Двенадцатый день Рождества - Маргарет Мур

Жизель держала в руках свою свободу — единственный дар, который, как полагал Майлс, она не сможет отвергнуть.

— Спасибо вам за то, что привезли Сесилию, спасибо за великолепную кобылу и другие подарки, — продолжала девушка, останавливаясь в двух шагах от него. — От всей души благодарю вас.

— Я заботился лишь о том, чтобы доставить вам удовольствие, — ответил Майлс.

— И вы его мне доставили.

Рыцарь с трудом сглотнул. Значит, Жизель пришла только для того, чтобы поставить последнюю точку, подумал он. Страдания его достигли предела, горло сжал болезненный спазм, и он отвернулся, пряча от Жизель глаза.

И в этот момент девушка сделала еще один шаг и с нежностью дотронулась до его руки.

Неохотно, со вздохом он вновь повернул голову и, посмотрев в ее прекрасные глаза, увидел в них смятение. Неужели она поняла, какие муки терзают его? Ничего, скоро он избавит ее от своего присутствия.

Жизель протянула ему клетку и прошептала:

— Сэр Майлс, я пришла, чтобы сказать: последний подарок мне не нужен.

Этого Майлс никак не ожидал. С минуту он молчал, пытаясь разгадать смысл ее слов, потом спросил:

— Что ж, если мой подарок вас не устраивает, почему бы не выпустить птиц на волю? — Он невесело усмехнулся. — Это же самый простой способ избавиться от них.

Жизель без слов кивнула и направилась к двери. Отворив ее, она выпустила горлиц в высокое ночное небо и долго провожала их взглядом. А Майлс, не в силах отвести от нее глаз, вдруг осознал, что под меховой накидкой на ней надета лишь тонкая сорочка, а на обнаженных ногах — только легкие домашние туфли.

— Прекрасно, птицы обрели свободу, — сухо молвил он и, помолчав, добавил: — Вам бы тоже лучше уйти отсюда, миледи, пока вас не обнаружили здесь, со мной.

Жизель снова повернулась к рыцарю, затем медленно закрыла дверь и легкими, неслышными шагами подошла к нему. На лице ее появилось то решительное выражение, которое Майлс уже слишком хорошо знал.

— Я освободил вас от тяжкой необходимости выходить за меня замуж, миледи, — продолжил он тем же сухим тоном. — Вам не о чем более беспокоиться. Посему возвращайтесь к себе. Если вас застанут тут, наедине со мной, то дядюшка может упрекнуть меня в непорядочности и настоять на нашей свадьбе, мысль о которой вы не можете допустить.

Словно не слыша его, Жизель прямо посмотрела в его глаза и с нажимом спросила:

— Скажите честно: вы действительно намеревались уехать завтра из замка, даже не попрощавшись со мной?

— Да. А в чем дело?

— Не думала, что вы бесчестный человек, сэр Майлс.

— А я не просил, чтобы вы являлись сюда в подобном виде, — хриплым голосом парировал Майлс.

Жизель прикусила губу. Неужели он на самом деле ее не понимает? Или же она совершила очередной промах, прибежав в конюшню, чтобы поговорить с ним? Но она действовала по велению сердца…

— Я имела в виду не это, а наш договор.

Губы рыцаря горько скривились.

— Наш договор? С ним все кончено. Я потерпел поражение, следовательно, вы получаете полную свободу.

Кивнув, она мягко произнесла:

— В каком-то смысле я согласна с вами, сэр Майлс, и от свободы никогда не откажусь. Но, с другой стороны, у меня есть серьезные возражения. Так как я вижу, что вы меня не понимаете, буду говорить прямо: вы не проиграли, а выиграли пари. Как вы и предсказывали тогда, в дядюшкином солярии, я страстно влюбилась в вас.

Сказав это, Жизель замерла, ожидая, что рыцарь отмахнется от нее и от ее импульсивного признания, но он, очнувшись наконец от потрясения, схватил ее в объятия и впился губами в ее губы. Жар его поцелуя опалил Жизель божественным огнем, и она ответила ему с не меньшей пылкостью.

— Жизель, Жизель! — невнятно пробормотал Майлс, когда на секунду оторвался от нее. Но тут же снова завладел ее сладкими губами.

Она прижалась к груди Майлса так крепко, что без труда слышала глухие и мощные удары его сердца. Некоторое время он не выпускал девушку из рук, словно боялся, что она исчезнет в темноте, как выпущенные ею горлицы, но потом все же отстранился и спросил:

— Ты уверена, дорогая? Ведь ты так настойчиво отказывалась от свадьбы, что я…

На губах Жизель заиграла плутовская улыбка.

— Да как ты смеешь сомневаться? Если до тебя все еще не дошло, поясняю: я настойчиво требую твоего согласия стать моим мужем, если, конечно, ты не подыскал себе другую невесту.

Он тоже широко улыбнулся, глаза его радостно сверкнули.

— Не говори глупостей, милая! Еще никогда и ничего я так не желал, как видеть тебя своей женой!

Жизель рассмеялась и снова прижалась к широкой груди своего избранника.

— Стало быть, влюблена не только я, — проворковала она. — Не одну меня поразил сей сладостный недуг.

— Господи! — воскликнул Майлс. — Я вел себя как самый самонадеянный болван на свете, Жизель! Меня следует публично четвертовать. Сможешь ли ты меня простить?

Не поднимая на него глаз, она улыбнулась.

— Конечно. Если и ты простишь меня за то, что с первой минуты нашей встречи я начала выискивать в тебе возможные недостатки, не утруждая себя обратить внимание на очевидные достоинства.

Теплые ладони девушки нежно скользили по спине Майлса, по выпуклым рельефным мышцам, проступавшим даже сквозь плотную ткань белой рубашки. Тело его было таким сильным, таким любимым! Побуждаемая растущим внутри желанием, она подняла лицо в ожидании нового поцелуя.

Губы их соединились томно, сладко, дыхание слилось воедино. Руки, которыми Майлс гладил ее, просили, умоляли…

Но вдруг, почувствовав, что в ответ тело Жизель начало изгибаться, Майлс, издав тихий стон, чуть отодвинул ее от себя.

— Послушай, Жизель… — устремив на нее предостерегающий взгляд, сказал он. — Если ты не хочешь, чтобы все произошло здесь и сейчас, умоляю тебя немедленно уйти.

Девушка отступила на шаг и очень твердо посмотрела на него. Она знала, что Майлс прав. Но теперь она знала и другое, самое для нее главное: он любит ее и их свадьба состоится в ту минуту, когда они пожелают. Что же до дядюшки, то он, само собой, будет счастлив видеть их вместе, в чем он не единожды ее заверял.

С благоговейным трепетом Майлс следил за выражением лица своей возлюбленной невесты, а та вдруг взметнула руки к груди и дернула за шнурки меховую накидку, которая царственно упала к ее стройным ногам.

— Ты каждый день одаривал меня. Сейчас я тоже хочу сделать тебе подарок, любовь моя, — едва слышно прошептала она.

— Ты о чем, милая?

— Прими мой дар. Прими меня!

После этого все остальные слова потеряли смысл. Без всяких угрызений совести Майлс нежным движением опустил Жизель на приготовленную на ночь постель.