Год гнева Господня (СИ) - Шатай Георгий

— И ты убил его?!

— Скорее, добил. А потом сидел на полу рядом с его трупом и думал: «Если меня схватят за убийство — Эвретта не сможет платить за жилье и снова пойдет торговать собой». Я все еще не мог понять тогда, зачем она рассказала Гриффу про поддельный документ. Если, конечно, это была она. Не верить же мне во весь тот бред, что он наплел про нее! «Может, этот мерзавец вынудил ее чем-то?» недоумевал я. Как бы то ни было, я решил взять грех на душу. В тот момент подставить товарища казалось мне меньшим из зол. «К тому же», думал я, «самое большее через полгода Бидо получит помилование и вернется в университет. Я сам помогу ему в этом». В общем-то, почти так оно и вышло.

Арно провел рукой по бритой голове и продолжил:

— Тогда я замотал шею Гриффа своим шарфом — на ней ведь оставались синяки от пальцев — и оттащил его тело туда, где оно лежало раньше в луже крови. Вскоре пришли вы со схоларом-медиком. По счастью, недоучившийся асклепий был навеселе и ничего не заметил.

— Потом ты сказал мне забрать вещи из коллежа и ждать тебя в «Сосновой шишке», — напомнил Бидо.

— Да. Только ты ушел, как прискакали сержанты прево, принялись искать очевидцев. Откопали где-то трактирщика, через него нашли тех девиц, что пьянствовали в углу. Девицы рассказали прево, что я был знаком с тем здоровяком, что ударил Гриффа. Пришлось назвать им твое имя. Но ты к тому времени уже должен был ждать меня на Еврейской улице, в «Сосновой шишке». Я рассказал прево, что Грифф оскорбил тебя, ты ударил его сгоряча, он упал и ударился головой. Очевидцы подтвердили, что все так и было. Прево, конечно же, заметил пятна на шее, однако явно не горел желанием тратить свой праздничный вечер на выяснение подробностей смерти презренного сутенера, по которому и без того веревка плакала. Три золотых экю — те, что я нес Гриффу — окончательно убедили прево в том, что убийство было совершено непредумышленно и сгоряча. Соответственно, и получить помилование оказалось несложно. Жаль лишь, что ты не дождался моего письма в Гурне-сюр-Марн.

Арно умолк. Бидо молча сидел рядом, мерно покачивая ногой. Провернувшись к нему, Арно с удивлением увидел на круглом лице бретонца блаженную полуулыбку.

— Чему ты смеешься? — изумился Арно. — Ты не веришь мне?

— Верю. И тебе верю. А еще больше — верю в наш родовой девиз: «Господь не предаст Дюбуа». Ведь сам Всевышний послал мне своего апостола, чтобы тот указал мне путь искупления.

— Но ведь это я, а никакой не Святой Иаков избавил тебя от мнимого греха!

— А кто направил меня к тебе? — многозначительно улыбнулся Бидо.

— Бидо, ты неисправим! — рассмеялся Арно. — Так ты пойдешь в Компостелу?

— В Компостелу? Зачем? Чем может помочь мне ракушка,* если меня теперь ведет сам Господь? Но я не понял одного…, — замялся Бидо, нерешительно почесывая нос.

[*Морской гребешок — символ паломника, побывавшего в Сантьяго-де-Компостела]

— О чем ты?

— Что стало с Эвреттой? Неужели это она предала тебя?

Арно перевел взгляд на догоравший костер:

— Наутро после Крещения я пошел к ней, в дом белошвеек. Но ее там уже не было. Одна из тамошних девиц рассказала мне, что Эвретта с утра спешно собрала пожитки, поцеловала ее на прощание и ушла. Куда и почему — ничего не сказала.

— Но что все это значит? — недоуменно спросил Бидо.

— Что значит? — злобно скрипнув зубами, едва ли не выкрикнул Арно в ночную тишину: — Это значит, что я никогда больше не променяю друга на бабу!

Затем, отшвыривая прочь обугленную ветку, недовольно буркнул:

— Туши костер, Бидо. Завтра рано вставать.

Поворачиваясь на бок и закрывая глаза, Арно не видел, как за его спиной, во мраке уснувшего леса, мелькнула чья-то быстрая тень.

