Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру

— Ты нарушила запрет на магию, — говорит он. — Или это сделал кто-то другой.

Я молчу, собираясь с силами для ответа. Мланкин не спрашивает, он утверждает. Я вижу, как раздуваются его ноздри, как темнеет взгляд.

— Это сделала я сама, — говорю я.

Он отшатывается от меня, словно я вдруг превратилась в нечто уродливое. Отходит в сторону — прямая спина, решительная походка. Разворачивается ко мне лицом, качая головой.

— Инетис, зачем. Зачем ты это сделала. Ты, правительница, должна подчиняться слову своего правителя первой. Ты должна была умереть, но не нарушить закона.

Его слова жестоки, и, хоть я и была к ним готова, они бьют меня. Цили говорил мне, что так и будет, я знала, что так и будет, но все же я была женой Мланкина, я выносила и родила его ребенка, я отреклась от магии по первому его слову. И разве я не заслужила права бороться за собственную жизнь?

И я спрашиваю у него то, что должна спросить:

— Что теперь будет?

Он смотрит на меня, словно раздумывая. Быть может, он ожидал слез и мольбы, оправданий и лжи, но я теперь снова маг. Я не могу лгать и не хочу оправдываться.

— Ты знаешь указ. И он не отменен. И я не стану отменять его ради тебя. Ты должна будешь покинуть мой дом и Асмору до наступления утра. Я отправлю с тобой отряд солдат, они проводят тебя к вековечному лесу. Ты слаба, тебя довезут.

В голове становится пусто от его слов и голоса, ровного и спокойного. Передо мной не мужчина, с которым я сплеталась в страстных объятьях на нашей постели. Это правитель, принимающий верное решение. И он предпочел бы, чтобы я умерла, не нарушив его указа.

— Что будет с нашим сыном? — спрашиваю я. Сердце сжимается в груди так сильно, что становится трудно дышать. — Позволь мне хотя бы попрощаться с ним.

Мланкин качает головой, и я замираю.

— Он не захочет тебя видеть. Поверь мне, Инетис. Я скажу ему, что ты умерла, так будет лучше. Так он не узнает, что его мать покрыла себя и правителя Асморы позором.

Я не верю тому, что слышу.

— Это и мой сын тоже, разве не так? — спрашиваю я, и мой голос дрожит. — Я — его мать. Ты скажешь ему, что я умерла, ты думаешь, для него так будет лучше?

Мланкин молчит, так долго молчит, что я готова закричать, чтобы разбить повисшую между нами тишину.

— Думаю, так будет лучше для всех, — говорит он, наконец. — Тебе на самом деле лучше умереть, Инетис. Ты предала меня.

— Чем? — перебиваю я, сжимая руки в кулаки. — Тем, что выжила?

— Используя магию, ты должна была понимать, между чем и чем выбираешь. Кмерлан — настоящий сын своего отца, он тоже предпочел бы видеть мать мертвой, нежели обесчещенной. Ты согласилась отречься от магии, когда я выбрал тебя своей женой. Ты снова использовала ее, не сдержав данного мне слова. Так что и я от своего слова теперь свободен.

Я была готова к изгнанию, но не к смерти. Я думала о том, что смогу в последний раз обнять своего сына, думала, что останусь в его памяти живой — пусть опальной правительницей, но живой. Мланкин говорил слова, от которых волосы у меня поднимались дыбом. Он не просто отправлял меня в ссылку в вековечный лес. Он объявлял меня мертвой — а значит, навсегда лишал имени. Мой отец, мой брат, вся Асморанта будет считать Инетис, дочь тмирунского наместника и жену правителя Цветущей равнины, безвременно скончавшейся на двадцать шестом Цветении ее жизни.

Мланкин не просто выгонял меня прочь. Он вычеркивал мое имя из летописей. Мудрецы так и запишут в своих свитках — «умерла от огненной лихорадки». Я не смогу выйти из вековечного леса никогда — потому что не смогу соврать, не нарушив магические обеты, потому что если позволю себе хоть слово лжи — то тотчас же умру.

— Мланкин, пощади, — говорю я. Слезы катятся по моему лицу, сбегают по щекам и капают с подбородка на одежду. — Не делай этого. Позволь мне просто уйти.

Но он качает головой.

— Ты сделала свой выбор Инетис. Я делаю свой. Я мог бы казнить тебя за предательство. Ты хранила этот проклятый зуб у себя все это время. А ведь обещала мне, что избавишься от него.

Я молчу. Если я попытаюсь возразить, выдам Цили. Но Мланкин даже не знает, что у меня есть брат. Мысль о Цилиолисе неожиданно осушает мои слезы. Он пошел на риск, проник в покои правителя Асморанты, чтобы принести мне зуб. Он подвергал опасности свою жизнь ради меня. И он предупреждал меня еще тогда, когда я решилась стать женой Мланкина.

— Я… хотела попробовать снять им проклятие, — говорю я, подняв подбородок, и это не ложь. — И ты не можешь меня осуждать за то, что я не захотела умирать.

Он пожимает плечами. Так крепок в своем решении. Так спокоен.

— Ты сделала свой выбор.

Я не выдерживаю. Каждым своим словом он бьет меня, словно плетью. Каждый его жест, каждое пожатие плеч — как удар. Ему и в самом деле все равно, что будет со мной теперь. Он попрощался со мной два дня назад — и не готов принять мое возвращение из мертвых.

— Зачем я была нужна тебе, Мланкин? — снова плача, я задаю вопрос, который уже так долго вертится у меня на языке. — Почему ты выбрал меня на