Солнце восемь минут назад - Анна Витальевна Малышева

– Естественно, еды они нам не оставили, а вот убираться будем мы. Все ведь работают, кроме нас! Им некогда!

– Ладно, тут дела минут на пять. – Александра начала было составлять посуду на поднос, но Нина положила руку ей на локоть:

– А давайте все бросим, как есть! Пусть поймут, что мы им не прислуга!

– Где-то ты права, – признала Александра, ставя тарелку с крошками обратно на стол. – Но я думаю, разумнее будет установить график дежурств, как ты и предлагала. Иначе мы утонем в грязи и окончательно перессоримся. Пойдем на кухню, наверняка найдем что-то съедобное.

…В результате они соорудили несколько бутербродов, Нина залила кипятком два бульонных кубика. Обедать уселись здесь же, за разделочным столом. Сидя на табурете, Нина жадно кусала бутерброд, прихлебывая бульон из кружки, и с набитым ртом замечала:

– Как в поезде!

– Или в общежитии, – усмехалась Александра. – Хотя для общежития это был бы настоящий банкет. Бульонный кубик, какая роскошь! Я, когда ехала сюда, о таком даже не мечтала!

Нина фыркнула и чуть не подавилась. Зажимая ладонью рот, она поднялась налить стакан воды из кулера, и остановилась у панорамного окна. Солнце уже клонилось к закату, низко шло над лесом, задевая верхушки сосен. Снег постепенно окрашивался в лихорадочно-розовый цвет, дрожащий и тревожный, быстро темнеющий, как загустевающее на огне варенье. Красное солнце казалось ягодой клубники, всплывшей из серо-розовой пены.

Сделав глоток, Нина поставила стакан на стол и продолжала смотреть в окно как завороженная. Александра, отодвинув пустую кружку, встала и подошла к ней.

– Необыкновенный вид, вот именно из этого окна, – проговорила художница, касаясь ледяного стекла. – Посмотри на два запертых домика. Они слепые, окна закрыты щитами. И все-таки кажется, что они на тебя смотрят.

– Напугать хотите? – Нина говорила шутливым тоном, но ее голос звучал неестественно. – Меня и так уже эти тряпки в крови впечатлили.

– Почему ты не спросила Жору? – напомнила Александра. – Вы же виделись утром. Мне тоже, представь, стало интересно, что это такое.

– Нет смысла его спрашивать, я же говорила. – Девушка отвернулась от окна. – Он никогда не видел этих передников. Если тут после прибытия коробок бывали только он и хозяин, ответ очевиден. Спрашивать надо Максима, потому что…

Она не договорила. В дверях показался Жора. Вид у парня был такой, словно он только что встал с постели. Помятое лицо, покрасневшие глаза, спутанные волосы, которые он так и не прибрал в хвосты. Жора на негнущихся ногах прошаркал к кулеру и налил стакан воды. С жадностью выпил, налил еще. На тощей шее выступили узловатые вены.

– Ты что, с похмелья? – поинтересовалась Нина, внимательно за ним наблюдавшая.

– Я не пью, – хрипло ответил Жора и включил чайник. – Вообще.

– Ужасно выглядишь. – Девушка подошла к нему и взяла чистую кружку. – Какой-то леший-хиппи. Хочешь чего-нибудь?

– Не знаю, – отрывисто произнес тот.

– Вы не заболели? – Александра вглядывалась в его мелово бледное лицо. Она отметила про себя, что руки у Жоры дрожали сильнее, чем обычно. Время от времени пальцы сводило судорогой, и они замирали в неестественно отогнутом положении, словно их дергали невидимые веревки.

– Все в порядке, – сквозь зубы ответил Жора. – Голова только кружится. Ужин готовить не смогу. С обедом еле справился.

– Так идите к себе и ложитесь! – воскликнула Александра. – Мы все сделаем сами!

Она видела, что парня трясет, как в лихорадке. Когда Нина подала ему кружку с кофе, он не смог сомкнуть на ней пальцы и с досадой отмахнулся:

– Потом!

Девушка смотрела на его мучения без тени сочувствия, в ее взгляде читался лишь отстраненный интерес. Александре подумалось, что Нина приняла правильное решение, отказавшись стать врачом.

– Ты принимал сегодня что-нибудь? – спросила Нина. Положив руку Жоре на плечо, она чуть не силой усадила его на одну из нераспечатанных коробок. – Какие-нибудь препараты?

