Реконструктор - Александр Конторович

Так, с этим вроде бы разобрались. Заканчиваю чистку винтовки и начинаю её собирать.

Магазинов к ней у меня три штуки — все пустые. Пристрелять бы её… но где и чем?

Что сейчас вокруг происходит?

Немцы под Ленинградом, это я знаю. То, что они его не взяли — тоже помню. Но когда их отсель турнули? И когда закончилась эта война? А черт его ведает…

Где сейчас наши?

Судя по всему — километрах в пятидесяти-семидесяти. Идти к ним? Хреново ориентируясь в окружающем? Прокатило у немцев — не факт, что прокатит там. Правда, память мне какие-то страшилки про НКВД подпихивает…

Вспомнилось место боя, которое мы приводили в порядок. Судя по свежим ранам на деревьях, бой там прошел не так уж и давно. И это странно. Немцы-то тут уже порядком стоят, вон как обустроились!

Выходит, что мой прадед, вместе со своими товарищами, пришел туда уже позже? Искали оружие и боеприпасы? Или хотели устроить засаду на проезжавших солдат? Неизвестно…

Ничего я толком не знаю, и моя дырявая память тут плохой подсказчик. Но что-то делать ведь надо? Здесь я долго не высижу, надо уходить.

С чем пойдём?

МР-40 и полтораста патронов к нему — нормально.

Шесть М-39 и две М-24 — вообще перебор.

СВТ без патронов, хм…

Штыки — аж две штуки, хоть торгуй. Интересно, где и с кем?

Еда…

Вот тут я куркуль!

Трех-четырех человек могу кормить целую неделю. Не от пуза, но и не впроголодь.

Что ещё?

Спички, сигареты, всякая мелочь… негусто. Да и хрен бы с этим, все равно тяжелая поклажа выходит, хорошо ещё, что часть продовольствия в лесу заныкал, а то бы я сюда и не прополз — загнулся бы под таким грузом. Или топал бы, как слон, что тоже не есть гут.

Ближе к полудню, в деревне наметилось какое-то оживление. Оживился часовой у сарая, доселе скучавший под навесом. Появившаяся вскоре группа солдат приступила к выносу тел наружу. Подъехали несколько телег, куда немцы погрузили тела. Ага, стало быть, собираются устраивать похороны? Значит, пост у сарая скоро снимут. И я смогу потихоньку уйти из деревни. Это, конечно, классно, только вот — уходить-то куда? В глубине леса в это время ещё снег лежит. Интересно, далеко ли я куда-то уйду в немецкой форме? Вот уж сомневаюсь-то… Надо думать. И хорошенько!

В чём мое преимущество сейчас?

Официально Макса Красовски взяли в плен партизаны. То есть — практически покойник. Искать его, разумеется, будут. Как положено — прочесыванием местности, проверкой укромных мест… Флаг вам в руки, господа! Эти места, даже спустя много лет, и то все не проверили ещё, а уж сейчас…

И что же из этого выходит?

А то, что идущий по дороге немецкий солдат — явление вполне себе бытовое и обыденное. Не в глухом лесу, понятно — там меня быстро оприходуют… Кто? Да найдутся… Кто-то же стрелял тогда из леса по грузовикам? Да и засада со станкачом — тоже не из воздуха возникла. Есть тут партизаны, есть! Но идти к ним в немецкой форме? Подойти-то я смогу… на расстояние выстрела. Нет, не хочу такого поворота в судьбе. Надо искать советскую военную форму. Документы деда Максима тут, кстати говоря, очень даже рулят. Разве что возраст у нас с ним не шибко похож. Но и тут вывернуться можно. Мне нынче должно было 32 года стукнуть. Ему — лет на десять меньше. На мое счастье, выглядел я всегда моложе своего возраста, так что лет пять на этом отыграть можно. А остальной возраст, наоборот прибавить, сославшись на тяготы войны. Мол, блуждал по лесу черт знает сколько, вот и осунулся лицом. Покатит? Хм… Это уж смотря к кому попадусь… и при каких обстоятельствах. Это тоже, знаете ли, многое значить может. И как долго мне этих обстоятельств ждать? Неизвестно. Значит, вывод какой?

Надо их создать самому. Так, чтобы мое появление выглядело бы вполне естественным и легко объяснимым.

Кстати, копаясь в памяти, я вспомнил ещё один эпизод… Совсем недавний.

Колонна уныло бредет по дороге. Не слишком длинная, она показалась из-за пригорка уже минут пять назад, но к посту нашему так ещё и не подошла. Что-то они медленно идут? Оборачиваюсь к своему сменщику, тот как раз присел на бревно и переобувает сапог.

— Ханс! Кто это там тащится, словно, на похороны?

Одного взгляда, брошенного им через плечо, оказалось достаточно.

— Ты недалек от истины, Макс! То место, куда они идут, не так уж и отличается от кладбища — им некуда спешить.

