.

— Это не страшно, пока дело не касается основных жизненных принципов. Но ведь у нас с вами были моменты, когда мы понимали друг друга. Как хорошо было рядом с нашими детьми!

— Да, пожалуй.

— Мне очень важно было понять, так ли это для вас, — глаза его смеялись, — но от шуток я удержаться не могу, хотя знаю, что дразню вас и вывожу из себя. Ну что со мной поделаешь? — Джерет протянул руку и ласково положил ее на плечо Кортни. Сердце ее билось так гулко, что он удивленно поднял брови. — Между нами, Малыш, существует некая энергетическая связь, и ты это знаешь так же хорошо, как и я. Я чувствую, что под холодной, чопорной внешностью в тебе скрывается пылкая женщина, и не хочу дать ей погибнуть.

— Пойдемте в гостиную, — еле выдавила из себя Кортни.

— Слышите, как стучит ваше сердце?

— Неправда, — пыталась возразить она, но слова прозвучали слабо и неуверенно. Кортни знала, что Джерет прав. Он стоял так близко, и ее так влекло к нему, словно в нем был скрыт мощный магнит, в поле которого она попала.

Раздался долгий звонок в дверь.

— Все-таки вам придется вернуться в гостиную. Я не могу открыть членам школьного комитета, пока вы находитесь в моей спальне.

Джерет засмеялся:

— Ну конечно. Я совсем не намерен портить вашу незапятнанную репутацию. Бьюсь об заклад, она у вас на самом деле безукоризненная.

Кортни вышла из спальни, недовольная собой. Как бы ей хотелось вести себя с Джеретом раскованно, легко парировать его насмешки, но, к сожалению, этого ей было не дано. Она подождала Джерета в холле, и только убедившись, что он, наконец, вышел из ее комнаты, открыла входную дверь.

На крыльце ожидали несколько представительниц Школьной Ассоциации Учителей и Родителей. В течение четверти часа подъехали остальные. Когда все были представлены друг другу и расселись в гостиной, Кортни подала кофе и пирожные. Джерет устроился в старинном кресле, его раненая нога удобно лежала на подушечке. И, конечно же, внимание женщин было сосредоточено на нем.

Майра Уотс, встряхнув длинными рыжими волосами, сладким голосом ворковала: