Денис Давыдов - Александр Барков

Во время смотра произошел один случай, на первый взгляд весьма курьезный, однако именно он повлиял на то, что солдаты и офицеры воспрянули духом.

С восточной стороны в небе неожиданно появился орел. Похожий издалека на распростертую темную рубашку, он стал парить над войсками и над семидесятилетним полководцем, объезжавшим полки на белом коне. Приметив орла, Кутузов поднял над головой кавалерийскую фуражку, обнажил седовласую голову и приветствовал царя птиц победоносным:

– Ура! Ур-а-а-а!

Войска воодушевились и дружно подхватили кутузовское «Ура-а-а!». Долго, с перекатами гремело «Ура-а-а!» над полками и эскадронами. Все признали за счастливое предзнаменование появление орла над Светлейшим, ибо Кутузов считался одним из ближайших сподвижников великого Суворова.

В тот же день главнокомандующий велел во всех полках служить молебны Смоленской Божией Матери, а для иконы Ее, вынесенной из объятого пожаром города и находившейся при армии, он распорядился сделать новый створчатый киот.

Добрую весть о назначении Кутузова Денис Давыдов услышал в кругу ординарцев, толпившихся у вечернего огня. К костру подошел статный дивизионный гусарский генерал Дорохов, с гордостью сообщил:

– После графа Николая Михайловича Каменского я имел честь послужить в Турции с Михаилом Илларионовичем. Могу сказать по-гусарски: дай-то Бог, чтоб наш кривой[6] старик поскорее сюда прибыл. А раз он, батюшка, здесь, – мы перестанем бежать под гору во все лопатки на немецкий лад. Он нас остановит и поведет не спинами, а лицами к неприятелю. Ну, тогда поговорим-с!

«Кутузов в главной квартире!» – ликовали солдаты и офицеры. Спокойствие и уверенность в своих силах заступили место былым горестям и тревогам. Войска и народ поздравляли друг друга словно со Светлым праздником, обнимались посреди улиц, считая себя спасенными.

Декабрист П.С. Пущин провел кампанию двенадцатого года в составе лейб-гвардии Семеновского полка. О прибытии в армию нового главнокомандующего он записал в своем дневнике: «Князь Кутузов посетил наш лагерь. Нам доставило большое удовольствие это посещение. Призванный командовать действующей армией народа почти против желания государя, он пользовался всеобщим доверием».

Известная французская писательница, госпожа Сталь, стоявшая в оппозиции к Наполеону и выдворенная в 1802 году из Парижа за резкие и смелые высказывания в адрес императора, жила во время войны в Петербурге. Как только она узнала о назначении Кутузова во главе русского войска, радость ее была безгранична.

Госпожа Сталь тотчас же явилась на прием к Светлейшему, «преклонила пред ним чело и возгласила своим высоким и торжественным голосом: «Приветствую ту почтенную голову, от которой зависит судьба Европы».

Кутузов возглавил армию в самый опасный для Родины момент, когда Наполеон уже овладел Смоленском и его войска двигались к Москве.

Князь Багратион отметил, что Смоленская губерния весьма хорошо показывает свой патриотизм, мужики здешние бьют французов, где те только попадаются в малых командах. Мужики страх как злы на неприятеля из-за того, что церкви грабит и деревни жжет.

Крестьяне защищали дома свои от неприятеля, закапывали в землю мешки с зерном, жгли избы, резали и угоняли в глухие леса скот. А отдельные храбрецы вооружались топорами, вилами и насмерть забивали супостатов. День за днем ширилась в тылу врага народная война.

Отходя во главе отряда ахтырских гусар 2-й армии Багратиона, Давыдов хмурился и повторял в пути навязчивую и самоуничижительную фразу: «Не вижу себя полезным Отечеству более рядового гусара».

А за несколько дней до знаменитого Бородинского сражения кавалергардский поручик Орлов, как говорится, подлил масла в огонь.

Орлов рассказал Давыдову:

– В бою под Лубиным при Валутиной горе попал в плен наш славный генерал Павел Тучков.

– Неужто Тучкова взяли? – удивился Давыдов.

– Да, представь себе, Павла Тучкова. Как всегда, он скакал во главе колонны, как вдруг пуля ударила в шею его коня. Конь генерала поднялся на дыбы, отчаянно заржал – и упал замертво.

– Хорош был дончак...

Видя, что генерал на земле, полк остановился...

– Так, так... А дальше?

