Золотая сеть - Мэри Бэлоу

— Ты уже готова спуститься, дитя мое? — спросила миссис Рей. — Если нет, то я должна покинуть тебя. Дела не ждут.

Александра с улыбкой обернулась к няне:

— Я побуду здесь еще немного. А ты иди, Нэнни. Не хватало мне еще отрывать кого-то от дел.

Ей страшно спускаться вниз, призналась Александра самой себе, как только осталась одна. Ей было страшно ступать в неизведанный мир, а именно это ей и придется сделать, стоит переступить порог своей комнаты и направиться в гостиную, где ее ожидают родители и граф Эмберли. Жизнь ее изменится раз и навсегда. Стремительный водоворот событий привел девушку в неописуемое смятение.

Раньше она была вполне довольна своей жизнью. Но не счастлива. В этом Нэнни Рей оказалась права. Много лет она страдала от царивших в ее доме не в меру строгих правил. Она мечтала о свободе, которую должна была обрести, выйдя из школьного возраста, — свободе думать, говорить и делать то, что хочется и что она считает правильным. Отцовские методы воспитания — лорд Эмберли совершенно справедливо назвал их наказаниями, — противостоять которым она никоим образом не могла, становились день ото дня все унизительнее.

И все же Александра была вполне довольна — и этой строго расписанной жизнью, где свобода выдавалась порциями, по расписанию, и ее единственным другом — братом, который часто уезжал из дома, оставляя ее наедине со своими мыслями, но ей не было скучно.

Александра могла часами играть на фортепиано, если ей не приходилось заниматься чем-то другим и если ее не запирали в спальне, как это частенько случалось.

Когда в музыкальной комнате появлялась мама, она музицировала по нотам. В общем-то ей нравилась любая музыка, но когда Александра оставалась одна, она закрывала глаза, забывала обо всем на свете и играла то, что подсказывало ей сердце. Джеймс частенько говорил сестре, что ей нужно записывать эти произведения. Но как можно записать свои чувства и мимолетные эмоции? Если бабочку поймать и выставить на всеобщее обозрение, она умрет. Бабочка должна летать свободно. И музыка тоже.

Она делала зарисовки и писала красками, иногда на природе, хотя ей редко дозволялось уходить далеко от особняка, но чаще дома. Ей нравилось рисовать портреты. Но большинство тех, кто ей позировал — слуги, Джеймс, один раз даже мама, — оставались не слишком довольны конечным результатом. Девушка рисовала не только то, что видел глаз. Она старалась передать свои ощущения, раскрыть внутренний мир сидящего перед ней человека, его характер. А потому частенько цвета и линии бывали далеки от действительности.

На последнем портрете — она написала его примерно год назад — Джеймс стоял, запрокинув голову, волосы развеваются на ветру, лицо озарено улыбкой. Смешно, право слово, сказала ей тогда мать. Джеймс никогда таким не бывает, к тому же он гораздо старше изображенного на портрете мальчишки. Сам Джеймс никак не прокомментировал работу сестры. Только до боли сжал ей плечо и забрал портрет с собой. Она даже не знает, уничтожил он его или до сих пор хранит где-нибудь.

И еще она постоянно писала рассказы, вела дневник, сочиняла стихи. Все свои мысли и чувства, которые обычные девушки доверяют матери, сестре или задушевной подруге, она изливала на бумагу. Особое пристрастие она питала к поэзии. Стихотворный размер и рифма помогали ей разобраться в своих собственных мыслях и успокоиться. Никто и никогда не читал ее произведений, она их никому не показывала. Только Нэнни Рей и Джеймс знали об их существовании.

Одним словом, Александра была не так уж несчастна, как полагали нянюшка и брат. Правда, чем старше она становилась, тем больше раздражали ее строгие правила и отсутствие свободы. Но душу ей грела мысль о том, что когда-нибудь она непременно выйдет замуж за герцога Петерлея. Она практически ничего не знала о нем, встречалась с ним раз в год, а то и реже, и непременно в официальной обстановке. У нее мурашки начинали по коже бегать, стоило ей вспомнить о его довольно солидном возрасте и чрезмерной надменности. Но в этих случаях она всегда напоминала себе, что станет герцогиней и будет жить в Лондоне.

За месяц, проведенный в столице, встреч с герцогом состоялось гораздо больше, чем за все предыдущие годы. И ей все время приходилось подавлять свое беспокойство. Герцог оказался вовсе не таким милым и очаровательным человеком, каким она его представляла. И вид у него был далеко не цветущий. У нее все сжималось внутри при мысли о том, что она станет принадлежать этому мужчине. Но с другой стороны, у этого брака имелись свои плюсы, которые перевешивали недостатки. Когда она выйдет замуж, детство наконец останется позади. Не будет ведь герцог контролировать каждый ее шаг, как это делал отец.

И вот теперь все изменилось. Александра присела на краешек высокой кровати и обхватила руками резной столбик балдахина. Она должна выйти за графа Эмберли. И стать графиней Эмберли. Она никак не могла до конца осознать всего, что случилось за последние несколько дней. Ее судьба, да и вся дальнейшая жизнь, совершенно не зависела от нее самой. Надо признать, что так было всегда, но раньше Александра не задумывалась над этим.

Поначалу она гордилась собой. Если не брать во внимание ужас, который ей пришлось пережить в ту ночь в доме графа, и невероятное смущение, которое она испытала, когда он нашел ее в совершенно неподобающем виде, Александра чувствовала, что держится безукоризненно. Она не впала ни в истерику, ни в депрессию. И еще была довольна тем, что вежливо, но твердо отказала и лорду Эмберли, и лорду Идену. Ей впервые выпал случай самостоятельно принять жизненно важное решение, и она приняла его в соответствии со своими ощущениями и желаниями. Впервые в жизни она почувствовала себя взрослой.

Даже вчера вечером на приеме у леди Шарп именно гордость помогла ей с честью выстоять в кругу враждебности и отчуждения. Александра могла бы забиться в уголок или сбежать вместе с Джеймсом, как только поняла, что произошло. Но не сделала этого. Она твердо стояла на ногах и продержалась бы еще минут пять — десять, прежде чем удалиться с достоинством. Правда, она не ожидала, что герцог отвернется от нее.

Поступок леди Мадлен Рейн тронул и немного смутил Александру. Она отдала должное и смелости Мадлен, и доброму сердцу. Джеймс посчитал, что девушкой двигал чистый расчет, но в этом Александра не могла с ним согласиться.

А как насчет лорда Эмберли? Он галантно пришел ей на выручку, и в тот момент Александра действительно была благодарна ему. У триумфа сладкий вкус. Она с удовольствием наблюдала за тем, как написанное на лицах окружающих холодное презрение словно по мановению волшебной палочки превращается в теплое участие.