Меня зовут I-45 - Вера Огнева

Луций застыл, глядя на перламутровые бляшки. Сунул таблетки в карман, накинул куртку, пристегнул кобуру с табельным распылителем и выскочил из квартиры.

Оказавшись на промозглом ночном ветру, он тронул мочку уха.

– У Гераклейского спуска. Сейчас.

Он оборвал связь, не дожидаясь ответа. Прижал ладонь к стеклу служебной машины, и оно вспыхнуло неоново‑голубым, считав отпечатки пальцев. Замки щелкнули, открывшись.

Пора проверить одну версию.

* * *

Противник навалился сверху и впился стальными зубами Бритве в плечо. Имплантаты прокусили кожу костюма, и Бритва взвыла от боли. Трибуна взвыла вместе с ней. Зрители повскакивали с мест, затопали ногами. Хищный, голодный рев заметался эхом под сводами канализации. Прожектора слепили, песок арены лип к щеке, влажный от крови.

«У Гераклейского спуска. Сейчас» , – неразборчиво прошуршало в ухе. Бритва надавила кнопку отключения плечом и оскалилась в раскрасневшуюся рожу противника.

Самое время закругляться.

Она впечатала кулак в потную щеку. Заклепки на перчатках разодрали кожу; на лоб закапала чужая кровь. Второй удар – и скула в лохмотья. И коленом между ног. Нечестно, но на арене все приемы хороши. А этот вообще действовал безотказно.

Противник согнулся, ткнулся потным лбом ей в грудь, сопя от боли. Два точных нажатия у основания шеи – и он в отключке. Фирменный прием легионеров, который показали в учебке.

Звякнул гонг, застучали барабаны. Трибуны разочарованно зашумели. Бритва скинула обмякшее тело с себя, поднялась и прицельно сплюнула противнику на штанину. Он точно рассчитывал победить легко.

Новичок. Бывалые бойцы Нижней Арены с Бритвой не связывались.

Силовое поле отключилось, и она перешагнула гудящий парапет. В душном сумраке между ареной и зрительными рядами маячило бледное лицо агента. Весь на нервах. Немудрено – он с таким трудом втиснул Бритву в ряды участников, а она не потрудилась выполнить все условия.

– Ты куда?! – Его крик смешался с гулом толпы и грохотом барабанов из динамиков.

– Дела не ждут, красавчик, – крикнула Бритва в ответ.

– Мы договаривались на три раунда!

Он ухватил ее за запястье и лишь после заметил клеймо в виде орла. То показалось из‑под задравшегося рукава.

Бритва дождалась, пока он выпустит ее руку сам. Сдернула полотенце с плеча полуголого участника, ожидавшего своей очереди в сетчатом загоне, и зашагала вверх по ступеням вдоль битком заполненных рядов. Вытерла лоб и прокушенное плечо. Промокнула ладони. Кровь затекла в перчатки, и теперь те липли к коже. Пожалуй, стоило сделать укол от столбняка в Управлении. Один медбрат, из номеров, неровно к ней дышал и мог поделиться бесплатной прививкой.

– Детка, я б тебя покатал!

Она обернулась на крик. Ей ухмылялся долговязый номер с красочным и дурно набитым знаком банды на шее. Еле стоял, опираясь на спины приятелей; глаза пьяно блестели.

– Каталка не выросла. – Бритва улыбнулась в ответ и кинула в него полотенцем.

Вскоре аэроцикл нес ее по тоннелям – полым венам канализации, голубоватым в редких светляках фонарей. Разогретые мышцы горели, разбитые кулаки зудели. После хорошей драки тело наливалось энергией, сравнимой лишь с инъекцией допинга. Впрочем, драки и были допингом. Пустячной зависимостью, одной из нескольких.

Впервые Бритва увидела бой еще девочкой. По песку арены кружили на полусогнутых двое парней – оба полуголые, в облегающих, словно вторая кожа, штанах от армокостюмов. На обнаженных жилистых торсах засохли полосы крови и глянцевой синей водки – на удачу. Боец повыше ударил, целясь в челюсть, но второй успел отпрыгнуть, прочертил ладонями в белой пыли. Трибуны загудели, воздух завибрировал общим азартом. Бойцы вновь сцепились, обмениваясь мощными ударами, и в какой‑то миг один повалился к ногам другого. Застучали барабаны, ведущий что‑то кричал, а победитель стоял и облизывал смуглые губы, обводя трибуны растерянным взглядом. Отыскав Бритву, он махнул ей рукой.

Победа ее брата была не просто поводом для гордости. Она значила конец голоду. Прощание с общим бараком в нижних тоннелях. Одежду и учебу в школе.

