Дельцы.Том I. Книги I-III - Петр Дмитриевич Боборыкин

все — сущая правда. Я ей обѣщала работу дать. Она по канвѣ вышиваетъ. Отыскиваю ее. Живетъ опа на Пескахъ, въ Слоновой улицѣ, платитъ за комнатку пять рублей. Ma-шина у ней швейная. На столикѣ, гляжу, альбомъ, и карточка-то всего одна единственная. Милѣйшій Ипполитъ Ивановичъ сидитъ, расчесавши свои бакенбарды. Шьетъ по канвѣ очень мило, въ мѣсяцъ зарабатываетъ рублей двадцать пять. И стихи мнѣ показываетъ, русскіе стихи, даромъ-что полька, гдѣ она всю свою несчастную любовь описываетъ. Мнѣ ее ужасно стало жалко. Одинъ ребенокъ у ней умеръ, другаго въ воспитательный домъ отдала и только еще отъ родовъ-то немножко оправилась: одна кожа да кости. А Ипполитъ-то Ивановичъ ни единой копѣйки ей.

— Ни копѣйки?

— Да ужь коли такъ живетъ, такъ, значитъ, никакого подспорья не получаетъ. Онъ ей хоть-бы на ребенка-то далъ что-нибудь. Показываетъ она мнѣ его письма. Мерзость-то какая! Надъ ней-же издѣвается. И хоть-бы онъ ужь совсѣмъ ее бросилъ: все-бы на что-нибудь похоже. А то нѣтъ. Пріѣдетъ, вѣдь, надъ ней потѣшаться и свое заполучить, а потомъ ей билетецъ даровой въ клубъ пришлетъ. Я все это слушаю и злость меня разбираетъ; а ей, конечно, не говорю, что знаю ея милаго дружка. Съ тѣхъ поръ мнѣ Воротилпнъ еще больше огадилъ.

— Зачѣмъ-же ты его принимаешь?

— Нуженъ, для разныхъ дѣлъ. Развѣ намъ можно только водиться съ тѣми, кто намъ любъ? Эти ходатаи-то теперь въ полномъ ходу, а все, что въ модѣ, то должно намъ оброкъ платить. Такой Воротилпнъ у меня попрыгаетъ. Я отъ него все добуду, что слѣдуетъ, а онъ отъ меня такъ и отъѣдетъ, ничего не получивши.

— Ты лукавый царедворецъ! — разсмѣялся Карповъ.

— Ахъ, душа моя! Если-бъ не вести такой политики, то всѣ эти прелюбодѣи не знали-бы, куда имъ дѣть свои деньжищи. Да и потомъ злость беретъ. На нихъ нуженъ особый бичъ.

Пара поднялась къ дворцу и вскорѣ вышла изъ саду. Когда она приблизилась къ садику съ широкой полосой дерна, за которымъ виднѣлась терраса, пробило девять.

— Адвокатъ, какъ я думаю, бѣсится, — сказала Авдотья Степановна, подходя къ воротамъ.

— Да неужто ждетъ насъ? — спросилъ Карповъ.

— А ты думалъ какъ-же? Я его и чай заставлю разливать.

Они вошли на дачу, выстроенную въ видѣ готическаго домика. На крыльцѣ ихъ встрѣтилъ Воротилинъ.

— Помилуйте, Авдотья Степановна! — заговорилъ онъ, разставляя широко руки: — какъ-же это можно такъ со мной поступать? Жду четверть часа, полчаса, чай давнымъ-давно готовъ.

— Что-жь за важность? — откликнулась Авдотья Степановна, проходя мимо его.

— Да вѣдь я здѣсь изнываю въ одиночествѣ.

— Перекусили бы чего-нибудь. Иду приказали приготовить?

— Все, все готово, тамъ на террасѣ.

— Ну, я васъ оставлю, господа; пойду перемѣнить туалетъ, а вы покалякайте между собой.

Авдотья Степановна взяла изъ залы налѣво, а Карповъ съ Воротплинымъ вышли на террасу.

Теплый вечеръ съ легкимъ вѣтеркомъ пріятно щекоталъ нервы. Изъ палисадника доносился запахъ майскихъ розъ. Карповъ вдохнулъ въ себя широкую струю воздуха и, обернувшись лицомъ къ Воротилину, сказалъ добродушнымъ тономъ:

— Благораствореніе воздуховъ!

— И обиліе плодовъ земныхъ, — отвѣтилъ Воротилинъ, указывая на столъ съ чайнымъ сервизомъ и разною ѣдой.

— Не хотите-ли вотъ сюда?

Карповъ направился къ скамейкѣ, стоявшей въ глубинѣ маленькой бесѣдки изъ дикаго винограда.

Воротилинъ кивнулъ головой въ знакъ согласія. Они сѣли и оглянули другъ друга.

— Не угодно-ли? — предложилъ Воротилинъ сигару, вынувши ее изъ золотой сигарочницы.

