Я иду искать (СИ) - Гранд Алекса

— Зря ты приехал, Игнат.

Приглушенно роняет сиплым голосом Коваль, а у меня что-то лопается внутри от ее ледяного тона. Органы вымерзают, все системы отказывают, как будто меня окунули в горный родник.

И я недоуменно трясу башкой и неуклюже собираю звуки в слоги, как будто только учусь говорить.

— Зря? Лиль, ты чего?

— Зря. Я аборт сделала, Игнат. Я никогда не уживусь с твоей семьей, они никогда меня не примут и, чем раньше ты меня отпустишь, тем будет лучше для всех.

Одним махом эта позеленевшая девчонка с огромными фиолетовыми мешками под глазами ломает мой казавшийся радужным мир, жирной полосой перечеркивает лелеемую мечту и утыкает взгляд в точку на стене за моей спиной.

Дышит надсадно, ухмыляется криво, а я качусь в разверзнувшийся ад по наклонной. Не контролирую берущие власть над рассудком рефлексы, потрясаю помещение децибелами и не сразу позволяю врачу и двум санитарам вывести меня из палаты.

Стою посреди коридора, погружаясь в болезненное осознание, упираю ладони в колени и давлюсь фантомной кислотой, заполняющей рот.

Шаг. Другой. Третий. Вниз по лестнице. Вон из больницы. В припаркованный у входа Марковник. Педаль в пол. Музыку на максимум. Лишь бы заглушить крутящиеся в мозгу ядовитые фразы.

А потом шла череда адреналиновых гонок, непрекращающихся тусовок и дурацких драк в клубе, из которых меня вытаскивал сначала Матвей, а потом Сашка. Лечила долгими откровенными беседами, отвешивала профилактические подзатыльники и заставляла верить в то, что я чего-то в этой жизни еще стою.

Случись такое сейчас, я бы повел себя иначе. Наступил бы на горло своей гордости, притушил бы пылающую обиду и взял бы билет до Питера на первый возможный рейс. Нашел бы сбежавшую Лилю, постарался бы подобрать правильные слова и найти компромисс, который устроил бы нас обоих.

Тогда же я был слишком импульсивным, упрямым и, что греха таить, глупым.

Пошарив в карманах валяющейся на пассажирском сиденье куртки, я достаю смятую пачку сигарет, подкуриваю и сбавляю скорость до допустимых шестидесяти. Дождь льет как из ведра, небо разрезают яркие вспышки молний, салон заполняет терпкий горьковатый дым.

На душе хреново так, что хочется выть волком и бросаться на первого встречного. Расколошматить о стену стакан, сбить костяшки до крови, вымотать себя до изнеможения. Только вряд ли это вернет потерянные пять лет и сблизит меня с дочерью.

Моей дочерью.

Понимание до сих пор барахтается где-то на краю воспаленного сознания, буквы беспомощно вязнут на языке липкой кашей, а из головы не идет образ маленькой светловолосой крохи, одетой в джинсовый комбинезон. Лилины глаза, губы, скулы…

Настоящий шедевр, к которому я, оказывается, имею непосредственное отношение.

Где-то в бардачке без умолку трезвонит телефон, сыплет бесконечными уведомлениями, но я упорно его игнорирую. Нуждаюсь в одиночестве, как никогда раньше. Строю маршрут до одного из моих автосалонов, запираюсь в пустынном кабинете и радуюсь, что предусмотрительно заказал сюда удобный просторный диван.

Как ни странно, сон практически моментально сваливает меня с ног. Видимо, так организм борется с обрушившимися на него потрясениями. Врубает инстинкт самосохранения и не позволяет вытворить какую-нибудь несусветную дичь.

А утро, конечно же, не приносит долгожданного облегчения. Башка гудит, как с убийственного похмелья, руки трусятся, как у алкоголика в завязке, злость на самого себя перехлестывает через край. И я планирую ближе к вечеру выцепить Аристову, по новой все с ней перетереть и извиниться за вчерашнюю истерику.

Естественно, я не собираюсь протаскивать через круги судебного ада ни ее, ни Варвару, ни себя. Хватит, итак наломал столько дров, что можно спалить Питер с Москвой вместе взятые.

С этими мыслями я кое-как проживаю до вечера, спускаюсь на парковку помятый и хмурый и собираюсь позвонить Лиле, когда мои выкладки расчетливо крушит Демид. Путает карты, подначивает и обещает фееричное шоу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Здорова, Крест! Отошел с последней схватки? Тут такое дело, у меня боец с воспалением легких загремел в госпиталь. Не хочешь подменить? Бабки нормальные на кону.