— То есть? — озадаченно смотрю на него.

— Это русские, Макс! В смысле — пленные солдаты. Их ведут в фильтрационный лагерь. Поверь, я один раз там был — жуткое место!

— В каком смысле — жуткое?

— Кусок чистого поля, огороженный колючей проволокой — и всё! Сторожевые вышки по углам и казарма охраны. А те, кто стоит внутри…

— Стоит?

— А куда там ляжешь? Голая земля… даже навеса никакого нет.

— Так они что же, спят тоже стоя? Как лошади?

— Откуда мне знать? Может, так и спят…

Тем временем, колонна подошла ближе и стали видны лица тех, кто шел по дороге. Да уж, скажу я вам, это было ещё то зрелище… Русских можно было распознать безошибочно, даже не по форме, а по выражению лиц. Угрюмые и исхудавшие, наполненные каким-то страданием… им досталось. А идущие по бокам колонны конвойные — те отличались какой-то ожесточенностью и мрачной решительностью. (И ещё было что-то в них странное, но сейчас этого вспомнить отчего-то не могу.)

— А это что за парни? Ну, те, которые их конвоируют?

— Охранный батальон, Макс. Тоже не самые доброжелательные люди, скажу я тебе. С ними, знаешь ли, лучше не шутить — у них плохо с чувством юмора. Да и разговорчивостью эти парни не отличаются.

Они молча проходят мимо нас. Их путь лежит дальше, колонна не заходит в деревню и наш пост обходят стороною. Поэтому мы молча наблюдаем за их монотонным движением. Только хлюпанье сапог по грязи, да надрывный кашель откуда-то из глубины строя пленных — вот и все звуки, сопровождающие их передвижение.

Ханс заканчивает переобувать сапог, выкуривает сигарету и уходит. А я все стою и смотрю им вслед. Странно, но какое-то противоречивое чувство зародилось в моей груди уже тогда. Только я не понимал ещё причины его возникновения.

Итак — лагерь. Отсюда — километров десять, недалеко. Ясное дело, что нападать на него в одиночку — самоубийство. Там не менее взвода охраны, и всех я не положу. Ханс упомянул вышки — что там? Просто солдаты с винтовками? Сомнительно. Уж парочка пулеметов у охраны точно есть. И они не в казарме — от них там мало пользы, наверняка на постах. А раз так — мне там ловить нечего. Секунд тридцать на все разборки и уйдет. Порежут пулеметами на мелкие частички. И толку? Прихватить с собою двух-трех солдат? Так это и здесь можно сделать и с куда большей эффективностью.

Нет.

В лагерь я не пойду.

В сам лагерь.

А вот куда-нибудь поближе к нему… это совсем другой разговор.

Выйти из деревни тихо удалось только через два дня. В неё вернулось большинство ушедших солдат, которые, надо думать, прочесывали лес. Вернулись тихо и без особого шума, уставшие и невесёлые. Так, судя по их внешнему виду, поиски никакого результата не принесли. Ну, собственно говоря, я это и предполагал. Кого, интересно знать, они там найти собирались?

Дождавшись темноты, тихонько выскальзываю за околицу.

Рассвет встречает меня уже достаточно далеко от деревеньки, около моей ухоронки с основными запасами продовольствия и прочих трофеев. Наломав тонких веточек, разжигаю на клочке сухой (менее сырой, чем окружающая) земли маленький костерок. Хватит, чтобы согреть воды. Шинель и сапоги я могу и около дороги почистить, а вот щетину сбрить — только здесь! Небритый солдат на передовой — ещё туда-сюда, а вот в тылу он вызовет нездоровый интерес. Так вот и спалюсь, ничего не успев совершить. Нет уж!

Мыльный порошок и прочие принадлежности у меня имеются в избытке, могу и поделиться ими с кем-нибудь ещё. Но, пока делиться не с кем, буду использовать это добро сам. Зеркальце тоже есть. Не очень большое, но для бритья вполне достаточное.

Через полчаса, побритый и глотнувший горячего чая, выбираюсь на дорогу. Деревенька с остатками моего бывшего взвода исчезла за спиной, топаем вперед. Где находится лагерь неизвестно, так что пока просто шагаю по дороге, поставив автомат на предохранитель. Мало ли… тут много кто катается. Вычищенную и смазанную СВТ пришлось заныкать вместе со всеми прочими трофеями. Солдат, прущий по дороге с двумя стволами сразу — несколько странное явление. Тем более, что один ствол — явно советский. И хоть совесть меня грызла нещадно (дедову вещь в лесу оставляю!), пришлось на это пойти.

Протопав бодрым темпом пару километров, прихожу к неутешительному выводу, что поступаю несколько опрометчиво. Куда я, собственно говоря, иду? Месторасположение лагеря мне неизвестно, а спросить… у кого? Чтось-то я какую-то авантюру затеял… не подумавши. Проще было у дороги подстеречь… кого?