Ледяное небо Криона - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

хочешь внутрь, ну так колись. Отец твой подставил заказчика, вот у него и отжали бостос банальным шантажом. Довольна? Получи. Но не ради секса.

За окном стояла безлунная темень. Свет от редких фонарей едва проникал в спальню. Глаза Янис выглядели в полумраке чёрными бриллиантами, блестящими и влажными. Грустными.

Было довольно прохладно. Если по Цельсию, то не выше четырнадцати-пятнадцати, на отоплении экономили. Несмотря на холод, девушка выпорхнула из-под одеяла абсолютно голая и повисла на Максе.

— Прости… Я не ради… Но очень хотелось узнать… И тебя хочу… Не могла расстаться на Эребусе… Иди ко мне!

Всхлипы. Поцелуи. Причитания.

Не сложно догадаться, что утро они встретили вдвоём и под одним одеялом. Глаза у барышни больше не походили на грустные бриллианты. Скорее на сверкающие раухтопазы, чуть туманные внутри. Она выгнулась и потянулась, явно довольная. Потом перевернулась и провела пальцами по редким волосам на груди Макса.

— Смешной… Лицо потемнело и стало почти как у нормальных людей. А грудь и ниже — белые. Ты — альбинос?

— Нет. Представитель светлой расы на своей планете. У нас встречаются гораздо темнее тебя. Практически совсем чёрные.

— Но тебя же я устраиваю… Такая?

Она оказалась сверху и принялась недвусмысленно намекать на повторение вечерних забав, хоть ночью клялась: там у неё уже натружено и болит, хватит.

После того, как оба отдышались, сама пришла к выводу — устраивает.

После завтрака он потащил Янис с собой на ремонтный завод. Пусть она чисто наездница, не технарь, но авиации не чуждая. А оставь одну — неизвестно что найдешь.

Здесь же он нашёл холодный ангар, способный вместить самолёт величиной с Ил-18, но внутри находилась лишь пара истребителей и три снаружи, да бригада из дюжины мрачных личностей.

Привыкнув, что за пределами Земли ему ничто не давалось без боя, собственно, на Земле тоже, Макс набрал полные лёгкие морозного воздуха, приготовив пламенную речь в защиту аппаратов вертикального взлёта-посадки. И будто влетел в открытую дверь, которую намеревался выбить.

Мастер, он же бригадир, звали его Ухис, показал очень старую книгу с полимерными страницами, сохранившуюся со времени до похолодания. Оказывается, до ледников над Крионом носились винтокрылые машины самых разных конфигураций — с двумя, тремя и четырьмя роторами. Естественно, преобладали одноосные классической схемы, такие же, как у Миля и Сикорского. Подчиняющиеся одинаковым законам физики, вертолёты вызывали к жизни схожие технические решения.

— Нам нужен летающий кран, поднимающий две-три бочки раствора и арматуру для распыления. Время нахождения в воздухе без дозаправки — полчаса. Я вот… накидал.

Эскизы человека, не имеющего отношения к строительству вертолётов и квадрокоптеров, и рядом не лежали с конструкциями, прорисованными в древней книге.

— Кран — куда ни шло. Но всё равно, опасная штука, — прикинул Ухис, и это звучало несколько странно для человека, обслуживающего пиратов, то есть авиаторов самой рискованной профессии. — В древности летали на аппаратах с единственным двигателем, понижающим редуктором и ротором с длинными лопастями, вращающимся куда медленнее, чем у бостоса. При останове движка подъёмная сила сохранялась за счёт авторотации. И наши истребители какое-то время летят по инерции, ты сам посадил одного, загнав в щель между льдин.

Наверно, он тоже был лётчиком, по каким-то причинам прикованным к земле.

— Мастерство приземления не пропьёшь, — признал Макс. — Не уберёг.

— Расслабься. Мы починили. Наша главная сама на нём летает. А ещё там из-под оранжевой краски проступил рисунок белого болта с яйцами. Откуда?

— Потому что раньше он принадлежал Трёхногому. Так как там с надёжностью?

— Вчетверо хуже, — развёл руками инженер. — Допустим, оборотами двигателей будет управлять процессор. Но хоть один станет…

— То процессор должен вырубить противоположный и дать полный газ на оставшиеся два, чтоб смягчить падение. Плюс аварийный сброс груза и молиться, чтоб никто не маячил внизу.

— Сам полетишь?

— Если не я, так кто же? — Макс смирился с этим заранее. — А ещё квадрокоптер надо доставить к месту работ в разобранном виде, там собрать, проверить…

— Не учи учёного. В общем, певец… Да, про вчерашний вечер все в курсе… Дай мне десять-двенадцать дней. Движки есть, капремонтные. Раму сварим. Вот редуктор… Что-то придётся заказывать, покупать. Так что через десять дней будет не аппарат, а только понимание, когда он полетит и как. И ты раньше не нужен.