Их ограбили свои же, у выхода на поверхность. Точно бы убили, не проезжай мимо патруль одного легионера по имени Тит Пуллий Цезон…

Бритва перенесла вес тела, и аэроцикл вписался в поворот. Дорога пошла вверх. Жилые коробки в ответвлениях тоннелей сменились насосными сооружениями и стоками, затем стоянками. Колонны стали чище, количество надписей на их гранях уменьшилось. Последний рывок – и в лицо ударил горький от выхлопов воздух Четвертой курии.

Луций Цецилий ждал ее у переполненной лапшичной. Одетый в неуставную кожаную куртку без нашивок, майку и спортивные штаны, он сидел на автомате для чистки обуви. Держал на сгибе колена блокнот и листал слои рапортов. Забытая сигарета тлела в уголке рта, пепел грозил вот‑вот рухнуть на светящийся экран. Судя по стойкому запаху, она была далеко не первой за ночь.

Подумать только, и этот человек запрещал ей курить в машине.

Бритва подошла ближе. Луций поднял на нее уже знакомый цепкий взгляд – настоящий охранник из будки сканирования.

– Что за спешка?

Луций не отвечал. Заметив, что он изучает ссадину на ее лбу, Бритва выхватила сигарету из его рта и отщелкнула прочь.

– Декурион? Чего вызвал?

Так же молча он проследил за полетом окурка. Сложил блокнот, поднялся и поманил Бритву в проулок за углом лапшичной. Запах мяса сменился вонью рвоты и старой крови. Со стен свисали петли грибка, на фасадах мигала старая реклама. Дорога стала неровной, с радужной от топлива водой в выбоинах. Эти лужи Луций переступал пружинистыми шагами. Держал руки в карманах штанов, отчего зад и узкие бедра выделялись еще сильнее.

Мало кто знал, что у Бритвы Три‑Два‑Шесть был собственный культ – культ тела. Мускулистые торсы казались ей живыми скульптурами. Настоящими памятниками упорной работе над собой. Редко кому удавалось сохранять естественный баланс; легионеры и марсиане все больше баловались усилителями, которые раздували тело, как гидравлические подушки.

Сероглазый Луций Цецилий со своим задом и высоким ростом был натурален с головы до пят. Он напоминал подвозившую I‑45 «Кассиопею»: поджарый силуэт, дорогая краска и оснащение, умная начинка. Резкий старт, заносы на поворотах, капризное управление. Жаль, был патрицием и характером походил на дерьмо. Бритва вздохнула, прислушиваясь к вою музыки из клуба за углом. Простым номерам следовало держаться от патрициев подальше.

Луций остановился у подъезда жилой колонны. Крутанулся на пятках и указал на зарешеченную щель на первом этаже.

– Вон ее окно.

Он говорил тихо и сипло, словно мотался по улицам всю ночь напролет.

– Вылезти в него невозможно, как и в другие окна здания. Отсюда, – Луций указал на дверь подъезда, – она не выходила. Колонна не проходная, чердак пуст.

Ну и зачем повторять очевидное? Бритва пожала плечами.

– Допустим, в какой‑то квартире есть шлюз в тоннели. Получи ордер и обыщи.

Она щелкнула зажигалкой и гневно фыркнула, когда Луций выбил сигарету из ее пальцев.

– Ордер не дают. Дела нет. Я не могу доказать, что напарника убили, поняла меня? Но я знаю это.

Он уставился на нее. Где‑то наверху замерцала неоновая реклама, и его лицо залил желтушный свет, вычернив впадины глаз. Только взгляд блестел, как у больного пса.

– Ты мне веришь?

Бритва нехотя кивнула. Что‑то он задумал, и это уже не нравилось. Все эти «веришь не веришь», «уважаешь не уважаешь» обычно вели к какой‑нибудь паршивой просьбе…

– Мне нужна именно ты. Твой нюх. Найди ее, эту I‑45. Мы должны ее найти, понимаешь? Толку от мертвого тела нам уже не будет.

Вот оно. Бритва даже не удивилась; не зря же Луций вызвал ее «срочно» посреди ночи. Но он впервые убрал патрицианские замашки и попросил о помощи. Говорил с ней на равных, а не отдал приказ.

– Думаешь, она тут одна такая проходила? Здесь тысячи жильцов.

– Уверен, ты справишься. Просто найди шлюз.

Бритва сомневалась, но все же достала из кармана пузырек с «меркурием» – наркотическим ядом, который выделяло Управление. «Меркурий» улучшал работу рецепторов, повышал концентрацию. От имплантата и этого препарата голова трещала так, словно готовилась выстрелить глазами. Бритве так и виделось: глазные яблоки медленно вылезают из орбит и скачут по асфальту наперегонки.

Но она сунула таблетку за щеку. Запахи тотчас обрели объем, густоту и цвет. Над мусоросборником у подъезда вспухло буро‑зеленое облако – остаточные летучие вещества. Вдоль тротуара свились другие тени: одни – свежие и яркие, другие – блеклые, выдохшиеся. Бритва запустила пальцы под волосы на затылке. Нащупала кнопки регулировки и выставила нейроимплант на полную мощность.