Огромный. Злой. Зеленый - Екатерина Вострова

опустила взгляд, пытаясь сформулировать мысль правильно. Но Дитрих воспринял мое молчание по-своему:

– Я никогда не отвечу тебе взаимностью. Ты устанешь ломиться в закрытую дверь и возненавидишь меня за безразличие. Нам не нужны проблемы, поэтому – давай останемся на расстоянии.

Эти его слова меня взбесили. Почему вообще он решает за нас двоих? Сам проявляет заботу, сам придумывает, будто я что-то испытываю к нему, кроме благодарности и приятельской теплоты. Сам дразнится, касаясь и задавая провокационные вопросы. А потом сам же пытается оттолкнуть.

Меня спросить не забыл, нет?

– Да все понятно, – ответила резче, чем требовалось. – Никакой привязанности, никакой любви. С чего ты взял, что я захочу чего-то большего? Меня устраивают наши отношения.

– Это хорошо. – Дитрих хмыкнул. – Я рад, что мы понимаем друг друга. Кстати, если захочешь поговорить с Виталиком, он в полном твоем распоряжении.

– Нам не о чем говорить. Он дал понять, что считает меня племенной кобылой, которая должна плодиться и размножаться ради того, чтобы наши родители были довольны. Переубеждать его бессмысленно, да и незачем. Делай то, что считаешь нужным. Я не буду задавать тебе лишних вопросов.

– Мне нравится твой настрой. – На губах мужчины заиграла недобрая ухмылка. – Отдохни, ты весь день на ногах.

Я кивнула и даже прикрыла веки, но сон не шел. В голове роилось слишком много мыслей. Начиная от Виталика, который оказался совсем не тем, кем я его представляла. Не властный бизнесмен с замашками деспота, а запуганный мальчишка, обычный человек, привыкший прятаться за спиной у папочки. Каким глупым нужно быть, чтобы при знакомстве с девушкой сообщить, что она должна нарожать ему здоровых детей?

Чтобы не стыдно было за потомство, блин.

Прямо бык-осеменитель в разбитых очках.

Кроме того, я прокручивала в памяти свое «путешествие» в голову близнецов. Если честно, оно смущало куда сильнее, чем бывший жених, лежащий в багажном отделении. Потому что я никогда не перемещалась в чьи-то тела. Природная магия на такое не способна. Даже мама – а она очень сильная ведьма – не умела завладевать чужим сознанием.

Причем помощников Дита мое присутствие не сильно смутило! Удивило, конечно, но лишь на долю секунды. Зато сейчас Алексей беспрекословно помог мне. Как будто почувствовал во мне своего человека.

Определенно, все это неспроста.

Надо поговорить с ним при случае. Желательно наедине, без Дитриха.

Я все-таки задремала и проснулась лишь тогда, когда самолет пошел на посадку. Торопливо пристегнулась ремнем безопасности, выглянула в иллюминатор, но там все еще расплывалась ночная темень. Если не считать сигнальных огней, ничего толком и не рассмотреть.

По длинной «кишке» мы вошли в здание аэропорта. Спросонья я слабо понимала, где нахожусь, отметила только, что аэропорт кажется мне каким-то маленьким, узеньким, пустым. Нет ни бесконечных рекламных щитов, ни торговых точек, ни гигантских табло с расписанием.

Интересно, это какой-то специальный аэропорт для частных самолетов?

– А что будет с багажом? – Я оглянулась назад, подразумевая один конкретный «груз» по имени Виталик.

– Алексей привезет его отдельно.

– Весь багаж?

– Разумеется. У меня большие планы на твоего бывшего жениха. Если ты разрешишь, конечно.

Я дернула плечом, мол, поступай как знаешь.

С одной стороны, мне не было так уж жалко Виталика, потому что в его представлении я тоже не человек, а, скорее, машина по рождению здоровых детей. Кто он такой, чтобы о нем заботиться? С другой стороны, он не заслужил ни смерти, ни боли, ни унижения (если я, конечно, все о нем знаю).

– Ты же не причинишь ему физического вреда? – глянула на Дита искоса.

– Я обещал его отпустить, а я держу свои обещания, – ответил он спокойным, но ледяным тоном.

Мы с Дитрихом вышли наружу, и меня обдало холодным, совсем не дружелюбным ветром. Щеки разом замерзли, как будто мы переместились в осень.

Нас у самого входа ожидала машина, но нескольких секунд, пока мы шли до нее, хватило, чтобы начать сомневаться.

Это был очень странный аэропорт, безлюдный и неуютный. Он не походил на частный – здесь даже не было элитных иномарок. Разве что считать иномаркой проржавевшую машину неизвестной марки, выпущенную с конвейера еще до моего рождения. Она стояла посреди стоянки грязная, запыленная. Со спущенными колесами. Никому не нужная.

Алексей – наверное, Алексей – вырулил с парковки, промчался по узкому двухполосному шоссе.

– Где мы? – спросила я внезапно осипшим голосом.

Низенькие старые дома, такие же маленькие деревья, тянущиеся вдоль дороги. Ветер ломился в окна, завывал с дикой силой. От его порывов машину ощутимо качало.

– Скоро узнаешь, – мрачно улыбнулся Дитрих. – Что, не нравится?

– Это не столица…

– А никто и не говорил, что мы едем в столицу.

Но…

Внезапно до меня дошло. Действительно, Дитрих ни разу не говорил названия города, никогда не упоминал его в разговоре. Я сама додумала место, ибо где еще может жить и вести бизнес орк?!

Какая же я дура!

Он неоднократно намекал, что его дом не придется мне по вкусу. Говорил, чтобы набрала одежды, – а я еще думала, зачем закупаться заранее, если все куплю в торговом центре по приезде.

Я достала мобильный телефон, открыла карту. Интернет подтормаживал, но через минуту томительного ожидания точка в навигаторе указала дорогу, по которой мчалось авто.

Мы за полярным кругом. В тысячах километров от столицы. В умирающем городе численностью чуть больше пятидесяти тысяч человек.

– Боже…

Внезапно мне стало страшно. Потому что я представляла, как буду жить в столице, как свыкнусь с новым ритмом жизни, найду увлечения, запишусь на какие-нибудь курсы. Но этот город… он словно высасывал из меня силы.

В трехэтажных домах не везде горел свет. Некоторые здания были заброшены, смотрели выбитыми стеклами, черными провалами окон. Нас встречали заколоченные двери, пожухлая трава, которой не хватало ни тепла, ни солнца. Одинокие люди, кажущиеся мне серыми, сгорбленными, тощими. Бездомные собаки со всклоченной шерстью.

Здесь все наводило отчаяние и тоску.

Дитрих молчал и никак не реагировал на мое осознание. Давал возможность вдоволь накрутить себя, испугаться, сойти с ума от непонимания, как быть дальше.

Даже уличные фонари светили тускло, и приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть округу. Мне определенно тут не нравилось. Давила сама атмосфера опустошения. Я чувствовала, что начинаю испытывать иррациональный страх. Он не имел ничего общего с настоящим страхом, но шел изнутри, заполняя меня целиком, без остатка.

Энергетика здешних окрестностей отторгала чужаков.

– Почему ты живешь в этом месте?

– А где мне еще жить? – пожал плечами Дитрих. – Где еще жить человеку, который ежедневно видит чужую смерть? Только в умирающем городе. Это же очевидно. Мы