— Как скажешь…

— Но у меня условие, — Ухис глянул на него хитро, с прищуром. — Объясни Сталс, что нам нужны геликоптеры. В том числе поднимать лётчиков, прыгнувших над торосами. И я здесь не соберу. Только с помощью авиазавода в Эхесе или в Сахамисе.

После прощания с технарями Янис впилась как клещ.

— Зачем тебе летающий кран?

— Ага. Снова начнёшь шантажировать сексом ради ответа. Дам — не дам. Или дам, но не тебе.

— Ты всё ещё дуешься…

— Нет. И расскажу потом. Как-нибудь. Собственно, тайна-то невелика.

Янис сделала вид, что полностью утратила интерес. Но лишь только на следующий день маленький четырёхместный биплан взял курс на Эребус, невинно спросила:

— Так зачем кран?

— Сейчас расскажу. Но с условием. Я вот раскрываю тебе тайны, а ты мне — ни одной. Договорились? Давай сама что-нибудь.

Она закусила губку.

— Беда в том, что и особых секретов-то… Один только. Да ладно. Скажу.

— Жаль, под шлемом не видишь. У меня уши оттопырились от внимания.

— Ну, слушай… У меня есть сын. Три года. От того погибшего лётчика, Улоса. Поэтому меня удручают промахи отца. Разорится его компания — мне крышка.

Неожиданно. Янис казалась не то чтобы слишком юной, чтоб стать матерью, но лёгкой в общении. Тем более, Максим никогда не подумал бы, что роль матери-одиночки её тяготит.

— У меня двое. Близнецы. Когда улетал, по исчислению Криона им был примерно год. Я никакого секрета не делал. Ты не спрашивала.

У Янис глаза округлились.

— Так ты — женат⁈ И бросил двух младенцев, сбежав на далёкую планету⁈ Ну у вас и нравы на Денебе.

Она отодвинулась, насколько позволяли узкие сиденья.

— Нет и нет. Во-первых, разведён. Жена меня оставила ещё до родов. Мол — разочаровал её. Недостаточно смуглый.

— Что-о?

— Шучу. Она — белая. А что ей во мне не понравилось… Встретишь — спроси. Кроме того, я их не бросил. Все трое были больны онкологией. Бывшая жена — смертельно, дети потенциально. Их излечение стало платой за выполнение весьма специфического поручения…

— Ты кого-то убил?

— На Креоне — только пирата, напавшего на сопровождаемые нами транспорты, и Трёхногого. Поверь, ради мокрухи не повезут специалиста из другого мира, всегда хватает местных.

— Так что за поручение?

— Вот про него не расскажу даже под угрозой отлучения от секса на сто лет.

Хитрый армянский нос шмыгнул.

— Ладно. А кран?

— С этим проще. Делаем ещё один обитаемый анклав, далеко на севере. Очень перспективный. Но была проблема, там техника мало где пройдёт. А воздушному крану дороги пофиг. Распылит бензин с загустителем, чтоб горел медленно, торосы просто расплавятся.

— Что, на Денеб-14 так принято?

— Нет. Я же говорил. У нас ледяные шапки невелики. Но вот техники, умеющей летать со сколь угодно малой скоростью и даже зависать, хватает. Геликоптеры в качестве воздушных кранов используются, например, в тайге. Представь себе лес, который будет расстилаться у тебя под крылом, тащишься над ним весь световой день, а лес не кончается… Это — тайга.

— Не может быть! Ты меня разыгрываешь. Или придумываешь какие-то загадки.

— Чтобы развести на секс, обещая разгадку? Может быть, я коварен. Но про тайгу не врал. Хочешь, спою про неё?

— С посвящением песни «безупречной Сталс Литус»?

— О, так мы уже ревнуем к работодательнице? Не буду. Слушай:

Три часа самолёт над тайгою летит.

У окошка японец сидит и глядит.

И не может, не может понять самурай —

Это что за огромный неведомый край?

Удивлённо таращит японец глаза:

Как же так — три часа всё леса да леса.

Белоснежным платком трёт с обидой окно.

Я смотрю, мне смешно, а ему не смешно.

(Сл. Л. Рубальской).

Эдуард Ханок, автор музыки песни и её исполнитель, после припева очень забавно топал, изображая старого и выбитого из колеи японца.

Накатили воспоминания. Знаменитый белорусский композитор как-то приехал с концертом на авиабазу в Барановичах, пел «Лягу, прилягу», «То ли ещё будет», «Малиновка», «Я у бабушки живу», «Зима», все его сочинения, из Советского Союза, пережившие тот Союз, а закончил маршем «Служить России», где в качестве минусовки звучал аккомпанемент и хор,