– Отстань! – огрызнулся парень, глядя на нее с бессильным ужасом загнанного в угол животного, которое уже предвидит все свои мучения, а может, саму смерть. – Ничего я не принимал!

– Тут есть лекарства, которые тебе помогают? – не сдавалась Нина. – У тебя часто такие приступы?

– Нет ничего, кроме анальгина, – процедил Жора. Он уставился в пол, упавшие волосы целиком скрыли его лицо. – Да не обращайте на меня внимания. Само пройдет.

Нина присела перед ним на корточки, отвела волосы с его лба, вгляделась в глаза.

– У тебя температура. Дай пульс пощупаю.

Она завладела его рукой и некоторое время держала большой палец на еле различимой синей вене, чуть шевеля губами, считая про себя. Затем бесцеремонно завернула Жоре сперва одно верхнее веко, потом другое. Он все сносил покорно, позволяя обращаться с собой как с куклой. Когда Нина вновь заговорила, ее голос звучал жестко:

– Так ты ничего не принимал сегодня? А когда это было в последний раз?

– Отстань, я сказал! – внезапно выйдя из себя, рявкнул парень. На его лбу выступила испарина. – Отосплюсь, все пройдет.

Нина еще несколько секунд разглядывала его, затем поднялась и повернулась к Александре:

– Выйдем.

В столовой, отведя Александру подальше от двери кухни, Нина горячо зашептала:

– У него явный синдром отмены, это точно! Он резко прекратил принимать какой-то препарат, не знаю когда. Может быть, даже пару дней назад. Сейчас началась ломка.

– Но Максим… Его брат сказал, что Жора вылечился! – Александра с тревогой взглянула на дверь кухни.

– Это не так-то просто делается, – продолжала шептать Нина. – Клин клином вышибают. Его могли пересадить с героина на что-то другое. На метадон, например. Метадон убивает медленнее. Это страшный препарат, в России он запрещен, но… То, что я сейчас видела, учитывая бурное прошлое Жоры, очень похоже на метадоновую ломку.

– И… Что делать? – окончательно растерялась художница.

– Его нужно отправить в больницу, на детоксикацию, – решительно заявила девушка. – Сам он не справится. Давление подскочит, легкие отекут, сердце остановится. Не говоря уже о диких мучениях. Вы можете позвонить его брату?

Александра достала из кармана куртки телефон. Руки у нее прыгали, почти как у Жоры, когда она искала в списке контактов номер Богуславского. Владелец отеля ответил сразу.

– Слушаю, – отрывисто произнес он.

– Максим Юрьевич… – Александра слегка задыхалась от волнения. – Не знаю, как сказать. Жоре очень плохо. Его нужно бы отправить в больницу.

– Что с ним? – в голосе Богуславского что-то звякнуло, словно ударили железом о железо.

– Не знаю, но у него судороги, температура, и он весь трясется, зубами стучит…

В трубке наступила тишина. Александра нерешительно произнесла «алло?», и Богуславский подал голос. Он говорил жестко и одновременно снисходительно, словно делал внушение наивному шаловливому ребенку.

– Ну, я же вам рассказывал о его давних проблемах, да? Это последствия. Любишь кататься, люби и саночки свои катать. С ним такое бывает. Пусть ляжет в постель и примет анальгин. В аптечке, в ванной на втором этаже, есть упаковка, кажется. Все пройдет само.

В начале разговора Александра включила громкую связь, так что Нина слышала каждое слово. Девушка делала страшные глаза и размахивала руками, словно пытаясь остановить несущуюся на нее машину.

– Он умрет! – громко прошептала она.

– Максим Юрьевич, состояние вашего брата очень тяжелое, – произнесла Александра и осеклась.

В трубке раздался смех. Она думала, что ослышалась, но Богуславский в самом деле смеялся. Немного успокоившись, он осведомился:

– Это Жора вам сказал, что мы братья?

– Да… То есть… Да, – ошеломленно пробормотала Александра. Нина, слушавшая разговор, высоко подняла брови.

– Вот фантазер. – Максим вновь коротко хохотнул. – Это ему мать внушила, тоже была мечтательница, та еще! Ничего подобного, мой отец не имеет никакого отношения к его появлению на свет. С его матерью в последний год жизни был близок, к сожалению. Ни к чему хорошему это не привело. Но Жора не его сын. Что бы он там ни плел.

– Он мне сказал, что тоже Богуславский. –