Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон

понимаешь, что у тебя нет ни единого шанса. Вот что я почувствовал во сне. И все из-за этого чертова зуба.

— Вы на ночь пирог с угрем ели — может, от этого. Я же вам говорил, что он с душком.

— Дело не в этом. Ну хорошо, может, и в этом тоже. Живот у меня и правда немного крутило. Но в основном это из-за нашего задания. Если бы не хороший гонорар, я бы предложил Лиллехорну поискать кого-нибудь другого. Пара констеблей вполне бы справилась.

— Врачи просили прислать нас, — напомнил ему Мэтью. — Да и кто бы еще поехал сюда? Диппен Нэк? Джайлс Винтергартен? Сомневаюсь.

— Врачи эти. — Грейтхаус яростно дернул свою коричневую шерстяную шапку. — Ты знаешь, что я думаю о них и об их сумасшедшем доме. А ты, наверно, так и навещаешь ту леди?

— Навещаю. И она поправляется. Во всяком случае, она теперь знает свое имя и начинает понимать, где она и что с ней.

— Прекрасно, но я остаюсь при своем мнении: поселить кучку психов в каком-то доме здесь, в лесу, — это ненормально.

Несмотря на медленный ход, повозка все-таки выехала наконец из Уэстервика и двигалась теперь по лесной дороге — это был все тот же Филадельфийский тракт, протянувшийся дальше еще на сорок с чем-то миль до города, давшего ему название. Оставалось чуть больше четверти мили до съезда с тракта направо, к дому призрения. Солнце набирало силу, проливая сквозь деревья желтые и красные струйки света. Пели птицы, воздух был свеж — утро было чудесное, если не считать нескольких тучек на западе.

— На что только не пойдешь ради денег, — почти про себя сказал Грейтхаус.

Мэтью не ответил. Действительно, на что только не пойдешь. У него уже был план, как поступить со своим богатством. По прошествии некоторого времени он отправится пакетботом в Филадельфию, возьмет с собой несколько монет и там купит каких-нибудь вещей, чтобы разменять пятифунтовики. Он даже подумывал о том, чтобы ездить туда под чужим именем. Незачем кому-то в Нью-Йорке знать о его нежданном богатстве. Это его личное дело. Он чуть не погиб в этом имении. Разве он не заслужил вознаграждения за все, через что ему пришлось пройти? А пока деньги были спрятаны у него дома. Он не боялся, что кто-нибудь проникнет к нему, сломав замок на двери, но было спокойнее знать, что золотые монеты укрыты в соломе матраса.

Была среда. Вчера утром в дом номер семь по Стоун-стрит явился юный посыльный с требованием, чтобы Мэтью и Грейтхаус поспешили в ратушу к Гарднеру Лиллехорну, так как у главного констебля к ним срочное дело. Грейтхаус ответил, что они не скот на пастбище и, если Лиллехорну что-то от них нужно, пусть сам приходит в дом номер семь.

— Мне кажется, вы сильно рискуете, когда так себя ведете с Лиллехорном, — сказал Мэтью, когда посыльный ушел.

Он взял веник и принялся подметать пол — это входило в его обязанности, да ему и самому хотелось (и не важно, что он недавно стал богачом), чтобы, по крайней мере, вокруг его стола было чисто.

— Ты так считаешь? И что он мне сделает за мое непослушание?

— Найдет что. К тому же у него связи. — Мэтью смел пыль в деревянный совок, чтобы потом выбросить ее в одно из двух окон, откуда открывался вид на северо-западную часть Нью-Йорка, а дальше, за широкой рекой, на коричневые скалы и золотые холмы Нью-Джерси. — Вы довольно вызывающе держались с ним в ту ночь в «Петушином хвосте». До сих пор удивляюсь, что мы не оказались в тюрьме, ведь закон мы все-таки нарушили.

— Конечно. Но не переживай. Ничего Лиллехорн ни мне, ни тебе не сделает. Во всяком случае, меня он не упрячет туда, где я не смогу быть полезен.

— Не сможете быть полезны? — Мэтью перестал подметать и посмотрел на Грейтхауса, развалившегося на стуле и закинувшего большие ноги в пыльных сапогах на стол. — Вы о чем? — Грейтхаус постучал указательным пальцем по подбородку, и Мэтью вдруг осенило. «У меня тут дела», — сказал Грейтхаус тогда, в пятницу утром, на Нассау-стрит. — Вы чем-то занимаетесь сейчас по его просьбе.

— Да, занимаюсь.

— Он дал вам задание как главный констебль? Или нанял вас как простой гражданин?

— Нанял как простой гражданин — любой человек с улицы мог бы в прошлый понедельник точно так же подойти ко мне у Салли Алмонд, угостить меня завтраком, а потом попросить оказать ему услугу. Я сказал, что услуги денег стоят и чем серьезней услуга, тем солидней сумма. Мы остановились на услуге и сумме средней серьезности, вот и все.

— И какую же услугу вы ему оказали?

— Оказываю, — поправил его Грейтхаус. — Дело еще не закончено, и ответить пока не могу. — Он нахмурился. — А почему, собственно, я должен тебе говорить? Ты же мне ничего не сказал, когда поехал в имение Капелла, правда? Нет, ты не счел нужным и заикнуться мне о предприятии, которое могло оказаться последним в твоей жизни. А знаешь что? Когда Лиллехорн сюда придет, расскажи-ка ему все про этот туннель. Или ты приберегаешь эту историю для Мармадьюка и следующего номера «Уховертки»?

— Я туда не для этого ездил.

Грейтхаус сверлил его стальным взглядом:

— Ты в этом полностью уверен?

Мэтью собирался ответить утвердительно, но его решимость вдруг резко поколебалась. Он действительно в этом абсолютно уверен? Не подумывал ли он на самом деле о том, чтобы рассказать все Мармадьюку, стать героем очередной статьи? Да нет же! Но… Может быть, в глубине души ему этого хотелось? Он стоял, а в воздухе вокруг него мерцали пылинки. А вдруг… и правда он в глубине души думает… что ему уже мало быть всего лишь Мэтью Корбеттом, который из секретаря мирового судьи стал «решателем проблем»? Вдруг его и впрямь манит не только богатство, но и слава?