Радикальная война: данные, внимание и контроль в XXI веке - Мэтью Форд

что Радикальная война пронизана данными, она ведется и переживается, раскрывается и скрывается в рамках и с помощью новой базы знаний или "информационной инфраструктуры" (Bowker and Star 2000). Раскрыть эту экологию - значит переосмыслить параметры войны, включить в нее человеческие и нечеловеческие элементы, разоблачить присвоение ее информационных инфраструктур и подвергнуть сомнению неэффекты СМИ в той же степени, что и заявленные эффекты.

Таким образом, размышляя над идеей радикальной войны, мы должны задуматься о том, как смарт-устройства и современные информационные инфраструктуры переосмысливают участие и переделывают отношения между войной, обществом и СМИ. В последующих главах мы начинаем намечать, где могут лежать главные вызовы в этой новой связке в связи с организующими принципами данных, внимания и контроля. Мы признаем, что повестка дня, которую мы излагаем, гораздо шире, чем мы можем в данном документе. Несмотря на это, основной характеристикой Радикальной войны является понятие иерархии насилия между комбатантами и некомбатантами. Эта иерархия обеспечивает доступность данных и метаданных для ускорения войны, а также для определения того, как выявляются и атакуются новые цели.

Очевидно также и то, что информатизация значительно усложнит процесс достижения консенсуса относительно места войны в обществе. Это нарушает традиционную роль историка в формировании социально приемлемой версии событий и делает память еще более значимым фактором в формировании внимания. Обилие данных также приводит самих технологов к власти, позволяя им брать еще больший контроль над отдельными аспектами общества, поскольку их системы вытесняют способность правительств управлять своими суверенными географическими территориями. Это имеет важные и еще недостаточно изученные последствия для военно-гражданских отношений, на которые мы можем лишь указать. Наконец, новая экология войны сама находится в состоянии постоянного движения, поскольку новые технологии и опыт формируют и перестраивают нарративы войны. Это требует внимания, если мы хотим понять войну в XXI веке.

Диаграмма: Данные

РАЗОРВАННОЕ ПОЛЕ БОЯ

В четверг, 13 мая 2021 года, телеканал MSM сообщил, что Армия обороны Израиля (ЦАХАЛ) сосредоточилась на границе сектора Газа. Судя по всему, ЦАХАЛ готовился к вторжению и последующей оккупации Газы. На следующий день журналисты получили сообщение в WhatsApp о том, что вторжение началось. Однако по прошествии дня стало ясно, что войска не вошли в Газу, а вместо этого началась воздушная кампания. По мнению некоторых комментаторов, это было частью дезинформационной кампании ЦАХАЛа. Очевидно, целью было убедить ХАМАС сконцентрировать своих бойцов в ряде подземных туннелей для подготовки к боевым действиям. В этом случае они представляли бы собой идеальную цель для ВВС ЦАХАЛа. Как впоследствии объяснил Нир Двори, военный репортер одной из израильских новостных сетей: "Затем в течение 35 минут 160 самолетов парят над Газой и сбрасывают 450 бомб, что составляет более 80 тонн взрывчатки, на все "метро" Газы". Раздосадованные журналисты впоследствии жаловались, что СМИ были развернуты как часть военной кампании ЦАХАЛа. Очевидно, что представителей СМИ обманом заставили помогать ЦАХАЛу уничтожать боевиков ХАМАСа.

Идея о том, что вооруженные силы могут использовать МСМ для формирования поля боя, не нова. Однако в новой экологии войны управление СМИ - это не просто разговор с журналистами. В самом деле, даже в то время, когда в эфире звучала передача MSM, ЦАХАЛ также попросил израильтян, живущих вблизи границы с Газой , отключить свои веб-камеры. Цель заключалась в том, чтобы лишить ХАМАС возможности взломать эти устройства и использовать записи для определения целей или пропаганды. Этим требованием ЦАХАЛ косвенно признал, что не сможет предотвратить захват этих систем ХАМАСом и их использование против Израиля. Вместо этого они решили вмешаться более непосредственно, попросив израильтян выключить эти устройства.

В ходе кампании против ХАМАС ЦАХАЛ нанес авиаудары по нескольким высотным зданиям, в которых, по их мнению, находились боевики ХАМАС. В одном из разрушенных зданий также располагались основные информационные агентства Associated Press и Al Jazeera. ЦАХАЛ пытался оправдать нападение на офисы двух международных новостных компаний на том основании, что в их зданиях также находились вражеские комбатанты. Нападение на эти здания также имело чистый эффект препятствования освещению событий, что, как надеялись в ЦАХАЛе, будет способствовать дальнейшему формированию медийной среды.

С одной стороны, атаковав офисы двух крупных новостных сетей, ЦАХАЛ стремился контролировать скорость, с которой вещательные СМИ могли бы передавать сюжеты из сектора Газа. С другой стороны, ЦАХАЛ не мог контролировать информацию, полученную с помощью взломанных устройств. Как заметила журналистка New Yorker и жительница Тель-Авива Рут Маргалит, ЦАХАЛ больше не мог контролировать то, как насилие может быть представлено в Израиле и за его пределами:

Это был первый раз, когда вы увидели, как социальные сети поднимают голову... Вы увидели, как разрушается вездесущая военная цензура в Израиле. До этого момента все новости в Израиле, а также иностранные новостные агентства должны были проходить через военную цензуру. И вдруг из-за социальных сетей и других видов интернет-журналистики [ sic ] ... военная цензура потеряла свое место. И я думаю, что в Израиле израильская армия и израильское правительство, безусловно, пытаются решить эту проблему. Как контролировать повествование и не пускать в эфир определенные истории? И правда в том, что теперь они действительно не могут.

Высказывание Маргалит указывает на проблему, с которой сегодня сталкиваются вооруженные силы. Люди участвуют в войне благодаря своим подключенным устройствам. Военная деятельность и ее репрезентация в медиа-версии XXI века глубоко переплетены, что определяет то, как вооруженные силы готовятся к войне. Теперь вооруженные силы должны обладать способностью вести боевые действия со скоростью передачи данных. Это позволит им опережать информационные поводы, формируя сюжеты еще до того, как журналисты успеют выйти в эфир. Однако последствия этого еще предстоит как следует продумать. В этой главе мы рассмотрим, откуда взялись эти идеи, и объясним, почему ведение боевых действий на фоне скорости передачи информационных траекторий о войне является проблемой, особенно в том, что касается осмысления и извлечения уроков из войны.

***

В двадцатом веке поля сражений географически располагались в разных точках мира. К середине 2000-х годов, с появлением круглосуточных вещательных СМИ, по словам генерала британской армии сэра Руперта Смита, появился "театр военных действий" (Smith 2006), который продолжал занимать определенное пространство. По аналогии с усилиями ЦАХАЛа в отношении ХАМАСа весной 2021 года, испытание заключалось в том, как управлять историей, которую вооруженные силы повторяли для своей новой телеаудитории. Во втором десятилетии XXI века задача, стоящая перед военными, изменилась. Теперь практически каждый может транслировать происходящее через свой смартфон. Это новое поле боя, насыщенное данными, распространяет информацию по дуге