Гений Одного Дня - Алиса Плис

 - Имеется, имеется, - вставил пару слов молчавший до сих пор человек, которого Гай называл Веснушечкой. – Прямо над той комнатёнкой, в которой привык верховодить Вингерфельдт. В ней, правда, частенько засиживается сам дядя Алекс – у нас другое призвание, пусть мы и тоже что-то изобретаем. А вы присаживайтесь, сударь, а то придёт Гай и накостыляет всем нам за отсутствие гостеприимства в полной степени.

               Перед Николасом сидел невысокий, но худощавый мальчишка лет пятнадцати с глазами профессионального нахала и проныры. Его щёки были украшены множеством веснушек, на лице поселился намёк на улыбку, уши были большими, за них были зачёсаны густые чёрные волосы. Густые брови были нахмурены, а взгляд чем-то напоминал Вингерфельдтовский. Николас с радостью присел к нему, получив прекрасную возможность допросить его. Как и все, мальчишка был завален бумагами, но явно он их не читал. И не собирался. Так же на столе стояли две любопытные баночки с красноречивой надписью «Ядовито», тут же лежала книга, повергшая Николаса в ещё большее удивление – «Химические опыты в домашних условиях».

 - Что ж, тогда я представлюсь, что ли… Мориц Надькевич, телеграфист всей этой монополии дяди Алекса. Любезно именуем всеми вокруг «Веснушечкой», довольно частым прозвищем, но ко мне подходящим особенно явно, что оно смело заменило мне родное имя. Что мне о себе рассказать приятного? Так и быть, перескажу в сотый раз историю о себе любимом. С чего, собственно всё и началось. Образования не имею, как и дядя Алекс в своё время, так и я, был выгнан из школы, но в отличие от него, за сверх умные выкрики и смелые заявления. Дома меня пытались воспитать, но потом бросили, считая это бесполезным занятием. Так я стал продавать газеты в поезде. На вырученные деньги я организовал маленькую лабораторию в багажном вагоне. Следует сказать, химия меня давно завлекала. Я тратил свои последние деньги на всякие баночки с подобными красноречивыми надписями, в итоге, весь вагон был ими завален. В свободное время я ставил эксперименты и опыты, выясняя для себя что-то новое, и тем самым думая прославиться в этой области, представляющей для меня интерес. Кончилось очень плачевно. В один прекрасный день я что-то удачно смешал в своей вагон-лаборатории, произошёл невиданной красоты взрыв, пожар значит… На ближайшей станции буквально за уши меня выкинули прочь, и дядя Алекс стал свидетелем этой прекрасной сцены. После того случая ухо у меня до сих пор болит и слышит хуже, нежели другое. Так-то оно так.

 - А как же ты опыты проводил, коли не имел образования?

 - О, это ещё интереснее. На станции была моя не первая встреча с Вингерфельдтом. Давным-давно он ещё как-то заходил в наш дом (не знаю, зачем), и подарил мне эту книгу, лежащую на столе. По этой книге сам Вингерфельдт и стал тем добрым дядюшкой Алексом и нашёл в себе талант гениального изобретателя и учёного. Так что книжку я эту зачитывал до дыр, зная о том, кто мне её подарил, и, ожидая этой прекрасной встречи со знаменитым учёным. Я её дождался – пусть и не в таком духе, как я планировал. Так я стал работать на нашу банду лоботрясов.

                   Всё это время кто-то слушал эту историю ещё раз, а такие, как Нерст, просто обложились бумагами, делая вид, что ничего не слышат и не видят. Мориц взглянул на него с высокомерием, резко сгрёб всю макулатуру на край стола, пустил руку куда-то за стол, потом вытащил её, и с довольной рожей сорванца ехидно улыбнулся. Взяв в руки небольшой и длинный футляр, достаточно тонкий, он что-то там отвинтил, после чего сунул в него несколько шариков (ради которых и залезал под стол), поднёс футляр к губам. Точно прицелившись, Надькевич резко дунул в футляр, и катышек со свистом попал прямо в стекло пенсне Нерста. Последний резко поднял голову, и взглядом голодного медведя упёрся в Морица, в то время как тот стал изображать из себя такого же тугодумного и серьёзного человека, заваленного бумагами и делами.

 - Мориц! Я убью тебя когда-нибудь!

 - Когда-нибудь, это не скоро! – махнул рукой Надькевич, подмигивая Николасу.