– Тучков тотчас же поднялся на ноги. И, чтобы ободрить солдат, крикнул: «Ура-а-а! За мной!» Возглавляя правый фланг первого взвода колонны, он повел солдат на неприятеля, все ускоряя и ускоряя шаг... Видя приближение наших, французы остановились в ожидании и изготовились к бою. С криками «ура-а-а!» солдаты кинулись на врага. Неприятели встретили нас штыками. Однако французов оказалось значительно больше. Они сумели сдержать наш натиск и опрокинули авангардную колонну. При этой жарком сшибке Тучков, стоявший в первых рядах, получил удар штыком в бок. Теряя сознание, он рухнул наземь. Французы тут же окружили и пленили храбреца.

– Жаль Павла Тучкова...

– А вообще-то, сколь мог я увидеть, французы разобщены и пребывают в дурном настроении. Они походят на Ксерксовы толпы[7], – добавил поручик Орлов в конце своего рассказа. – С сотнею-другою казаков да гусар можно нанести им много бед.

Воспламененный услышанным, Денис Васильевич долго не мог сомкнуть глаз и успокоиться, припоминая дерзкие вылазки по тылам неприятеля своего бесстрашного, старшего по возрасту боевого друга, генерала Кульнева. Денно и нощно он стал обдумывать план партизанских действий в тылу французов. «Буду просить себе отдельную команду, – размышлял пламенный гусар. – Ибо в ремесле нашем тот только выполняет долг свой, кто преступает за черту свою, не равняется духом, как плечами, в шеренге с товарищами, на все напрашивается и ни от чего не отказывается».

Давыдов решил создать из казаков и гусар небольшие отряды и при поддержке крестьян наносить по «больным» местам неприятеля удар за ударом, устраивая засады в опустошенных врагом селах и деревнях, нападать и отбивать у французов обозы с продовольствием, брать в плен отставшие от основных частей резервные отряды мародеров-грабителей, двигавшихся к Москве.

Когда план окончательно созрел, Денис Васильевич написал письмо Багратиону с просьбой об исходатайствовании ему дозволения на самостоятельные партизанские действия в тылу неприятельской армии.

«Ваше сиятельство!

Вам известно, что я, оставя место адъютанта Вашего, столь лестное для моего самолюбия, и вступая в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности. А, если смею сказать, – и по отваге Обстоятельства ведут меня по сие время в рядах моих товарищей, где я своей воли не имею и, следовательно, не могу ни предпринять, ни исполнить ничего отличного.

Князь! Вы мой единственный благодетель позвольте мне предстать к Вам для объяснения моих намерений, а если они будут Вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надежны, что тот, который носит звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностью, какой бедственное положение любезного нашего Отечества требует.

Денис Давыдов».

Недаром великий Лев Толстой сказал, что Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.

Багратион раз и другой со вниманием перечитал послание Давыдова. Здравые суждения гусара показались князю достойными внимания, и он пригласил Давыдова к себе.

Встреча произошла 21 августа у Колоцкого монастыря в крестьянском овине. Подполковник предстал перед Багратионом с воспаленными от бессонных ночей глазами и стал горячо излагать князю план боевых партизанских действии.

– Положим так, – рассуждал Давыдов, – неприятель пошел одним путем. Причем путь этот своим протяжением весьма велик. Транспорты боевого продовольствия французов растянулись и покрывают пространство от Гжати до Смоленска и далее. Меж тем обширность России на юге московского пути способствует изворотам не только партий, но и всей нашей армии. Партии наши проникнут по тылам лесами и болотами в войска неприятеля и начнут истреблять источник их силы и жизни. Откуда возьмут французы заряды и пропитание?

– Так, так, – оживился Багратион, сверкнув черными очами. Он со вниманием слушал разумные доводы подполковника.

– Ведь земля наша не столь изобильна, чтобы придорожная часть ее могла пропитать двести тысяч войска. – Вдохновленный похвалой князя, Давыдов продолжал говорить с еще большим жаром. – Оружейные и пороховые заводы – не на Смоленской дороге. К тому же появление наших солдат посреди рассеянных войной поселян ободрит их дух и обратит войсковую войну в народную.

– Дельно! Весьма дельно! – одобрил Багратион предложение подполковника, ему пришлись по душе дерзкие боевые операции в тылу врага. Князь пожал руку Давыдова и заверил его: – Нынче же пойду к Светлейшему и изложу ему суть дела.