По сложной прямой (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— Никому не показывай, — выдает он инструкцию, — Никому не говори. Вообще никому. Те, кто надо — те в курсе. От тебя до места минут 20 пешкарусом, отсыпайся только вечером, как надумаешь прийти. Понял? Вообще никому.

— А что там такое? — вредничаю я, глядя в честные глаза бойца.

— У тебя в лапе? — интересует тот, — Адрес. И пароль.

— А зачем мне столько счастья и даром? — видимо, сказывается психическая травма. Ну откуда я знал, что наш НИИСУКРС набит ловушками и турелями? Думал, его просто мало посещают. Простите мужики. Витя просто параноик и мудозвон.

— Придёшь — узнаешь, — дают мне философский ответ, — Ты только приходи. Мы будем очень ждать.

— Кажется, меня будут бить, — прозорливо предполагаю я, — Возможно, даже ногами.

Удостаиваюсь нескольких поощрительных хлопков по плечу. Затем, взятый за тот же орган, я нежно вытолкан Егором из машины. Напоследок он, свистнув вслед, заговорщицки шепчет, что сегодня накрыли просто адскую солянку неосапов из недружественных и нейтральных стран. Буквально каждой твари по паре или хотя бы по единице. Даже молдаванин был. Боевой молдавский неоген. С гранатометом.

Обосраться и не жить.

Стою перед родной хибарой. Вечер. Идет снег. Красиво. Курю. Смотрю в глаза Цао Сюин, смотрящей на меня из окна. Старая китаянка жестом предлагает выпить с ней чаю. Киваю.

Хорошо. Я еще жив.

Глава 9. Переезд и два пожара

Как определить, что человек ох*ел? Это вопрос одновременно простой до слез, но может быть и космической сложности, особенно в ситуации, когда потребность в этом самом определении тобой недостаточно четко видится. Поэтому я предпочитаю в таких ситуациях полагаться на интуицию и инстинкты. Вот прямо сейчас эти товарищи мне громко орали на уши — да! …это оно! Безусловно и стопроцентно!

— Галкина, ты ох**ла, — спокойно произношу я, глядя в глаза собеседнице, — Уйди куда-нибудь, не мозоль мне глаза.

— Изотов…, — угрожающе протягивает дивчина, наклоняясь надо мной и закрывая грудью солнце, — Последний раз спрашиваю. Я тебе такую жизнь могу устроить, что закачаешься! Быстро сказал, что у него за активатор!

Человек, привыкая к чему-либо хорошему, часто начинает считать это благо своим неотъемлемым правом. Власть, деньги, любовь и поддержка близких, большой и сильный друг, способный настучать обидчикам. Или, к примеру, подруга, умеющая приводить потрепанные и поврежденные вещи в состояние новых. Не суть, вопрос в том, что, привыкая к этим благам, человек разумный часто утрачивает чувство реальности. Особенно это касается власти.

— Первое, Галкина…, — неторопливо проговариваю я, пощелкивая ногтём по своей стальной маске.

— Изотов, последний шанс! — нетерпеливо перебивает меня девушка. Она на взводе, серьезном взводе, — Ты или…

— Мои часы всегда пишут, идиотка, — моя очередь её обрывать, — И твой шантаж в целях выяснить активатор Салиновского, уже слышат. Я пытался тебя предупредить, дура ты набитая.

Девушка охает, прижимая руки ко рту, отступает от меня на несколько шагов. Её глаза наполняет ужас. Дура.

История проста как мир. Нравственно порядочная, политически активная, безупречно учащаяся женщина. Страстная и пламенная, вынужденная сублимировать свою внутреннюю сексуальность в общественной деятельности, так? И тут в ней пробуждают женщину. Сначала я, слегка помацав за всякое, а потом уже Паша, но от всей его дорвавшейся до лаврушки души. Большая девочка познала настоящего мужчину, то есть, проще говоря, нашу Ритулю впервые в жизни отодрали от души. Качественно, много, со всем размахом и всей альфасамцовостью Салиновского под лавровым листом. Так могуче, что бедолага чуть не кончился в процессе.

Только что для щуплого блондина едва ли не смерть, то румяной, двухметровой, большой Рите Галкиной — её новый смысл жизни и подростковая влюбленность. Как бы не первая. Только вот любимый мальчик, бывшим таким страстным и властным, теперь бегает от неё как от огня. Натурально бегает. Не позволяет приблизиться к себе и на десяток метров, сразу стартует. Ни объясниться с ним, ни свидание назначить, ни спросить, что он любит покушать до, во время и после их следующего страстного соития, которое непременно должно произойти.

Разумеется, у Галкиной сорвало чердак. Как сильно — видно прекрасно, раз она притопала шантажировать и угрожать своему архиврагу, отпугнув от последнего пару потенциальных покупателей. Мне её, бедняжку, даже жалко немного — банально пропала в омуте своих страстей и проснувшихся чувств почуявшей ветер перемен вагины. Причем «пропала» — это вовсе не преувеличение. Пытаться узнать активатор патогена, что определенно грозит последнему физическими и психическими повреждениями, — дело подсудное. Теперь и ей худо придётся, и Могилёву, с которого вся эта петрушка началась, по шапке прилетит. А вон он, кстати, к нам бежит. Глаза выпученные, рожа бледная. Тоже ведь человек… воспользовавшийся своей властью, но не подумавший как следует.

— Всё, до свиданья, Галкина, — поднимаюсь я со скамеечки, — Ты сама себе проблем нажила, на ровном месте, причем. Хотя, наверное, прощай.

И ухожу. Грустно, конечно же, мир не совершенен нифига. Комсорг должен ездить по мозгам молодежи, а не быть общупываем за сраку и сиськи ради имиджа внедренца в криминалитет. Политрук должен политручить, а не пытаться изображать из себя профессора Мориарти на кокаине. Учебное заведение должно учить, а не быть вот этим вот всем. Про себя вообще молчу. Витя — хороший мальчик, он должен учиться, потом программировать, получать дипломы, драть студенток, пить вино и… всё остальное, а вовсе не кидаться каменными плитами в иностранных спецагентов, пришедших по его душу.

Подойдя к общежитию, я увидел несколько жильцов во главе с Цао Сюин, наблюдающих за заселением «призраков». Точнее, за грузчиками, заносящими в общагу книги. Много книг. Очень много книг. Скорее бы уже планшеты и цифровые копии книжек.

— Викусик, — подойдя к трехметровой 15-летней девочке, тоже наблюдающей за всем этим движем, я обнял её за шубу в районе середины бедёр, прижавшись маской к девичьей ноге.

— В-витя? — слегка обескураженно пролепетала девочка, не определившая дружественную плоскость моих поползновений.

— Запомни, Викусик, — внушительно проговорил я, рассматривая потеющих пыхтящих мужиков, таскающих литературу большими стопками, — Сексуальное образование — это очень важно. Не затягивай с ним. Не запускай его. Оно очень… очень… важ…

Тут мне, конечно, прилетел зверский лещ от комендантши, но не зря же я зафиксировался?

— Мне бы ваши проблемы, баба Цао…, — горько вздохнул я, отцепляясь от Викусика и продолжая дорогу домой. Мне вслед глядели две очень удивленные женщины. Одна, правда, была красной как маков цвет.

Призраки, собранные со всего СССР и за его пределами — фигня вопрос. Мне с ними не детей крестить. Будут жить себе над головой, да и фиг бы с ними, на самом-то деле. А вот та, которая за них отвечать будет — вопрос другого порядка. И где эта мелкая гадина сейчас находится? А… вот где.