Театр Теней - Орсон Кард

– Я разберусь, – обещал Феррейра.

– Извините, что так вышло, – сказал Джон Пол.

Феррейра только вздохнул:

– Неужто вам не пришло в голову, что у нас могут работать такие программы?

– Вы хотите сказать, что у вас есть следящие программы, которые могли бы дать мне сведения о том, что пишет Ахилл? – спросил Джон Пол.

Не только у Питера бывает сарказм. Ладно, я же не пытаюсь объединить мир.

– Тебе незачем это знать, – ответил Питер.

Джону Полу пришлось стиснуть зубы.

– Я думаю, что Ахилл собирается убить твою мать.

– Отец, – нетерпеливо отозвался Питер, – он ее даже не знает!

– Ты думаешь, он мог и не слышать о ее попытке проникнуть в его комнату?

– Да, но… убить? – спросил Феррейра.

– Ахилл ничего не делает наполовину, – сказал Джон Пол. – И никто не верен Питеру так, как она.

– Даже ты, отец? – ласково спросил Питер.

– Она не видит твоих недостатков, – солгал Джон Пол. – Материнские инстинкты ее ослепляют.

– А ты свободен от таких цепей.

– Поскольку я не твоя мать.

– Все равно мои сторожевые программы должны были засечь ситуацию, – вмешался в разговор Феррейра. – Вина только моя. В системе не должно было быть черного входа.

– Всегда есть, – сказал Джон Пол.

Когда Феррейра вышел, Питер заговорил холодным голосом:

– Я знаю, как полностью оградить мать от опасности. Увези ее отсюда. На какую-нибудь колониальную планету. Куда угодно, и займитесь там чем угодно, но хватит меня защищать!

– Защищать тебя?

– Ты думаешь, я такой дурак, что поверил в твою историю насчет желания Ахилла убить мать?

– Да, ты единственный человек, которого стоит убить.

– Я единственный, чья смерть уберет главное препятствие с дороги Ахилла.

Джон Пол только покачал головой.

– Назови еще хоть одного, – потребовал Питер.

– Никого нет, Питер. Ни единого. Все в полной безопасности, поскольку Ахилл проявил себя полностью рациональным юношей, который никогда никого не убьет без абсолютно рациональной цели.

– Ну, конечно, он псих, – согласился Питер. – Я же не говорю, что нет.

– Психов много, а действенных лекарств мало, – ответил Джон Пол и вышел.

Когда вечером он рассказал все Терезе, она застонала:

– Значит, все это время у него были полностью развязаны руки.

– Мы в этом всем достаточно скоро разберемся, – заверил ее Джон Пол.

– Нет, Джон. Вряд ли достаточно скоро. Судя по всему, уже слишком поздно.

9

Зачатие

От: Stone%[email protected]

Кому: Third%[email protected]

Тема: Никак не ботвинья

Я не знаю, кто вы, я не знаю, что значит это послание. Он в Китае. Я там был туристом, шел по тротуару. Он дал мне сложенный клочок бумаги и попросил меня направить письмо на этот адрес с указанной выше темой. Вот это письмо:

«Он думает, что я сказал ему, где будет Калигула. Я не говорил».

Надеюсь, это что-то значит для вас и вы это получите, потому что он придавал этому большое значение. Что до меня, то вы не знаете, кто я, и он не знает, и так мне спокойнее.

– Это не тот же город, – сказал Боб.

– Конечно, – согласилась Петра. – Ты теперь выше ростом.

Боб впервые вернулся в Роттердам с тех пор, как еще совсем маленьким ребенком улетел оттуда в космос учиться быть солдатом. За все их странствия с сестрой Карлоттой после войны она ни разу не предложила ехать сюда, и сам он тоже об этом не думал.

Но здесь сейчас находился Волеску – ему хватило наглости обосноваться заново в городе, где его арестовали. Теперь, конечно, он не называл свою работу исследовательской – даже хоть она столько лет была нелегальной, другие ученые продолжали заниматься ею подпольно, и когда после войны снова смогли публиковаться, то растерли в пыль все результаты Волеску.

Так что его контора в старом красивом здании в центре города жила под скромной вывеской на всеобщем:

СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ РАЗМНОЖЕНИЯ

– Безопасности, – сказала Петра. – Странное название, учитывая, сколько он убил младенцев.

– Не младенцев, – доброжелательно возразил Боб. – Были прекращены незаконные эксперименты, но никакие легальные дети в них не были задействованы.

– Это тебя колбасит? – спросила Петра.

– Слишком много смотришь телевизор, начинаешь подхватывать американский сленг.

– А что мне еще делать, пока ты сидишь в сети за компьютером, спасая мир?

– Мне вот-вот предстоит встреча с моим создателем, – сказал Боб, – а ты на меня бочку катишь за то, что я столько времени трачу на чистый альтруизм.

– Он не твой создатель.

– А кто тогда? Мои биологические родители? Они создали Николая, а я так – остатки в холодильнике.

– Я имела в виду Бога.

– Да знаю я, – улыбнулся Боб. – А у меня все время вертится мысль, что я существую лишь потому, что Бог сморгнул. Если бы он смотрел внимательнее, я бы ни за что не появился.

– Да не подкалывай меня насчет религии, я не клюну.

– Ты сама начала.

– Я не сестра Карлотта.

– Я не мог бы на тебе жениться, если бы ты была ею. Так что ты выберешь – меня или монашество?

Петра засмеялась и ткнула его в бок, но не сильно. Даже не тычок, а повод, чтобы его коснуться. Доказать себе, что он принадлежит ей, что она может его трогать, когда хочет, и что так и надо. Даже Бог не против, потому что теперь они женаты по закону. Требуется перед внешним оплодотворением, чтобы не было вопросов об отцовстве или совместном владении эмбрионами.

Требуется, но ей и самой хотелось.

А когда ей начало этого хотеться? В Боевой школе, если бы ее спросили, за кого она когда-нибудь выйдет замуж, она бы ответила: «За дурака, потому что никто умный меня не возьмет», но если бы отвечать всерьез и тому, кто не проболтается, она бы тогда сказала: «За Динка Миекера». Он был в Боевой школе ее ближайшим другом.

Динк даже был голландцем. Но сейчас его в Нидерландах не было. У Нидерландов не было армии, и Динка одолжили Англии как призового футболиста, и сейчас он участвовал в объединенном англо-американском планировании, что было пустой тратой его таланта, поскольку ни по одну сторону Атлантики не было никакого желания связываться с бучей, которая раскачивала остальной мир.

Она даже не пожалела о его отсутствии. Она все еще вспоминала о нем с нежностью, лелеяла эти воспоминания, даже, быть может, любила его чуть более, чем платонически. Но после Боевой школы, где он был смелым бунтарем, бросившим вызов системе, отказавшимся командовать армией в Боевом зале, а потом он пришел на помощь Петре и Эндеру в борьбе против учителей, – после Боевой школы они почти постоянно работали вместе и, наверное, слишком хорошо узнали друг друга. Поза бунтовщика исчезла, и остался блестящий, но слишком самоуверенный командир. И когда Петра опозорилась на глазах у Динка, когда ее сморила усталость во время игры, которая оказалась настоящей войной, между ней и остальными возник барьер, а между ней и Динком – неодолимая стена.