Рубцов возвращается - Гавриил Александрович Хрущов-Сокольников

которых сам Казимир Яковлевич смыслил мало. Почти незнакомый с итальянским языком, Клюверс очень обрадовался, что может говорить с Боолем по-русски, и тот из любви к ботанике, скорее, чем за крупное вознаграждение, предложенное миллионером, согласился временно взять в заведывание его оранжереи, теплицы и громадный зимний сад.

Читатели, конечно, догадались, что этот американский ботаник был никто иной, как Капустняк, который некогда был «ученым садовником».

Тотчас по приезде во Флоренцию, Бооль принялся за дело, и в короткое время Клюверс не мог узнать своего зимнего сада.

Вилла Амальфи, приобретенная еще раньше для себя Клюверсом заочно и довольно дешево, была когда-то княжеской резиденцией. Стоило только тряхнуть кошельком, чтобы придать ей блеск и жизнь. На этот раз Клюверс не скупился на расходы и ежедневно сотни рабочих чистили, красили, штукатурили великолепные княжеские палаты.

Зимний сад, или, вернее, помещение под зимний сад, было устроено чрезвычайно роскошно. Это была громадная стеклянная галерея со всеми возможными затеями и прикрасами. Тут были и темные гроты, выложенные настоящими сталактитами, и ручьи, и горы, и скалы. Недоставало только растений. Но и те, благодаря золоту Клюверса и искусству господин Бооля, в какую-нибудь неделю превратили пустую стеклянную галерею в роскошный тропический сад. Пальмы самых прихотливых рисунков венчали пригорки и скалы, чудные орхидеи гнездились по дуплам и во мху, в самых теплых местах теплиц, гроты каким-то волшебством превратились в уютные, полные неги будуары, словом, господин Бооль хотел очаровать своего хозяина и вполне достиг этого… Клюверс был просто в восхищении от вкуса и таланта своего «ботаника», и рискнул предложить ему остаться на его службе, в качестве главноуправляющего, на постоянном жалованье.

Господин Бооль после колебания согласился. Он мог в роскошных теплицах виллы делать все свои ботанические наблюдения, но только выговорил одно условие: иметь право нанимать и рассчитывать всю прислугу виллы, разумеется, кроме личной прислуги владельца. Не понимая по-итальянски и не умея обращаться с этим пылким народом, Клюверс с охотой согласился, и господин Бооль переехал на постоянное жительство на виллу Амальфи.

В это время во Флоренцию приехали Крапивенцева, и Казимир Яковлевич, весь увлеченный своей страстью, окончательно передал заведывание работами по саду и вилле своему новому управляющему.

Господин Бооль делал чудеса. Каждый день он открывал то старую фреску, где-нибудь в глухом коридоре, то отыскивал среди старого хлама, на чердаке, старинную картину какого-нибудь известного мастера, то из старых черепков собирал вазу или урну… Целая артель рабочих работала под его личным надзором, в глубоких подвалах виллы, устраивая там кладовые и места для склада мебели и утвари.

Однажды, когда рабочие расчищали один из наиболее темных углов дальнего погреба, в стене оказалась прекрасно скрытая потайная дверь. Управляющий велел прекратить дальнейшую работу и очищать следующие погреба, а на другой же день, с избранными двумя рабочими, одним немцем и другим французом, взятыми им сторожами, приступил сам к делу.

Дверь недолго сопротивлялась и открыла за собой узкий ход в капитальной стене. Вооружившись потайным фонарем, господин Бооль, то есть Капустняк, тотчас же исследовал его, и казалось, что он имеет два разветвления: одно идет к гроту в зимнем саду, и выход скрыт в нем большим искусственным камнем, а другое разветвление идет к наружной стене виллы и кончается у большой ниши, с изображением Мадонны на пьедестале. После некоторых усилий, Капустняку удалось понять механизм. Мадонна поворачивалась вместе с пьедесталом в своей нише, открывая узкий ход, пробитый в стене. Очевидно, что эта лазейка была сделана, чтобы дать возможность бывшим владетелям входить и выходить из виллы, когда угодно и, главное, незаметно.

Это открытие чрезвычайно обрадовало Капустняка, и он решился им воспользоваться, при первом же удобном случае. Брать клятвы молчания со своих помощников ему не приходилось. Оба были его помощниками еще в Петербурге, один, уже известный читателю «француз», другой член шайки ревельский немец «Шульц», прозванный в воровской шайке, за его ловкость в отмыкании замков и дверей, «Карлуша-отмычка».

Проводив дам почти до самой Флоренции, сам Рубцов внезапно покинул их, заявив еще раньше, что он должен ехать в Рим и затем в Неаполь. Как ни убеждали его обе дамы остаться, он был непоколебим, да и не мудрено, Клюверс мог бы узнать его с первого взгляда.

– И так, вы уезжаете? – спросила, прямо глядя ему в глаза Ольга Дмитриевна, и голос её дрогнул.

– Что же делать, это необходимо! – решительным тоном отвечал Рубцов. Он боялся взглянуть в светлые, проницательные глаза молодой девушки, чувствуя, что он не выдержит этого взора.

– И это ваше последнее слово?.. Последнее – да?! – переспросила она.

– Я никогда не даю двух слов! – отвечал Рубцов.

– Жаль! – вырвалось, как-то совсем по-детски, у Ольги Дмитриевны и на глазах её сверкнули слезы.

Рубцов ничего не отвечал – он боялся, что не выдержит характера, а взрыв страсти такого человека стоит крушения поезда!

– Я не знаю, что бы сталось со мной, если бы вы не подоспели мне на помощь… – снова начала молодая девушка пользуясь сном тетки, которая, утомленная долгой дорогой, сладко спала теперь, прислонившись к спинке вагонного дивана. – Я жизнью обязана вам, только вам – вы, с опасностью собственной жизни, спасли меня… Я этого никогда не забуду!..

– Ольга Дмитриевна, – начал, в свою очередь, Рубцов и голос его как-то глухо и странно зазвучал. – Клянусь вам что для меня нет ничего ужаснее необходимости теперь расстаться с вами… Но, если бы вы знали… Нет, лучше никогда не знайте причин, гонящих меня прочь от вас… Благодарю вас за ваши слова, благодарю вас… И оставить вас теперь, теперь!.. – Он страстно, безумно взглянул на молодую девушку. Та вспыхнула под влиянием этого дерзкого взгляда и невольно закрыла лицо руками. Когда она решилась открыть лицо, молодого человека уже не было в вагоне.

Поезд подходил к Флоренции.

Глава XX

Акт

Не только молоденькая Ольга Дмитриевна, мало видевшая в жизни, но даже сама Екатерина Михайловна была поражена роскошью новокупленной виллы. На этот раз Клюверс не захотел ударить лицом в грязь, и действительно выбрал и купил прелестное гнездышко.

Молодую девушку сначала несколько смутило удивление тети, при виде роскошной виллы, но управляющий, ловко наученный Клюверсом, заявил, что теперь, когда столица Италии перенесена в Рим, все знатные фамилии переехали туда и виллы продаются за бесценок.

– Ах, как я довольна моим поверенным! – в десятый раз восклицала достойная дама, продолжая разыгрывать комедию перед племянницей, – что он так верно сумел понять мой вкус… Именно такую виллу я всегда и мечтала приобрести!..