Водоворот жизни - Эрин Пайзи

С момента их встречи минуло два года, когда грянула вторая мировая война, которая так драматично изменила им жизнь.

Когда вся страна осознала неизбежность войны, народ Англии начал активно действовать, и военная лихорадка коснулась каждого. Даже Лионел в свои восемьдесят лет предложил себя на охрану дома. Регина, продолжавшая свой затворнический образ жизни, вступила в местную женскую организацию и вязала для солдат. Ее покой эпизодически нарушался проблемами с трудным характером дочери, которая частенько возникала в доме матери, оставаясь на какое-то время там, требуя у матери денег и обвиняя ее в том, что не смогла создать для нее нормальной семьи. Дочь даже не пыталась найти себе работу или выйти замуж.

Регина горько сожалела о том, что завела ребенка. Теперь она понимала, что совершила крайне эгоистический поступок. Каролина нужна была ей, чтобы скрасить одиночество. Выбрав Лионела, Регина лишила свою дочь нормальной жизни. К сожалению, как часто бывает в подобных случаях, мать и дочь обладали совершенно разными по темпераменту характерами. Регина узнавала в дочери многое от своего отца, что не давало ей возможности по-настоящему полюбить девочку. Регина страдала от мучившего ее ощущения вины, но она отдала всю свою жизнь без остатка Лионелу, и хотя злые языки много чего болтали об их отношениях, пару связывала искренняя сердечная любовь.

Лионел не проявлял ни малейшего интереса к Каролине, кроме того, что давал Регине деньги, когда нужно было выручить девицу то из одной передряги, то из другой. Они немного воспряли духом, когда услышали о ее решении работать на земле.

– Ей полезно будет повозиться с картошкой. Может это выбьет у нее дурь из башки, – сказал Лионел как-то вечером, уютно устроившись перед маленьким камином. – Мне хотелось поговорить с тобой, Регина. Кажется, что пора… Мне больше восьмидесяти, а война идет уже четыре года, поэтому я привел все свои дела в порядок. Понятно, кому-то это покажется довольно странным, но последнее время мне во сне являлась Дженнифер, и у меня такое чувство, что я долго не протяну.

Регина взглянула в лицо своего возлюбленного, и ее глаза наполнились слезами. Он оставался таким же крепким и бодрым, как двадцать лет тому назад. Время от времени они горячо и нежно занимались любовью, совсем как в былые времена молодости. Лионел шутливо называл эти их отношения эликсиром своего долголетия. Но Регина замечала внезапную скуку на его лице.

Она встала, подошла к нему и взяла его лицо в свои ладони. Они нежно поцеловались. Каждый по-своему понимал, что это было прощанием. Возможно, у них еще было впереди несколько недель, месяцев или даже лет, но сказать друг другу: «Прощай» просто необходимо, поскольку ей никогда не будет дозволено приблизиться к его смертному одру. В эту ночь она была рядом с ним и чувствовала боль утраты человека, который спас ее и столько времени охранял в этом мире. В течение всех последующих недель она внимательно наблюдала за ним, однако он выглядел довольно бодрым.

Когда несколько месяцев спустя конец наступил, он оказался внезапным. Однажды утром Лионел верхом объезжал свое имение, и лошадь сбросила его из седла. Обычно он одевал шляпу для верховой езды, а в тот день, как на грех, ее не было, поскольку он намеревался просто прогуляться, чтобы взглянуть, как там в поле чувствуют себя молодые фазаны. Старая лошадь, полуслепая на один глаз, испугалась внезапно выскочившего из-под копыт кролика и оступилась. Лионел, убаюканный мерной неторопливой поступью старой лошадки, глубоко задумался, вспомнив дни молодости, когда охотился именно в этой роще, и вылетел из седла. Он свалился в густые заросли шиповника, где оказался огромный камень. Смерть наступила почти мгновенно, однако он успел увидеть перед собой улыбающуюся и простирающую к нему руки Дженнифер. Его нашли с ослепительной улыбкой на лице, несмотря на глубокую рану на голове.

Старая лошадь пришла домой, не дождавшись своего хозяина, который неподвижно остался лежать, несмотря на то, что лошадь пыталась теребить и толкать его ноги, торчавшие из кустов. Как только лошадь вернулась в конюшню, старший конюх почуял неладное. Он позвал нескольких приятелей, и они пошли следом за лошадью по тропе, пока не наткнулись на Лионела. Они соорудили носилки и отнесли хозяина в дом.

Беа и Эмили дома не оказалось, так как они посещали курсы по оказанию первой помощи. Женщины вызвались работать в скорой помощи. Как только Беа позвонил немедленно вызванный к отцу доктор и сообщил о несчастье, она не могла двинуться с места. Последние несколько лет она часто рисовала в воображении этот момент, но, как только он наступил, неожиданная боль застала ее врасплох. Она так долго стояла в грязном коридоре, что Эмили вышла за ней.

– Что случилось, Беа? На тебе лица нет. Что стряслось? – обняла она свою подругу. – Ты вся дрожишь. Что, плохие новости?

– Отец… Лионел. Умер, – прошептала Эмили эти ужасные слова в надежде, что если они будут держать эту новость в тайне, она обязательно окажется неправдой.

Затем она взяла себя в руки и расправила плечи.

– Эмили, ты идешь со мной? – спросила она. Они ехали в поместье молча. К чему слова, они знали друг друга теперь так хорошо, что их тихое общение было как раз кстати. Когда машина подъехала к парадному, слуги в молчании ждали их на лестнице. Беа, проходя сквозь небольшую группу собравшихся людей, слышала их приглушенные слова соболезнования. Лионел всегда пользовался уважением слуг. Он был честен и справедлив, им всем будет его очень не хватать. Эмили последовала за Беа до спальни Лионела. Доктор ждал их в зале.

– Я уже ничего не мог сделать, моя дорогая. Он сильно ударился головой – должно быть, смерть наступила мгновенно, – произнес он, беря Беа за руку. – Я знал тебя еще маленькой девочкой, смерть отца – тяжкий удар. Приезжай ко мне, если тебе станет уж совсем невыносимо. Я дам снотворное. Таблетки помогут немного забыться. – Улыбнувшись Эмили, доктор медленно направился в коридор.

«Слава Богу, у нее есть подруга», – подумал доктор.

Беа глубоко вздохнула и открыла дверь спальни. Он лежал, будто во сне, если бы не повязка, которую наложил доктор. Большие сильные руки были сложены на груди, как для молитвы, и даже в глубокой скорби Беа заметила, что смерть застала его в тот момент, словно он увидел чудесное видение.

Она придвинула к изголовью стул и долго разговаривала с отцом. Вся любовь и привязанность к нему изливались сейчас с ее губ. Она высказывала все, идущие от самого сердца, тайные страстные желания о том, как ей все время не хватало его добрых любящих рук, которых она лишилась в отрочестве, когда их грубовато-приятельские отношения казались ему не совсем уместными. Она рассказала ему о пережитом горе в тот день, когда ей исполнилось двенадцать лет, и он столкнул ее со своих колен, сказав, что она уже стала слишком взрослой для этого, и ей неприлично взбираться на колени отца. Она напомнила ему обо всех общих счастливых моментах. Ее горе было горем дочери и любовницы, потерявшей дорогого человека.