Газета Завтра 464 (42 2002) - Газета Завтра Газета

Под морозным зимним северным багровым небом девочка с котиком пробирается по заснеженному двору, а в серую оттепель ворона сидит на расшатанном заборе и проветривается вязанный из разноцветного тряпья коврик. Веселые полосатые половики реют в голубом холодном небе, как некие знамена домашнего деревянного уюта. Бабушка в красном платке стоит у причала, а из бани, где в царственном неглиже все еще нежится тотемская (как мне сообщил Веселов) Венера, выбирается пьяненький и котоватый ее муж в кальсонах и телогрейке, собираясь сказать какую-то пакость бабушке в красном платке; по реке Сухоне плывет пароход; виднеется далекий берег. Пустырь, доходный дом, одинокая шатровая колокольня: полнолуние. Красавица материализуется из волнующего розового весеннего воздуха; на столе художника — цветы в стеклянной рюмке. Белый конь резвится на улице. Что же такое в Вологде случается. Детское воображение моего ныне взрослого сына потряс конь на зеленом мокром берегу реки Вологды, убежавший, как показалось юному фантазеру, от клыковского Батюшкова у Вологодского кремля.

Смотрю в окно: золотая осень. Значит, скоро у Сергея Борисовича 50-летний юбилей и, следовательно, большая выставка в Вологодской картинной галерее. Творчество художника востребовано, многие его работы хранятся в музейных фондах и частных коллекциях России. За границей, впрочем, тоже. Помню, за Державу было обидно, когда во Францию отправляли серию великолепных зимних пейзажей, особенно жалко было тот, что с белой курочкой.

Все эти замечательные картины писаны в "свободное от работы время", поскольку юбиляр — сотрудник Вологодского филиала Всероссийского художественного научно-реставрационного центра им. акад. И.Э. Грабаря. В экспозиции выставки зритель увидит иконы, которым, да простит меня читатель за избитое выражение, Веселов подарил новую жизнь. Среди них "Деисус" XVI века из сельской деревянной церкви в Тотемском уезде, "Успение" XVIII века (огромная икона площадью 4 кв. м с миниатюрной живописью), минея "Октябрь" XVI века из церкви Димитрия Прилуцкого. Искусство реставратора состоит в том, чтобы это искусство было скрыто. Но сколько труда вложено, например, в минейную икону, раскрытую от трех слоев записей и перелевкасок.

Что же касается памятников монументальной живописи, то и к их реставрации причастен Сергей Борисович Веселов. Против картинной галереи высится Софийский собор с фресками XVII века работы Дмитрия Плеханова "со товарищи", жизнь которых продлили вологодские реставраторы.

Поезд до Вологды идет из Москвы 8 часов. Выставка открывается 17 октября в 17 часов.

ТОСКА ПОД КАРАДАГОМ

Николай Анисин

14 октября 2002 0

42(465)

Date: 15-10-2002

Author: Николай Анисин

ТОСКА ПОД КАРАДАГОМ (Взгляд дилетанта на творчество поэта и скульптора Георгия Мельника)

Я люблю футбол и равнодушен к поэзии. Я с ходу могу вычислить самого классного игрока на поле, а отличить по текстам крупного поэта от мелкого у меня образования не хватает. И потому в поэтической Мекке — Коктебеле — я в минувшем году подружился с футболистом Георгием Мельником.

В молодости Георгий выступал в командах мастеров России и Украины, а в последние времена тренирует детскую футбольную сборную Коктебеля. После тренировок он, как правило, идет в парк Дома творчества писателей, где у него есть персональная скамья и пень. На сем пне камни с вулкана Кара Даг Георгий превращает в скульптуры красавиц и гномов, в змей и зверей.

Собственные творения Георгию по душе. Он сам бы на них смотрел да смотрел, но зарплата в Крыму у футбольного тренера ничтожна мала, и каждый вечер Георгий выставляет свои изделия из камня на продажу в центре коктебельской набережной — на так называемой Площади Искусств.

Я по вечерам в Коктебеле играл в теннис и, возвращаясь с кортов турбазы в Дом творчества, между прочим свидетельствовал Георгию свое почтение. Рядом с ним и его камнями нередко возникали бывшие футболисты — либо местные, либо приезжие курортники, которые в пору своего коктебельского отпуска не прочь с утра погонять мяч вместе с малолетними воспитанниками Георгия на их тренировках.

Явление вечернее собратьев-футболистов на Площади Искусств обыкновенно сопровождалось категоричной постановкой вопроса перед Георгием: что надлежит на закате солнца принять?

