Диего Марадона. Автобиография - Диего Армандо Марадона

«Наполи». Я должен был помочь неаполитанцам в их битве с другими командами Италии, особенно самыми сильными, с севера: «Ювентусом», «Интером», «Миланом»… Поэтому я угрожал Ферлайно, что уйду, если он не привезет подкрепление для сезона 1985/86, как раз перед чемпионатом мира. Так приехали Реника из «Сампдории», Гарелла, вратарь из чемпиона «Вероны», который отбивал ногами, но отбивал, и особенно Джордано Бруно из «Лацио». Он мне очень нравился, потому что, несмотря на все его разборки, мне казалось, что это игрок для «Наполи». Никто не хотел идти в команду из-за перепалок, из-за города, из-за всего происходящего. Но Джордано был очень хорошо закален, оказавшись замешанным в коррупционном скандале Тотонеро, а в «Лацио» играл везде: справа, слева, по центру… Я хотел, чтобы он играл со мной, и поехал за ним сам. Джордано сразу согласился. Это обошлось в три млн песо, Ферлайно рыдал, но оно того стоило. Мне уже не требовалось одному отвечать за управление командой. Джордано отходил на несколько метров назад, а я выходил вперед; я забил 11 голов, он – 10. Мы хорошо подтянули «Наполи». Заняли третье место, в шести очках от «Ювентуса», который выиграл национальный чемпионат, и прошли на Кубок УЕФА. Неаполитанцы поверить не могли. А я мог.

Я настаиваю, что не было прекраснее способа подготовиться к чемпионату мира. Мы соревновались с лучшими, и я обогатился на поле. Я мог освободиться, отпустить себя. В то время, когда нас ни во что не ставили.

Надеюсь, это понятно: в «Наполи» со мной происходило все то же, что и в сборной Аргентины. Тренером уже был Оттавио Бьянки… Да что там, тренерами были мы сами, он мне сразу не понравился.

Вот с такой предысторией я приехал на чемпионат мира. Привыкший ко многому. Особенно к борьбе. По правде говоря, до Мексики 1986 года победителем являлся Платини, он выигрывал все звания и призы, а я был трудным подростком, который курил, прогуливал и носил сомбреро, но не пробегал олимпийских забегов и не завоевывал титулы.

Я хотел выигрывать мячи! Я хотел выиграть все и у всех. У любого, кто встанет на моем пути. Так и вышло: я боролся, боролся, боролся и в итоге победил легенду Платини.

Один телевизор на всех

Развлечений на базе было немного. Один телевизор на всех, в столовой, и просмотр матчей. Далее – спортивные мексиканские газеты.

Esto, Ovación, La Afición… И раз в неделю нам приходил El Gráfico. От одного его выпуска у меня волосы дыбом встали. В нем опубликовали интервью с Платини под заголовком: «Огромное удовольствие делать репортаж о Платини». Какого черта огромным удовольствием назвали репортаж об этом равнодушном французе?! Боже, я просто с ума сошел. И до сих пор схожу, когда вспоминаю об этом. И в том же журнале была заметка про Пеле. Казалось, они делали это специально: то ли разозлить меня хотели, то ли смотивировать.

Что говорил Пеле? Я перечитываю заметку, и мне хочется выйти на поле и показать ему то, что я показал потом. Он говорил: «Для Диего это последняя большая возможность доказать, что он – лучший в мире. Думаю, на сегодняшний день он не заработал достаточно трофеев, чтобы говорить, что он номер один. В Испании он ужасно себя проявил, провоцировал, сделал так, чтобы его выгнали, провалялся на земле, жалуясь на удары. Не думаю, что он лучший, более того, Платини, Зико и Румменигге не просто находятся на его уровне, но даже повыше. Платини бьют, и он встает. Он продолжает играть. Марадона останавливается и смотрит на судью. Я знаю, что все эти удары болезненны, но на таком уровне нужно уметь обходить их и быть сильным, когда обстоятельства давят».

Но впереди было еще несколько матчей и в каком-то смысле еще несколько лет для того, чтобы я смог доказать Пеле и Платини, кто есть кто.

В игре с Италией мы начали верить в себя

Тем вечером, в Пуэбле, передо мной был не француз, а итальянская команда и тренерский состав, с которыми я довольно хорошо ладил.

Кто-то из них были моими прямыми соперниками в той борьбе юга с севером. И был один мой товарищ и другой, который играл в небольшой команде и уже потом присоединился к «Наполи».

Тренер Энцо Беарзот назначил моего товарища присматривать за мной. Не знаю, считал ли он, что мог обыграть меня, потому что мы знакомы, но, по правде говоря, я был на три очка выше Сальвы, Сальваторе Баньи. Речь шла о нем. Он использовал десятый номер, десятку Италии! Но, конечно, не играл за десятого. И к тому же у него было не очень с коленом.

Что говорил Пеле? Я перечитываю заметку, и мне хочется выйти на поле и показать ему то, что я показал потом.

Как можно было ожидать, матч аргентинцев и итальянцев широко обсуждался. Баньи и Руджери сцепились несколько раз, очень зрелищно. Баньи говорил мне по-итальянски, чтобы я передал Головастому, что он сукин сын, как будто тот не понимал, а Головастый, в свою очередь, спрашивал меня, что можно было ответить Баньи, чтобы вывести из себя. «Да ла-аа-адно тебе, ничего ему не говори… Или скажи ему cornuto[4] – и готово». И всякий раз, когда приближался Сальваторе, Руджери говорил мне: «О‑оо, смотри, на меня надвигается корнуто». И тот выходил из себя.

В Италии играли Ширеа и Кабрини из «Ювентуса», Бергоми и Альтобелли из «Интера». «Верона» являлась модной командой и передала таких игроков, как Ди Дженнаро, Гальдеризи, Галли играл во «Фиорентине» и Бруно Конти – исключительный тип, с которым я всегда обнимаюсь при встрече, был игроком «Ромы». Я помню, что до чемпионата, когда все говорили о кандидатах, я не мог понять, как можно было бы его не включать. Он был современным игроком для того времени. И вышел с чемпионским титулом в 1982 году, в том чемпионате, в котором Джентиле стер меня в порошок. Эта предыстория тоже имела свой вес.

Стиль Джентиле не являлся мерой для всех остальных. Итальянские защитники в основном готовились к тому, чтобы наилучшим образом отнять у тебя мяч, они были настоящими художниками индивидуальной защиты… Кабрини, «ухажер» Италии, как о нем говорили, был тонким игроком.

И также там присутствовал Верховод… Мамочки, Верховод! Этот тип прекрасно останавливал мяч, вот такущие ножищи у него были. Родился он в Италии, но был сыном советского военнопленного. Он представлял