— Некъ плюсъ ультра? — спросилъ Карповъ.

— «Регалія Упманъ». У Фейка беру. По сорока пяти рубликовъ сотенка.

И онъ аккуратно скусилъ кончикъ сигары.

Карповъ искоса глядѣлъ на него и чуть замѣтно улыбался. Онъ, видимо, изучалъ адвоката по всѣмъ подробностямъ.

— Вы другъ дѣтства Авдотьи Степановны? — спросилъ вдругъ Воротилинъ.

— Другъ, — отвѣтилъ кротко Карповъ.

— Стало быть, знаете всю ея судьбу?

— Знаю.

— Замѣчательная особа! Необыкновенныхъ дѣловыхъ способностей. Мы это цѣнимъ лучше другихъ… Я — адвокатъ, — прибавилъ онъ въ поясненіе.

— Весьма пріятно, — проговорилъ Карповъ съ наклоненіемъ головы.

— Вы, можетъ быть, не долюбливаете наше званіе? — спросилъ Воротилинъ, выпуская маленькое кольцо дыма.

— Къ чему такой вопросъ?

— Да нынче стали нашего брата изобличать на всякіе лады. Даже забавно. Такіе моралисты изыскались, доказываютъ, что мы никуда негодный народишка, слишкомъ, видите-ли, хорошо обдѣлываемъ свои дѣла.

— Не дурно-таки обдѣлываете, — проговорилъ Карповъ.

— Да почему-же это, скажите на милость, кънамъ, а не къ другому кому стали заглядывать въ карманы? Развѣ мало въ Россійскомъ государствѣ промышленниковъ, куда почище пасъ?

— Не мало, — откликнулся Карповъ: — но тѣ такъ ужь на себя и смотрятъ.

— Какъ-же это такъ?

— Да какъ на простыхъ промышленниковъ; а вы, господа защитники, совершенно иного о себѣ мнѣнія.

— Не знаю, какъ другіе, а я смотрю на свое дѣло совершенно просто. Я не раздѣляю тонкихъ соображеній нѣкоторыхъ изъ моихъ товарищей по ремеслу. Надо браться за всякое дѣло.

— Даже и за скверное? — спросилъ Карповъ.

— Скверныхъ дѣлъ нѣтъ. Есть дѣла болѣе или менѣе выгодныя. А чтобы не давать повода разнымъ краснобаямъ кричать, что вы такой-сякой, я занимаюсь исключительно гражданскими дѣлами. Я — цивилистъ.

— Но вѣдь и въ гражданскихъ дѣлахъ, — началъ Карповъ: — бываютъ разныя обстоятельства…

— Вы хотите сказать — щекотливаго свойства? Конечно бываютъ; но формальная сторона дѣла всегда на первомъ планѣ. Возьмите вы хоть вотъ такой случай. Вы узнаете, что какое-нибудь большое имѣніе ищетъ наслѣдниковъ. Этихъ наслѣдниковъ двѣ категоріи. Предположите, что съ одной стороны — вдова и сирота, какъ выражаются на чувствительномъ языкѣ, а съ другой — богатый человѣкъ или нѣсколько богатыхъ людей. Если я знаю, что и съ той и съ другой стороны будетъ очень много возни, для меня важно одно: опредѣлить процентъ моего вознагражденія. Дастъ мнѣ его несчастная вдова — я сдѣлаюсь ея защитникомъ; не дастъ — не сдѣлаюсь.

— Философія простая, — вымолвилъ Карповъ и прибавилъ про себя: «напрасно ты, мой милый, такъ торопишься отрекомендовываться.»

Воротилинъ, выпустивъ струю дыма, хотѣлъ-было продолжать, но съ террасы раздался голосъ Авдотьи Степановны:

— Гдѣ вы? куда запропастились? идите сюда!

Они оба встали и отправились къ террасѣ.

XIII.

Адвокатъ не долго насидѣлъ у Авдотьи Степановны. Сна сама начала торопить его на желѣзную дорогу. За чаемъ Воротилинъ подъѣзжалъ нѣсколько разъ съ разспросами о «другѣ дѣтства» и получалъ болѣе или менѣе обстоятельные отвѣты. Видно было, что ему очень не хотѣлось отправляться въ Петербургъ, не оставшись хоть на нѣсколько минутъ вдвоемъ съ Авдотьей Степановной.

— Вы тоже въ Петербургъ? — спросилъ онъ Карпова, берясь за шляпу.

— Нѣтъ, я живу въ здѣшнихъ мѣстахъ, — отвѣтилъ скромно Карповъ.

Воротилина проводили до вокзала. Садясь въ вагонъ, онъ шепнулъ Авдотьѣ Степановнѣ.

— Такъ-то вы. Хорошо-же!

— Ладно, — проговорила она вслухъ, переглянувшись съ Карповымъ.

Они