Я отстраненно вслушиваюсь в бодрый голос спешащего куда-то Олега и с больным энтузиазмом хватаюсь за внезапное предложение. Наверное, просто отсрочиваю грядущий разговор с Аристовой, потому что пока не готов спокойно на нее смотреть.

Выплесну клокочущий под ребрами гремучий коктейль. Солью на противника галлон злобы. Примирюсь с той точкой, где очутился, и найду опору, от которой смогу оттолкнуться и двинуться дальше.

— Забились, Демид. Выезжаю.

Цежу коротко сквозь зубы, и уже через полтора часа запрыгиваю на ринг, едва контролируя циркулирующую по венам энергию. Сегодня свет софитов видится ярче, чем обычно, трибуны беснуются как-то по особенному. И я готов до талого выгрызать победу, как будто она впрыснет мне в кровь нужный эликсир-противоядие и поможет решить все проблемы.

Сигнал гонга. Отмашка. Погнали.

Набираю полные легкие воздуха и начинаю танцевать свой смертельно опасный танец. На какое-то время отрешаюсь от насущного и, наконец, ощущаю себя в привычной стихии.

И, то ли соперник мне попадается откровенно слабый, то ли внутренняя перестройка добавляет плюс пятьсот к скиллам. Но я очень быстро загоняю щуплого темноволосого паренька в угол октагона и методично его мешу под приветственные возгласы беснующейся публики.

— Крестовский, давай!

— Крест, ты лучший!

— Мочи его!

На пару секунд я отвлекаюсь на этот нарастающий гвалт и пропускаю несколько хлестких ударов в челюсть и корпус, встречаюсь затылком с покрытием и натурально зверею. В два счета подскакиваю на ноги и сквозь кровавую пелену отправляю не успевшую взойти звезду в нокаут.

Всем спасибо. Все свободны.

Выкатываюсь с ринга, не слышу, что втирает мне довольный Демид, и не слишком хорошо разбираю дорогу до раздевалки, купаясь в шпарящем норадреналине. Скрываюсь за дверью, оставляя Олега в коридоре, и практически нос к носу сталкиваюсь с мрачным Матвеем.

— Гля, Крестовский, ты совсем, что ли, дебил? Последние мозги в аварии отбило?

Отшагиваю назад, одаривая друга красноречивым молчанием, и равнодушно веду плечами.

Да, идиот. Да, отбило. Справляюсь, в конце концов, как умею.

Выдыхаю устало, не собираясь вступать в заведомо проигрышную перепалку, и медленно оттираю катящийся пот со лба. Благо, Зимин понимает меня, как никто другой, и в следующее мгновение переходит в щадящий режим.

— Полегчало?

— Полегчало.

Глава 20

Если я сама сказала «Пока», чего тогда жду ночью звонка?

Если отправляю чувства в нокаут, чего же реву из-за тебя?

(с) «Нокаут», Клава Кока и Руки Вверх.

Лиля

— Лия, доброе утро. Сегодня и завтра у тебя выходной. Не за что.

Прижав трубку к уху, я выслушиваю сдержанную благодарность от нашей старательной няни и одновременно пытаюсь натянуть на себя короткие шорты вместе с футболкой-палаткой с ядерным салатово-малиновым принтом.

Вчера я выдала Катерине пачку ценных указаний, взяла несколько отгулов и, пользуясь служебным положением, свалила из офиса после обеда, минуя пробки и одну нежелательную встречу с успевшим выесть мне мозг ложечкой заказчиком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Если вам скажут, что два брата-холостяка, устраивающие вечеринку по случаю именин — идеальные клиенты, не верьте. А лучше завязывайте шнурки, смазывайте лыжи и бегите от них, как можно скорее. Иначе придется участвовать в высокоинтеллектуальной беседе о различиях темно-мандаринового и георгиново-желтого цветов, доказывать, что тридцатитрехлетним гостям вряд ли будет интересно играть в детские шарады, и крепко стискивать зубы, чтобы не обронить ничего лишнего. Вроде смертельного проклятия или доброго русского мата, как нельзя лучше характеризующего прилизанного блондина в застегнутой наглухо серой рубашке и коротковатых штанах в убойную коричневую клетку.