Прилив - Сэм Льювеллин

— Что ты здесь делаешь?

— Скрываюсь, — сказал он, скривившись.

— От кого?

— Я многим должен. И тебе тоже.

— Но нашей дружбе десять лет.

— А я вовсе не от тебя скрываюсь.

Тибо смотрел мне прямо в глаза.

— Тогда от кого?

— Да есть тут некоторые.

— От банкиров не скроешься.

— А, — протянул он. — Тебе ведь приходится с ними встречаться.

Да, от банкиров не скроешься.

Я вспомнил Жан-Клода, раскачивающегося под балконом на воротничке своей куртки.

— Значит, ты скрываешься от Артура?

От неожиданности Тибо опрокинул стакан.

— Кто такой Артур?

— Тот, кто заставил тебя потерять голову от страха.

Тибо понурился и промолчал.

— Что проку скрываться?

Тибо рассмеялся. Никогда прежде мне не доводилось слышать от него такого нарочитого смеха. Он поразил меня.

— Да чтоб остаться в живых до тех пор, пока появятся деньги.

— А, деньги! Да, ты знаешь, какие неприятности произошли с твоей новой яхтой?

— Неприятности? Какие же?

— Кингстон отвалился, — сообщил я. — Оттого, что кто-то сломал его, а потом склеил и поставил на место. Тебе ничего об этом не известно?

— Ничего не понимаю.

Я подробно объяснил ему, что случилось.

— Вот мне и полезли в голову всякие мысли о вероломстве. К примеру, что это ты сломал кингстон, чтобы получить страховку.

Тибо откинулся на спинку стула, глотнул коньяку и закрыл глаза.

— Я скрываюсь, а мои старые друзья неожиданно приходят к мысли, что из-за денег я способен пустить яхту на дно, не пощадив их жизней.

Воцарилась тишина. Фитиль лампы тихонько потрескивал, разбрызгивая масло.

— Что ж, поделом мне, — продолжил он. — Только это неправда.

— Так в чем же правда?

Тибо вновь открыл глаза.

— Ты не захочешь этого знать, — сказал он. — Я предсказываю тебе это.

— Тибо, и это ты мне говоришь?! — вновь рассердился я: он увиливал от прямого разговора. И, что еще хуже, Тибо нарушал святой закон дружбы. Я протянул ему документ, предназначенный для страховой компании.

— Подпиши.

Тибо прочитал.

— Нет.

— Почему «нет»?

— Потому что, если ты предъявишь исковое заявление страховому агенту, он поймет, что ты повидал меня, и начнет задавать вопросы, причем вовсе не по-хорошему.

— Значит, Артур — страховой агент?

— Верно.

— Артур Креспи.

Тибо пристально посмотрел на меня.

— Откуда ты знаешь?

— Так в чем проблема с этим Креспи?

— Он подонок.

— А Бьянка?

— Бьянка — хороший друг. Одна из нас. Но она — по собственной инициативе.

— Что ты имеешь в виду?

— Я давно знаю Бьянку. Она хочет казаться взбалмошной, но на самом деле ее поступки мотивированны, хотя я все еще не знаю чем.

Тибо взял со стола блокнот, шариковой ручкой что-то написал в нем и передал Кристофу, который тоже что-то торопливо там нацарапал.

— Вот, — сказал Тибо. — Возьми это вместо страховки, пока все не наладится.

Я взглянул на листок. Там говорилось, что Тибо Леду передает Майклу Сэвиджу все права на владение яхтой «Аркансьель». Документ был подписан, датирован и засвидетельствован.

— Так что, если у тебя большие затруднения, можешь продать яхту, сполна получить долг, а то, что останется, передашь мне.

Я не знал, что сказать: это был шикарный жест.

— Ты обращался в полицию? — наконец выдавил я.

Тибо улыбнулся. Это было подобие его прежней улыбки, но с примесью грусти.

— Я бы с удовольствием обратился в полицию, — сказал он. — Только слишком поздно.

— Ты о чем?

Но Тибо уже не слушал меня.

— Тихо! — прошептал он.

Было слышно, как море плещется о берег. Где-то вдалеке свистнул травник. А совсем близко, словно кот, тихо урчал автомобильный двигатель.

Тибо вскочил, движения его были быстры. Лампа погасла. Порыв соленого бриза ударил в эллинг.

— Господин Тибо! — прошептал Кристоф.

Ответа не последовало.

Перед дверью лачуги под галькой заскрипели шаги. Шли двое. Я сунул подписанный Тибо документ в карман, подошел к двери и распахнул ее. На фоне неба неясно вырисовывались два темных силуэта. В вечернем воздухе плыл аромат лосьона «После бритья». Один из незнакомцев включил карманный электрический фонарик. Луч его сверкнул мне в лицо.

— Се n'est pas lui, — произнес голос. Что означало: «Это не он».

