Покушение - Сергей Шхиян

— Нет, мне кажется, что вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, вы думаете о всяких глупостях. Не хочу вас обманывать, вы мне очень нравитесь. Но, но… — начала я, но договорить не успела.

Воронцов радостно встрепенулся и бросился меня целовать. Переход от мрачной меланхолии к полному счастью был таким бурным, что я не успела ему противостоять. Я лежала в постели в одной только рубашке, поэтому сопротивляться и отталкивать его мне было довольно неудобно. Не знаю, как ему это удалось, но он успел, борясь с моей рубашкой, раздеться сам. Кончилось все тем, что он совсем перестал меня слушаться, и скоро рубашка совсем перестала меня защищать.

— Миша, вы же мне обещали! — испугано напомнила я, с трудом удерживая его ищущие руки.

— Но я люблю вас! — прошептал он мне в самое ухо и тут же навалился на меня всем своим пылающим телом.

Я хотела возмутиться, отчитать его за нескромность и поставить на место, но не успела. В соседней комнате, в которой раньше находилась стража, что-то гулко упало, мне показалось, что там опрокинули стул. Мы оба замерли.

— Там кто-то есть, — испугано сказала я.

— Может быть, вернулась старуха? — ответил Миша, но сам же себя поправил. — Нет, она мне обещала не возвращаться до утра!

За дверями, в этот момент, послышался какой-то скрип, как будто возились с замком. Миша испуганно вскочил с постели и заметался по комнате, не зная, что делать, прятаться, одеваться или браться за оружие. Выбрал он оружие и как античный бог застыл посредине комнаты, держа в напряженной руке офицерский палаш. Я невольно залюбовалось его молодым сильным телом. Он был сильно возбужден и, несмотря на тревогу, возбуждение еще не прошло, что ему явно мешало сосредоточиться. Мне, кстати, тоже.

Дверь между тем начала медленно отворяться. Миша метнулся к ней и встал сбоку, прижавшись спиной к стене. Я так испугалась, что не сразу решила, что мне делать. Однако когда поняла, что это не дворцовые слуги, а незваные гости, преодолела себя, вскочила, бросилась к сваленной на пол армейской амуниции и начала искать хоть какое-нибудь оружие. Торопливо сброшенное Мишино платье было разбросано по всему полу и сразу найти что-либо, подходящее для самозащиты я не смогла. Однако страх так меня постегивал, что я удвоила усилия и нащупала в кармане мундира маленький, почти игрушечный пистолет.

В это время в образовавшуюся дверную щель уже просунулась чья-то совершенно черная голова. Зрелище было жуткое! Я даже не сразу поняла, что ночной гость не эфиоп, а просто человек в темном колпаке и маске закрывающих его голову и лицо.

Я спряталась за кровать и медленно, чтобы не щелкнула пружина, взвела курок. Миша стоял возле дверей не шевелясь, опустив конец своего палаша почти к полу.

Дверь медленно без скрипа открылась, и человек в черном одеянии вошел в комнату. Следом за ним уже теснился второй точно в такой же одежде. Что нам делать пока было непонятно. Незваные гости представляли явную угрозу, но какую именно, по их мыслям я сразу не поняла. Думали они в тот момент только о том, чтобы их не услышали. О присутствии в комнате Воронцова они не знали, считали, что я здесь одна, сплю, и боялись разбудить меня раньше времени.

В комнате было довольно светло, и я отчетливо видела белокожего Мишу прижавшегося к стене, но гости в глухих масках, наверное, сильно ограничивающих зрение, его пока не заметили. Первый, лишь только оказался в комнате, подошел на цыпочках к окну и затворил его распахнутые створки. Второй, в это время старался без скрипа закрыть входную дверь. Они явно опасались шума.

Между собой они не переговаривались, но, будто заранее обо всем договорились, делали все быстро и слаженно. Лишь только они управились, вдвоем, с разных сторон, направились к кровати. Я сидела на корточках, прячась за спинкой, держа наготове пистолет. Врать не стану, мне в тот момент стало смертельно страшно. Оба незваных гостя всеми своими повадками напоминали настоящих профессиональных убийц. Даже думали они не о том, что сейчас сделают, а о самых незначительных вещах. У одного, того, что вошел вторым, жал сапог, и он про себя ругал сапожника. Первый собирался после работы пойти в карточный притон и прикидывал, как ему отыграться за вчерашний проигрыш.

Черные люди неслышно к ней приблизились. Кровать, которую мы так поспешно оставили, была вся разворошена нашей недавней возней и сразу, да еще в темноте понять, что в ней никого нет, было мудрено. Теперь, вблизи я разглядела в их руках длинные ножи и сжалась, пытаясь стать невидимой. Картина и впрямь была ужасная, угольно-черные силуэты с тускло поблескивающими клинками!

Они приблизились вплотную, и теперь из-за спинки кровати, я их больше не видела. Однако они сами дали о себе знать, споткнувшись о брошенную возле кровати одежду Воронцова. Кто-то из них в ней запутался, чуть не упал и выругался.

— Тише ты, анафема! — прошептал тот, у которого жал сапог.

— А, какая теперь разница! — сердито ответил второй, и я услышала, как по скомканному одеялу несколько раз чем-то ударили.

Несколько секунд было тихо и, только после этого, раздался удивленный шепот:

— Ее здесь нет!

— Как нет? — прошептал второй. — А где же она?

Я поняла, что ждать больше нельзя и настало время действовать, используя фактор неожиданности.

— Здесь, — сказала я, вскакивая на ноги, и встала так, чтобы они не смогли до меня дотянуться. Теперь мы с ними могли видеть друг друга. Конечно, в темноте рассмотреть детали было нельзя, но я отчетливо видела их кинжалы и они мой пистолет.

Оба гостя застыли перед кроватью, явно, не зная, что предпринять.

— Бросайте оружие, а то буду стрелять, — тихо приказала я, чуть отступая от кровати, чтобы исключить всякую неожиданность с их стороны.

Не знаю, кто из нас больше испугался, я, когда они вошли в комнату, или они теперь, увидев женщину с пистолетом, направленным прямо на них.

— Ты это чего? — дрогнувшим голосом, спросил тот у которого жал сапог. — Ты чего оружием балуешь?

— Бросайте ножи, — повторила я, и навела дуло ему прямо в лоб.

Видеть их лица под масками я не могла, но, судя по мыслям, мои противники уже пришли в себя от неожиданности. Похоже, женщина, даже с пистолетом в руке, их не очень напутала. Напротив, они даже развеселились. Второй, картежник, тот в которого я не целилась, даже решил со мной позабавиться.

— Брось пистолет, дура, — насмешливо приказал он. — Тебе время молиться перед смертью, а не оружием грозить! Но, если ты нас очень хорошо попросишь и постараешься, — договорил он с глумливым намеком, — может быть, мы тебя и помилуем!

Судя по голосу и строю речи, этот человек явно не принадлежал к низам общества. Забавляться с собой я никому позволять не собиралась и переменила цель, навела ствол на него. Однако этим только еще больше раззадорила картежника. Похоже, он принадлежал к любителям острых ощущений, и игра со смертью его забавляла.

— Чур, я буду первым! — весело сказал он товарищу и, отшвырнув ногой путающуюся под ногами одежду Воронцова, и не сводя с меня глаз, пошел в обход кровати.

Думаю, никакая, даже смертельная опасность не смогла бы заставить меня выстрелить в лицо человека. Однако передо мной было не лицо, а черная страшная маска и я, почти не раздумывая, нажала на курок. Пистолет выстрелил, но как-то несерьезно. Хлопок был совсем негромкий, и я решила, что у меня ничего не вышло и теперь мне конец. Картежник был уже в шаге от меня и тянулся к груди рукой с кинжалом. Однако выстрел его все-таки остановил. Он, как-то очень медленно, поднял левую руку к лицу, и начал медленно оседать. Я стояла на месте, как парализованная, не понимая, что происходит.

— Ты это что, б…, сделала?! Ты Семена Даниловича убила? — почему-то обиженно, спросил второй убийца, тот, что был в тесном сапоге и вдруг бросился на меня прямо через кровать.

Я в испуге отпрянула, спасаясь от удара, но он до меня так и не дотянулся, упал лицом на кровать и захрипел, выталкивая изо рта какие-то невнятные проклятия. За ним стоял, как-то вяло, свесив руки, голый Воронцов. А из спины торчал, подрагивая в такт конвульсиям, офицерский палаш. Около минуты мы с Мишей, не сходя с места, смотрели друг на друга и молчали. Потом он спросил меня жалким, виноватым голосом:

— Мы их что, убили?

— Убили, — как эхо повторила я следом за ним. — Господи, что же теперь будет!

— Но ведь они первыми начали, — подумав, сказал он. — Мы же их сюда не звали, они сами пришли!

В его голове, равно как и в моей был полный сумбур. Я пыталась осознать, что произошло и единственное, что в тот момент меня взволновало, это куда деть тела двух крупных мужчин. Царский дворец был не самым лучшим местом для кровавых происшествий. Павел Петрович очень не любил неожиданности. Даже неурочный ночной крик мог вызвать у него вспышку гнева и ярости, что же говорить об убийстве!