Можно и не любить - Дороти Иден

Она с ужасом посмотрела на него, когда он медленно, уверенно шел к двери спальни, а затем пронзительно закричала вслед ему:

— Ты не можешь так сделать! Он вернулся и притянул ее к себе.

— Есть только один выход из этого, — сказал он грубо и поцеловал ее, но не со страстью, а со злобой. После поцелуя он оттолкнул ее от себя так, что она упала назад к стене. — Подумай об этом. Я подожду, пока ты будешь принимать решение.

— Никогда, — завопила она, когда он шагнул в гостиную. — Ты слышишь меня, Грант? Никогда! — Она протянула руку и хлопнула дверью. — Никогда, — прошептала она, бросилась на кровать, перевернулась на живот и разрыдалась.

Глава девятая

Наконец пришла ночь, и Ханна, обессиленная, заснула, крепко и без сновидений, до утра и проснулась, когда освежающий ветер открыл ставню и стукнул ею по оконной раме. Через минуту она сбросила одеяло, натянула халат и вышла на балкон.

Несколько коротких недель назад она была довольна своей жизнью. У нее была хорошая работа, собственная квартира, независимость, то есть, может быть, не так уж и много, но достаточно, чтобы удовлетворить ее нужды.

Теперь… теперь у нее не было ничего. Ни работы, ни дома. И, конечно, ни того будущего, которым она позволила Гранту убаюкать себя.

Она вздохнула от волнения. Нет. У нее еще было обещание — угроза Гранта не позволить ей уйти, пока они живут по их соглашению. Но она никогда не пойдет на это. Никогда. Только не уважающая себя женщина залезала бы в постель к мужчине ночь за ночью, зная, что он хочет ее лишь по причине выполнения условий невозможного контракта и ничего не чувствует к ней, за исключением простого желания женского тела.

Не то что бы она хотела, чтобы у него были чувства к ней. У нее, конечно, к нему нет ничего, если только не считать ненормальной сексуальной тяги, когда бы он ни прикоснулся к ней, но безобразная сцена последней ночи уничтожила это навсегда. Она никогда не позволит ему прикоснуться к ней снова. Речь даже не идет о достижении с ним соглашения. В конце концов, он рационалист, логик по своей сути, и он должен прийти к тому же заключению, что и она. Он поймет, что у них нет выбора, кроме того, чтобы вернуться в Штаты и закончить все как можно благоразумнее и быстрее.

Она бы даже приняла на свой счет некоторые из упреков, вместо того чтобы возложить все это на него.

— Мы не поняли друг друга, Грант, — сказала она мягко, как будто он стоял перед ней, — но это не конец света, Я охотно допускаю, что мы сделали ошибку, и, я уверена, ты тоже, Ханна шагнула в спальню и приготовилась к встрече с ним. Она приняла душ, оделась, затем, чтобы чувствовать себя уверенней, наложила немного румян на щеки, подкрасила ресницы и губы. Очки? Или контактные линзы? Очки придадут более респектабельный вид, решила она, и водрузила их на нос. Почувствовав себя вполне готовой, она расправила плечи и вошла в гостиную.

Он был там и, стоя в дальнем конце комнаты у окна, потягивал нечто, напоминающее по виду апельсиновый сок. Он был голый. Нет. Не совсем голый. У него на бедрах было полотенце. Она скользнула по нему взглядом. Должно быть, он плавал: вода блестела на его загорелых плечах, сверкала как маленькие кристаллы в его темных волосах.

Однажды в воскресенье в маленьком музее она увидела в освещенном солнцем алькове греческую статую — фигуру мужчины в натуральную величину, такую совершенную, такую прекрасную, что вид ее почти пронзил ее сердце.

Вот такое же чувство она испытала сейчас, глядя на Гранта. Он стоял абсолютно спокойно в лучах неяркого утреннего солнца так, что его кожа казалась золотой. Статуя была из мрамора, а тело Гранта было теплое, такое же теплое, как прошлой ночью, когда ее пальцы двигались по этим мускулистым плечам, крепкой бугристой спине, когда она почувствовала шелковистое трение его кожи на своих голых грудях…

Она было повернула назад, но слишком поздно. Грант повернулся. Что-то мелькнуло в его глазах, возможно удивление, и затем его лицо замкнулось.

— Доброе утро.

Его тон был скучным, но приветствие было цивилизованным. Это было, по крайней мере, начало. Ханна перевела дыхание.

— Доброе утро, — сказала она.

— Хорошо спала?

Был ли это сарказм? Она посмотрела на него и ничего не увидела в холодных серых глазах.

— Очень хорошо, — ответила она.

— Рад, что хоть один из нас хорошо спал. — Он приятно улыбнулся. — Этот диван не очень-то удобен, как видишь.

Глаза Ханны сузились. Это, должно быть, была колкость. Но он все еще вежливо улыбался, как если бы они все время обсуждали, кто как привык спать, как если бы только что прошедшая ночь была не первой в их жизни…

— Апельсиновый сок или кофе? Официант принес поднос пару минут назад.

Вряд ли что-нибудь полезло бы ей в рот. Но все-таки это было предпочтительнее, чем просто стоять здесь и смотреть на Гранта.

— Кофе было бы замечательно, — сказала она с быстрой улыбкой.

— Как ты его хочешь, Ханна? — Его голос был мягкий, немного охрипший. Она быстро взглянула на него, и их глаза встретились.

— Как я хочу что? — прошептала она.

— Кофе. Тебе со сливками или с сахаром?

— О нет. — Она облегченно вздохнула. — Я… спасибо, черный.

— Забавно, не так ли? — Он налил кофе и передал ей. — Необходимость задать тебе такой вопрос, я имею в виду. Ты знаешь, как я пью кофе, люблю ли я сэндвич с ветчиной, намазанной майонезом или горчицей, ты, вероятно, знаешь, какого размера я ношу рубашки, а я все еще знаю о тебе очень мало.

— Ну, — сказала она через несколько секунд, — здесь нет ничего необычного. Так бывает всегда между секретаршей и шефом.

— Конечно. — Грант кивнул. — Но зато ты теперь не мой секретарь.

— Да нет, — улыбнулась Ханна. — Я не твой секретарь. Я твой партнер, но это, по-моему, одно и то же…

— Ты никакой не партнер. — Его улыбка была словно вызов. — Вчера днем ты стала моей женой…

Их глаза встретились, и то, что она увидела в его глазах, так на нее подействовало, что чашка задрожала у нее в руке. Она повернулась и поставила чашку и блюдце на стол.

— Или ты ухитрилась выбросить эту неприятную деталь из головы?

— Грант…

— Сомневаюсь, что пара новобрачных когда-нибудь использовала этот номер так плохо, как мы, — сказал он.

— Грант, послушай…

— Что кровать сделана не для одного. — Он подошел ближе к ней, так близко, что она могла чувствовать слабый соленый запах моря от его тела. — Ты выглядела очень маленькой и одинокой в эту последнюю ночь.

— Когда ты?..

— Не нужно так тревожиться. Я не поднял на тебя руку. — Он скривил рот. — Черт, если бы я был в силе, я бы использовал ее вчера вместо того, чтобы пробежать десять миль по пляжу.