— Пивка для рывка, водки для обводки, "Муската" для подката или все-таки сухого для подачи углового? Чаще всего на парапете у каменных скульптур откупоривались именно бутылочки сухого вина.

В компанию футболистов при Георгии я как-то легко вписался и стал в ней задерживаться и на час, и на два. А при всем том мне трудно было не обратить внимания на два обстоятельства.

Первое: Георгий абсолютно не умеет торговать. Публику, гуляющую по Площади, сильно тянуло к его вещам из камня. К ним подходили молодые парочки, одинокие юные барышни, зрелые дамы и солидные господа, их разглядывали мамы и папы с детьми. Но ни к кому из потенциальных покупателей Георгий не бросался с приязненно-приветливыми словами, никому с несказанной симпатией не заглядывал в глаза: чего изволите? Вот плоды моих трудов над камнем — хотите берите, хотите нет. Ну как при таком равнодушии к клиентам можно подвинуть их на покупку?! Георгий, заметил я себе, торговец — крайне бездарный.

Обстоятельство второе. Однажды бывшие футболисты приличную дозу сухонького смешали с портвейном, и вдруг начался между ними разговор, совершенно далекий от футбольных баталий.

— Приехал я, Георгий Сергеевич, прошлым летом из отпуска, прочитал жене твой стих.

Я проснулся — нет вина,

Да к тому ж в чужой постели.

Значит — точно с "бодуна",

Значит — точно в Коктебеле.

И знаешь, Сергеич, недавно она его вспомнила и говорит.

— Вот тебе вот, чтоб ты целый месяц один в Коктебеле тусовался и незнамо где просыпался. Даю тебе только неделю свободы. Неделя прошла, и завтра я ремжу к поезду в Феодосию встречать супружницу. Видишь, Георгий, как твой прикол на нее подействовал!

Защитник в прошлом киевского "Динамо", завершив свой монолог, поднял стакан.

— Ну так за класс и мастерство.

Все дружно выпили. Но тема не закрылась. Нападающий, блиставший некогда в симферопольской "Таврии", о том же, не о футболе, а о стихах, так же речь повел:

— А моей жене, Георгий, понравилось то, что ты нам читал за ужином в "Иксе" — про пляж, бабу и выпивку. Может, повторишь это сейчас?

Упрашивать себя Георгий не заставил и, всем налив, немедля исполнил заявку бывшего труженика ног.

На берегу с горла-бокала

Мы пили крепкое вино,

А возле нас волна ласкала

Песчано-галечное дно.

К закату солнечного света,

Почуяв бодрости приток,

Стал говорить тебе …про это,

Ты ж стала говорить про то,

Что я тебя совсем не знаю,

Что мало выпить-закусить,

Что мужу я не изменяю,

Что, надо, мол, еще купить.

Я взял еще, и к ночи где-то

Вино дает обратный ток:

Ты стала говорить … про это,

Я ж ни про это, ни про то.

Весь футбольный люд улыбнулся. Я тоже. Кто-то хлопнул Георгия по плечу, молвив, ты пишешь, как играют в высшей лиге. Кто-то возопил: “А про стакан, Сергеич, прочитать слабо?” Оказалось, не слабо.

Георгий повелел всем опрокинуть ранее им разлитый портвейн и запросто отозвался на очередную заявку.

— Когда звучит призыв "Налей",

То утверждать я не устану:

Мне блеск граненого стакана

Милей всех кубков королей.

Сольемся, друг, ведь мы с тобой,

Пожалуй, братья — два сосуда,

И красочно живем, покуда

Полны лишь жидкостью хмельной.

На следующий вечер по дороге с теннисных кортов я, как и прежде, завернул на Площади Искусств к торговой точке Георгия на парапете. Он стоял в одиночестве. И проблесков жизни в нем было не намного больше, чем в его скульптурах из древних камней.

— Так-так, — вмиг я скумекал, — собратья-футболисты вчера после моего ухода от них явно бражничать не закончили и, похоже, гулеванили где-то всю ночку.

Руку Георгию пожав, я поставил сумку с ракетками к его камням и, ни слова ему не говоря, запечатал свой шаг к ларьку напротив — за отменно холодной жидкостью хмельной.

Кружка пива Георгия далеко не одухотворила, но от мрака внутри вполне избавила. И когда нежданно-негаданно к нему подплыла знакомая дама, он раскланялся с ней живо и весело. Дама — знойного возраста доцентша из Москвы — завтра намеревалась отбыть домой, и перед отъездом решила попросить Георгия записать в ее блокнот одно из читанных им ей на днях стихотворений.