                       Эта маленькая сценка весьма развеселила серба, но он бы, будь на месте Надькевича, уж точно бы не решился приставать к такому серьёзному человеку, которым казался Альберт. Что-то было  в нём отпугивающее, угрожающее даже.  Затем взгляд Николаса стал скользить по другим лицам этого ада дяди Алекса, и в некоторых из них он сумел кого-то узнать. Их было двое всего – причём, они опять что-то выясняли между собой, так что не узнать эту парочку было трудно. К ним приблизился Витус и образовалась всем уже знакомая троица вечных спорщиков. Они стояли у угла этой залы, стараясь не мешать работающим людям. Затем один из них обернулся, и встретился взглядом с Николасом. Мэриан, о которой к этому времени все забыли, подала свой голосок, похожий на журчание ручья:

 - Что ж, а эти люди известны больше как изобретатели, конструкторы. Отвечают за починку всяких приборов. Собственно, вы, Николас, почти ознакомились с нашей командой лоботрясов. Да, небольшая она, зато весёлая, узкая, сплочённая.

  - А для чего это стоит за твоим столом целое сборище музыкальных инструментов?

 - О, об их предназначении ты узнаешь, если поработаешь побольше в нашем маленьком муравейнике, - затем племянница Вингерфельдта снова уткнулась в пишущую машинку, набирая какие-то важные тексты на ней. – Когда наступит время для отдыха…

  - Гай говорил, к вам в компанию пришёл новый инженер-электрик. Уж не этот ли молодой человек? – эти слова принадлежали большому человеку, стоящего поодаль от остальных.

 - Да-да, это я, - поспешил закивать головой Николас. – Мне суждено работать с вами в компании?

 - Да кто тебя туда пустит?! – брезгливо сморщился Витус. – Может, выйдем из этого помещения, а то людям работать, видите ли, мешаем. Потом жалобы будут. Нехорошо.

                Все трое людей вышли на улицу, приоткрыв злополучную дверь, и вновь накачав двадцать литров воды Вингерфельдту. Витус, разозлённый, и раздражённый достал сигарету и решил закурить, что остальным, не выносившим курящих людей, пришлось несколько посторониться, чтобы не чувствовать этого наиприятнейшего запаха. Разговор начал большой человек, имевший мощный подбородок и тяжёлый склад головы:

 - Ну что ж, будем знакомиться, молодой человек? Как вас там?

 - Николас Фарейда. А вас?

 - Авас,  - с понижением голоса произнёс человек.

 - Простите, не понял, а вас?

 - Авас, - повторил, уже хмурясь, большой человек. – Меня зовут Авас. Авас Бекинг. Я родом из Словении. И имя привёз оттуда же.

 - Ах, я-то думал, у меня же что-то переклинило в голове, - улыбнулся Николас,  удивившись столь необычному имени.

 - Ну, хватит болтать, - рявкнул Витус. – Мы так и не успеем перейти к делу.

                      Авас посмотрел на него с каким-то разочарованием и повернулся к Николасу, вооружившись небольшой веточкой, как опытный дирижёр. Стоящий за его спиной кроткий человек с любопытством выглянул и встал чуть ближе. Авас тогда решил толкать свою речь, дождавшись, чтобы все его слушали:

 - Итак, господа, в то время как те товарищи не вылезают из-за столов, нам предстоит очень сложная и трудная работа. Чинить оборудование называется. И не только. В общем-то, воплощать идеи на бумаге в жизнь. То, что надо и нужно. Я прекрасно помню починенный электромотор, скажите, Николас, согласны ли вы  работать на нас? Я думаю, прямо сегодня можно заняться этим прекрасным делом, заодно вы всё разузнайте по ходу и привыкнете. Да, Бари, прекрати прятаться за моей спиной – она тебя от работы не избавит, если ты так думаешь.

 - Какая жалость… Я так рассчитывал на это, мой друг, что, кажется, совсем потерялся в пространстве и времени, - вздохнул человек и показался на глаза. Внешность у него была далеко не приятная.

                  Всё это время Витус поглядывал искоса на Николаса, ожидая прекрасного случая отомстить за все свои унижения, претерпленные совсем недавно. А потом взгляд всех троих уткнулся на человека, которого Авас назвал, как Бари. Последний был невысокого роста, со смышлёным лицом младенца, в глазах застыла печаль прожитых дней. Человек ссутулился, похрамывал на правую ногу. Авас, поняв, что это как-то странно смотрится в глазах того, с кем он общается, вставил своё слово. Звали этого кроткого человека Бариджальд, раньше работал в Голландии, на довольно тяжёлых работах, то грузчиком, то строителем, в конце концов, когда он нёс тяжёлый груз, неудачно поскользнулся и отдавил себе грузом правую ногу. Хорошо хоть, нога осталась. Работать было негде – никому хромающий работник не нужен. Но это же Вингерфельдт! Вот он-то как раз и разглядел в бедном «инвалиде» (как ему подписали приговор) довольно работоспособную личность и взял к себе в команду. У Николаса за всё это время давно назрел вопрос, и он решился задать его смотрящему сверху вниз  Авасу Бекингу: