Снежинка для доктора. Исцеление любовью. - Наталья Одинцова

– Фридрих.

– И да, по поводу Маринетт я больше молчать не буду.

Подхожу к столу, беру лист бумаги и ручку и пишу заявление по собственному. Я настолько устал, что никакие его бонусы ему не помогут меня остановить.

И три года назад я остался не из-за привилегий. Я остался из-за девчонок-Оли и Софии. Одну нужно было охранять, а с другой быть всегда на связи и помогать, чем было возможно. Но теперь все спасены, здесь мне делать нечего.

Написав заявление, подаю лист дяде и бросаю:

– Можешь даже не рассчитывать меня. Я просто ухожу.

– Стой, Фридрих....я всё понял. Вопрос с Маринетт я решу. Но останься работать. Или просто доработать.

– Нет.

Разворачиваюсь и покидаю кабинет.

Прибыв в квартиру, доставшуюся мне после смерти мамы, прохожу в её глубь и осматриваюсь.

Раньше мне доставляло какое-то облегчение находиться здесь, словно я вернулся в родную гавань. А сейчас внутри пусто, и я ничего не ощущаю. Но вскоре устремляю взгляд на дверь в ванную комнату. Поворачиваюсь и медленными шагами иду к двери. Останавливаюсь, а рука зависает в воздухе над ручкой двери. Возникает страх. Но не пойму почему. А потом я резко открываю дверь, включаю свет и взглядом окидываю ванную.

Невольно вспоминается ремонт. Как одно чудо с белой шевелюрой его пыталось сделать. Провожу рукой по стене, и на лице невольно появляется улыбка. Эти воспоминания мне очень приятны.

Становится грустно, что так всё вышло. Кто знает, где бы я сейчас был, и чтобы мы делали? Может, в кино сидели, ели попкорн и обсуждали сюжет или в кафе сидели обсуждали что-нибудь и смеялись над этим. Света ещё тот анекдот.

Отбрасывая эти мысли, выхожу из ванной и бреду на кухню. Но и здесь воспоминания не заставляют себя долго ждать. Смотрю на сковороду и невольно улыбаюсь, как я напугал Свету, как она её уронила на мою ногу, да ещё и горячей. На душе становится так тепло от воспоминаний, а глаза наполняются слезами. Жаль, время не повернуть вспять, чтобы снова всё это пережить.

Беру чайник, чтобы поставить кипятиться воду, и снова начинаю смеяться от нахлынувших воспоминаний. Замираю с чайником в руке и думаю, как же мне её не хватает. Никто мне не дерзит, не вредничает. На душе возникает такая тоска, что хочется выть.

Может мне её вернуть? Может, не всё потеряно? Так всё. Хватит думать о том, кому я решил не портить жизнь. И повернувшись к столу, наполняю чайник водой и ставлю на конфорку греться. Надо забыть об этой девочке. Да мне плохо. Но не факт, что это нужно. Со временем пройдёт. Я разберусь в себе, надеюсь.

Приготовив ужин и плюхнувшись на стул, начинаю свою трапезу. Тишину прерывает звонок от дяди.

– Слушаю.

– Фридрих, я звоню узнать, ты так и не поменял своё решение? Может, отработаешь три недели, пока я не найду нового зама?

– Нет. Я уже начинаю искать новую работу.

– Только три недели. Я большего не прошу. Обещаю отпущу, с полным пакетом, и премия, и заработная плата и переработки оплачу. Всё будет.

– Мне ничего не нужно. Я же сказал ...

– Ну хотя бы две недели. А я попробую найти человека на твоё место.

Дядя долго меня уговаривал, приводя кучу причин, почему нужно остаться. Но потом он понял, что это пустая трата времени, и попросил только об одном — отработать две недели, пока он ищет замену. Хорошую замену. Моё терпение лопается, и я соглашаюсь, только бы меня оставили в покое.

– Спасибо, племянник. Как только найдётся человек, я сразу тебя отпущу. Обещаю.

– Всего доброго. — кладу трубку просто потому, что устал, надоело это всё.

После ужина, прибрав всё на кухне, устало, бреду в гостиную, чтобы посмотреть ТВ и поваляться. И на тумбочке возле дивана обнаруживаю косынку Светы. Долго смотрю на неё и задумываюсь.

– Забыла? Ох уж эта Света...

Беру косынку в руки и смотрю на неё, а потом не сдерживаюсь и, сжав её в кулаке, подношу к лицу и, закрыв глаза, вдыхаю её запах. М-м-м-м-м...пахнет Светой.

Устраиваюсь на диване и, укутавшись пледом, прижимаю косынку к щеке и так и засыпаю.

Проснувшись рано утром, принимаю душ, переодеваюсь в чистую рубашку и брюки. Я собираюсь быстро и, покинув свою квартиру, еду на работу в клинику дяди. Косынку я прихватил с собой. Не знаю почему, но так захотелось.

*****

В течение двух недель Оля мне названивает. Но трубку я по прежнему не беру. Это не обида за нелюбовь. Просто мне нужно избавиться от чувств. Переболеть. Но вот косынка? Её я везде ношу с собой. Неважно, иду я просто в супермаркет или идут на обход. Она везде со мной, в кармане халата или куртки. Мне как-то с ней комфортнее.

Всё чаще в голову приходит мысль, может позвонить ей, попробовать объясниться? Может, она уже остыла и больше не злится? А потом в голове возникает другой вопрос: как она там? Грустит ли, скучает ли или уже нашла себе кого-то? От последнего меня передёргивает. Я по природе собственник. Прошу всевышнего подать мне знак, стоит ли попытаться ей позвонить? Чёрт, а если пошлёт? Эта мадемуазель может. И здесь на телефоне высвечивается звонок с номера Андрея. Интересно, что ему нужно?

– Алё.

– Привет, Фридрих. Наконец-то. До тебя как до президента не дозвониться.

– Привет. А что случилось? — его звонок меня напрягает. А вдруг, что со Светой, а я здесь трубку не беру.

– Да как что? Свадьба у нас. Опять. — в трубке раздаётся что-то похожее на смех.

– А когда вы развестись успели?

Вообще, не понимаю, что происходит.

– Мы не разводились. Отец мой попросил банкет. Оля же пыталась тебе дозвониться, а ты трубку не берёшь. Мы тебя приглашаем. Прилетишь?

В голову приходит мысль, вдруг это и есть знак. И я отвечаю:

– Да, я прилечу. Говори дату, когда нужно быть в Москве?

Глава 26

Света.

Прошло три недели с момента, как мы с Артуром начали встречаться. Он помогает мне работать над проектом для конкурса, в котором как не странно, мне предложил поучаствовать наш ректор.

У Артура очень много интересных идей, рассуждений, что я порой теряюсь. И кажется, что я не настолько продвинутая в своей будущей