Неожиданно я ощутил такую же тревогу за Тибо, какую испытывал, наверное, он сам.

— Где он? — спросил кто-то. Голос звучал спокойно, жестко.

— Что?! — по-английски переспросил я.

— Это тот самый, из ресторана, — пояснил голос своему напарнику. — Что вы здесь делаете?

От открытой позади меня двери донесся тихий скрип весла в уключине. Незнакомцы шумно дышали и не услышали его.

— Что? — вновь по-английски спросил я. — Да кто вы, черт побери, такие?!

— Не зарывайся, — сказал голос. Кто-то сильно толкнул меня в плечо. Споткнувшись, я отлетел от дверного проема.

Вдали, за стенкой набережной, запускали подвесной лодочный мотор.

Сильный луч фонарика метнулся от моего лица во тьму и выхватил из мрака лодку. Это была плоскодонная шаланда, предназначенная для сбора устриц. Она покачивалась на черной глади моря ярдах в двадцати от берега. Над ее мотором склонился Тибо.

Человек с фонариком вдруг засуетился, раздались ругательства. Мотор лодки завелся. Нос ее задрался кверху, взметнув за шаландой гребень пены — Тибо прибавлял скорость. Лодка удалялась, оставляя за собой гигантское перевернутое "V" кильватера, в направлении далекой черной многоножки — моста острова Ре.

Теперь незнакомцы стояли спокойно; их темные застывшие силуэты вырисовывались на фоне красного костра Ла-Рошели. В свете фонарного луча было видно, что один из них держал в руке что-то длинное. «Трость, — подумал я. — Но зачем она?»

В следующее мгновение случайный отблеск света на металле да мне понять, что это отнюдь не трость.

Незнакомец держал в руках ружье.

Глава 13

У меня подкосились колени.

— La chasse[16], — сказал он. Судя по голосу, его обладатель улыбался.

Луч фонарика вновь ослепил меня, а ружейный ствол уперся в грудь. Ружье оказалось двустволкой, стволы которой располагались один под другим. «Для стендовой стрельбы», — отметил я.

Ствол дернулся и с силой пырнул меня в солнечное сплетение. Я рухнул на камни, лицом в устричные раковины, силясь сообразить, как дышать и как убежать. Дыхание постепенно восстанавливалось. Нет, бежать по гальке неудобно, особенно если у вас перехвачено дыхание, а люди с двустволками и фонариками жаждут с вами побеседовать.

— Куда он отправился?

Легкий бриз, напоенный запахами соли, ила и лосьона «После бритья», тихо вздыхал в траве береговой полосы. Я страшно перепугался.

— Может быть, он не говорит по-французски? — промурлыкал спокойный голос. — Он ведь англичанин.

«Ирландец», — мысленно поправил я.

— Говорит, — уверил другой.

Мне припомнились слова Тибо: «Он начнет задавать вопросы, причем вовсе не по-хорошему».

— Отлично, — сказал первый. — Не будем тратить времени даром. — Куда он отправился?

Я молчал, сосредоточившись на поглощении воздуха: кубический сантиметр за один вдох. Что-то холодное мягко коснулось моей щеки: сдвоенные кольца металла.

— Это дробовик, — пояснил второй. — Раз ты любишь молчать, я могу оказать тебе услугу. Спущу курок и твои зубы повылетают на берег вместе с челюстью. Ты не умрешь, ты истечешь кровью. Ты никогда не поцелуешь женщину и всю оставшуюся жизнь будешь питаться через соломинку. Хочешь этого? Считаю до трех. Раз...

Меня вырвало в грязную воду, но ружье не сдвинулось с моего лица.

— Я не знаю, куда он отправился.

— Два... — продолжал считать незнакомец.

Холодный металл, казалось, напрягся, как если бы курок уже поддался нажиму.

— Я пришел повидаться с Тибо. Он задолжал мне деньги. Откуда мне знать, куда он направился.

Первый незнакомец что-то сказал второму, я не расслышал, что именно. Но человек с двустволкой произнес:

— Merde!

Ружье отодвинулось от моего лица. Сердце стучало в груди, как паровой молот.

— Поднимайся, — сказал первый своим спокойным голосом. — Так ты говоришь, он задолжал тебе. За что?

Я привстал на корточки.

— Я построил Тибо яхту, за которую он так и не расплатился.

Воцарилась тишина. Лишь небольшие волны плескались о грязный берег.

— Твое имя?

Я подумал: с какой стати я должен представляться? А затем: почему бы и не представиться?

— Майкл Сэвидж, а ваше?

Страх отодвинулся от меня одновременно с ружейным стволом. Теперь меня охватила злость.

Незнакомец с двустволкой зарычал как-то по-собачьи, но другой поднял руку. Я ощутил запах его лосьона «После бритья»: пахло не то цветами, не то ракетным топливом.

— Это не важно, — мягко промурлыкала все еще плохо различаемая фигура. — Хорошо.