(конец части 1)

Фрагмент 13

Часть 2

Начавшийся в полдень ливень наконец-то закончился. Полтора месяца не видели влаги эти поля. Теперь напоеннаястерня облегченно вздохнула прелым соломенным паром. Проглянувшее из-за разорванных туч солнце наполнило стелящуюся по жнивью водную взвесь мириадами бликов, оживило свежими красками уже начинавшую желтеть шевелюру леса Креси.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но не красоты осенних полей Понтье* волновали сейчас Джона. Только что прискакал разведчик-хобелар.** Французы шли по абвильской дороге, огибавшей лес Креси с юга. Похоже, древней легенде все же суждено сбыться. Валлиец Эсгис рассказывал вчера что-то о пяти рыцарях, которые однажды сойдутся в смертельной схватке на полях Бускамп. Так местные называют эту широкую долину, что простиралась сейчас перед Джоном.

[*Графство на северо-востоке Франции]

[**Хобелары — легкая конница англичан]

Еще вчера Джон не понимал, почему король Эдуард не уходит из этой ловушки, в которую сам себя же и загнал: из этого фатального треугольника между морем, Соммой и армией Филиппа VI. Почему не идет на соединение с войском фламандцев? Неужели он и впрямь надеется победить французов, силы которых в разы превосходят силы англичан, к тому же крепко потрепанных долгим нормандским походом? Победить цвет христианского рыцарства, собравшегося под французской орифламмой* со всей Европы — и кем, ширскими* лучниками, вчерашними ремесленниками и прощенными браконьерами?

[*Главная воинская хоругвь, штандарт французских королей]

[**Набранными из крестьянских общин]

Было от чего впасть в уныние — если бы не барон Буршье, земляк, капитан и наставник Джона. Они воевали вместе уже не первый год, еще со времен бретонской кампании. Именно Роберт Буршье вытащил Джона из безнадеги лондонских предместий тогда, четыре года назад, записав его в эскортграфа Нортгемптонского, в свою баньеру,* пусть и на скромное суточное жалованье в два денье. Хотя лучник из Джона и был на тот момент не бог весть какой — но, видимо, опытный глаз барона разглядел что-то в молодом эссекском пареньке.

[*Подразделение, возглавляемое рыцарем-баннеретом]

Вчера, перед отбоем, Джон поделился с сиром Робертом своими сомнениями насчет разумности действий короля. За несколько часов до того Джон видел короля Эдуарда оживленно беседовавшим о чем-то со своим старшим сыном, юным принцем Уэльским. При этом выражение лица у короля было возбужденно-торжествующим, словно не французы загнали его в эту болотистую западню, а он — их. Не повредился ли наш монарх в уме, осторожно предположил Джон.

В ответ Роберт Буршье отвел его в сторону и задал несколько простых вопросов. И тогда Джон понял всё. А поняв, поразился собственной слепоте: как мог он не замечать таких, казалось бы, очевидных вещей?

Джон снял бацинет,* достал из него скрученную тетиву, упрятанную туда от дождя, накинул ее на роговые насадки на концах древка. Выпрямившись, тугая конопляная струна грозно загудела. Теперь стрелы. Шесть связок — все, что осталось. По двадцать четыре стрелы в каждой. Итого — сто сорок четыре выстрела. Направо — зазубренные с широким наконечником, налево — четырехгранные «шила» для брони. Две связки воткнуть, четыре — оставить на случай отхода. Даст Бог, каждая десятая будет пущена не зря. Если, конечно, он успеет отстрелять их все до того, как…

[*Полусферический шлем]

Широкой поблескивающей на солнце лентой французы спускались по южному склону долины. О дьявол, сколько же их! Казалось, вражеской колонне не будет конца. Что могут противопоставить этой махине три скромных баталии* англичан, перегородившие взгорье между Креси и Вадикуром?

[*Баталия — крупное воинское подразделение]

Джон неспешно принялся втыкать стрелы во влажную стерню. Некоторые лучники сначала мочились на землю перед собой — туда, куда затем втыкали свои стрелы: будто бы от этого железные наконечники станут грязнее и смогут загноить рану. Джон не верил в эти глупости, да и просто брезговал. Рыцари и без того считают их оружие «низким», незачем марать его еще и собственными испражнениями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Трубы сотников разнесли по полю сигнал «готовься к бою», двадцатники-винтенары повторили его криком. Джон разогнулся, направил взгляд в сторону приближавшегося противника. Он обожал этот момент. Только что внутри тебя предательски растекался липкий холодок — и вдруг мир стал резким и ярким, запахи осеннего поля защекотали ноздри, захотелось подпрыгнуть на месте и засмеяться неведомо чему. «Ну давайте же, скачите сюда, высокорожденные сеньоры, посмотрим, чего стоят ваши хваленые доспехи!»